Правду? Какую правду, что её папа больше не любит её маму и у неё скоро будет братик от чужой тёти?

На этом мы прощаемся. Выходим из кабинета, оставив за дверью запах лаванды и невысказанные эмоции, которые стали ещё более невыносимыми. На улице холодно, серое небо низко нависает, будто пытаясь придавить все наши тревоги ещё сильнее. Андрей идет рядом, молча, и я слышу его шаги, тяжёлые, как и наши с ним взаимоотношения.

Я не успеваю ничего сказать, как из-за угла детского сада раздаётся голос:

— Папа! Мама!

Маша, светясь от радости, несётся к нам, словно маленький вихрь. Она бросается к Андрею, обхватывая его руками и прижимаясь, как к чему-то бесконечно важному и родному. В её глазах сияет такое счастье, что я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернуться. Это счастье — удар прямо в сердце.

— Папа, ты вернулся! — почти выкрикивает она, глядя на него с восторгом и облегчением. — Ты теперь снова с нами? Больше не поедешь в свою командировку?

Андрей коротко вздыхает, его губы дёргаются, но он не спешит отвечать. Я вижу, как он на мгновение закрывает глаза, будто в этот момент ему тоже больно.

— Машенька… — с трудом говорит он. — Я ненадолго тут, но… у меня есть несколько дней, чтобы побыть с тобой.

Но Маша, кажется, даже не слышит этой сдержанной правды. Она смеётся, прижимается к нему крепче и, видимо, не веря ни одному слову, строит в голове свою картину — такую, в которой родители снова вместе, где её мир цел, а её маленькое сердце полно радости.

Стоя рядом, я чувствую, как внутри всё разрывается от боли. Каждый её радостный взгляд, каждый вопрос, исполненный надежды, — это острые осколки, которые безжалостно режут по живому. Я вижу, что она ждёт от нас той самой сказочной правды, в которой её семья снова станет такой, как раньше.

—Хочешь, мы с мамой прямо сейчас заберем тебя и поедем домой? — спрашивает бывший муж, встречаясь со мной глазами.

Маша оживляется ещё больше, её лицо светится восторгом. Она кивает так энергично, что её волосы разлетаются в разные стороны.

— Да, да, хочу домой с вами! — радостно говорит она, снова обнимая Андрея. В её глазах не угасает надежда, что всё наконец станет, как раньше.

Я смотрю на Андрея, и пытаюсь убить его взглядом. Бывший смотрит на меня, и я вижу — он понимает, о чем я думаю. Его предложение — это всего лишь моментальная слабость. Но разве он не понимает, что такими словами даёт Маше ложную надежду?

Собираюсь возразить, но потом останавливаюсь. В этот момент вижу, как счастлива моя дочь, как её глаза сияют, и понимаю: она слишком маленькая, чтобы понимать все сложности взрослого мира. Возможно, хотя бы на один день можно позволить ей почувствовать себя снова частью той семьи, которую она так любила. Если это принесёт ей радость, если хотя бы на время ей станет легче, я готова уступить.

— Хорошо, Машенька, — соглашаюсь я с натянутой улыбкой, чувствуя, как что-то тяжёлое оседает на душе. — Мы поедем все вместе, прямо сейчас.

Маша прыгает от счастья, не отпуская руку отца. Она держится за нас обоих так крепко, что я чувствую это даже сквозь всё своё напряжение. Андрей обнимает её, кидает на меня задумчивый взгляд, как бы оценивая, насколько сильно это решение меня задевает. Я молча киваю ему, стараясь казаться спокойной, но внутри всё ещё не верю, что согласилась на это. Ради Маши, ради её улыбки…

Настя

Андрей с Машей в детской. Я слышу её смех, их голоса переплетаются, как раньше. Они строят что-то из конструктора — наверное, замок. За ужином Маша не сводит с него глаз и постоянно рассказывает обо всём, что с ней произошло за последние дни. Андрей кивает, слушает её всерьёз, как всегда. Маша счастлива, она обнимает его и целует в щёку, как будто он не пропадал из её жизни.

Наконец, наступает время сна, и, как когда-то раньше, Андрей идёт её укладывать. Я остаюсь на кухне одна, убираю со стола и пытаюсь разложить по местам беспорядок в мыслях. Меня раздирает обида. Как так получилось, что я снова позволила ему войти в наш дом, как будто ничего не произошло? Снова этот уютный, но лживый семейный вечер, как будто у нас всё по-прежнему. Как будто за этими стенами нет ни его Светланы, ни её растущего живота.

Злость закипает внутри, как чайник на плите. Зачем я пошла на это? Я снова тащу этот груз, притворяясь, что мы семья, когда на самом деле это лишь красивая фикция.

Наконец, Андрей выходит из детской. В его лице читается усталость, но он старается казаться спокойным. Я замираю в дверях спальни, он подходит ближе, говорит негромко, почти шёпотом, чтобы не разбудить Машу.

— Я останусь здесь на ночь, — говорит он тихо. — Давай потерпим ради Маши.

— Потерпеть? — мой голос срывается на шёпот, полный едва сдерживаемой ярости. — Ты серьёзно? А как же Света? Она, ведь волноваться будет! Надеюсь, ты хотя бы её предупредишь, что будешь ночевать в чужой постели.