— Геолокацию посмотрел.

— Ты что, шпионишь за мной?! — взрывает меня праведным гневом.

— Не шпионю, а осторожно наблюдаю. Мало ли, вдруг ты к какому-нибудь маньяку убийце на встречу поперлась.

— Да уж, спасибо за заботу, — фыркаю я, но в голосе больше усталости, чем злости. — Но, кажется, маньяк в этой машине только один, и он сидит за рулём.

Андрей хмыкает, но не отвечает. В салоне снова наступает напряжённое молчание, и я краем глаза замечаю, как он сильнее сжимает руль. Мы едем дальше, пока молчание не становится невыносимым.

— Зачем тебе вообще всё это? — не выдерживаю я. — Ты же сам сказал, что между нами всё кончено.

Андрей резко выдыхает, словно копил этот воздух слишком долго.

— Это ты, сказала, — произносит он, сжав челюсти.

— А ты все для этого сделал!

Наконец мы подъезжаем к дому, и я замечаю на пороге свекровь. Её лицо выражает недовольство, и я чувствую, как в груди снова поднимается тревога.

— О, явилась! — встречает нас свекровь, оглядывая меня с головы до ног. — Нашла время по ресторанам разгуливать, когда ребёнок дома болеет.

— Я оставила Машу, с её отцом и совершенно здоровой, — стараюсь говорить как можно спокойнее, но внутри уже всё кипит.

—Мать ты… ненадёжная, — свекровь поджимает губы и покачивает головой. — Сначала ребёнка на мужика сбросила, а сама, видите ли, по свиданиям бегает!

— Мам, хватит, — рявкает Андрей, но та только раздражённо отмахивается.

— Хватит? А кто только что отпаивал ребенка? Кто волновался, чтобы не было обезвоживания? Я! А ты? Задрала хвост и побежала!

— Мне правда жаль, что так вышло, — говорю я тихо, чувствуя, как ком подступает к горлу. — Но я не могла предугадать, что она отравится…

Свекровь только фыркает, глядя на меня так, будто видит впервые.

— Матери так себя не ведут, Настя. Будь ты настоящей матерью, тебе бы в голову не пришло оставить дочь в таком состоянии.

Я молчу, не в силах спорить. Всё, что сейчас хочется, — это пройти мимо, подняться к Марусе и проверить, как она себя чувствует.

Свекровь не унимается, её голос становится всё громче, а слова — всё жестче.

— И как Андрей только с тобой жил! — бросает взгляд на сына, словно ожидает, что он поддержит её тираду. — Не жена, а сплошное разочарование. Я ему всегда говорила, что с тобой только проблемы будут.

— Мам, всё уже! Достаточно! — Рычит он, но свекровь не слушает.

— Ты ведь даже простых вещей понять не можешь, Настя! Дома сидеть, ребёнком заниматься — вот что должна делать женщина!

Я стискиваю зубы, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не ответить ей матом, потому что он из меня так и просится. Чувствую, как в груди закипает злость, но подавляю её.

— А если бы что-то случилось? — свекровь снова наступает, не дождавшись от меня ответа. — Ты вообще думаешь о ком-то, кроме себя?

Сдерживая обиду и усталость, я отворачиваюсь и захожу в дом. Больше всего сейчас хочется видеть Машу и узнать, как она.

Быстро снимаю пальто. Сбрасываю сапоги и бегу на второй этаж.

Настя

Я забегаю в комнату Маши. Она лежит на кровати, свернувшись клубочком, её лицо слегка бледное, а глаза ещё покрасневшие от недавних слёз. Рядом на тумбочке стоит тарелка, в которой что-то напоминающее жидкий кисель.

— Машенька, как ты? — опускаюсь рядом на колени и беру её руку.

— Мамочка... — шепчет она, всхлипывая. — Я уже не бекаю.

— Я с тобой, малышка, — обнимаю её и чувствую, как она цепляется за меня руками. — Всё будет хорошо, только давай мы с тобой сейчас оденемся и поедем к доктору.

— Не надо её ни к какому доктору! — с порога доносится язвительный голос свекрови. — Я ей уже рисовый отвар сварила.

Я глубоко вздыхаю, стараясь не обращать внимания на её слова.

— Спасибо, что позаботились о Маше, — выдавливаю из себя, даже не оборачиваясь. — Дальше я сама.

— А кто бы её поил и успокаивал, если не я?! — начинает снова свекровь, но Андрей появляется в дверях и громко говорит:

— Мам, хватит уже! Твоё такси приехало.

Она недовольно поджимает губы, но, к счастью, замолкает. Я осторожно проверяю лоб Маши — на ощупь он чуть тёплый, но не горячий.

— Мамочка, я не хочу к доктору, — всхлипывает малышка и жмётся ко мне теплым комком. — Я боюсь. Бабушка сказала, что если я не буду пить вон то скользкое, то мне уколы ставить будут.