Их тут же грузят на носилки подъехавшие тавры и гвардейцы. Затем грузят в кузова машин и увозят в тыл. Один за другим альвы исчезают с поля боя.

Остаются только трое: Зела, Бер и Феанор. Бер тоже сбрасывает чешую, но делает это спокойно, осознанно. Без посторонней помощи загружается в кузов, кивает Зеле на прощание и уезжает. Вскоре и Зела отправляется следом — оказалась покрепче своего жениха, пусть и ненамного.

Остается только Феанор.

Мы вдвоём добиваем последних гулей на правом фланге, а артиллерия уже выжигает левый. Громыхают орудия, снаряды вспарывают землю, превращая остатки орды в пылающий ад. Основная орда смещена в центр. Левого фланга уже нет.

Задача выполнена. Остались только разбежавшиеся десятки гулей — не тысячи.

Феанор вдруг сбрасывает эбонитовую чешую, и его тело с глухим шлепком падает на землю. Он даже не пытается сгруппироваться, будто ноги просто отказались держать его. Лёгкие отчаянно хватают воздух, пальцы дрожат, мышцы ноют, словно он только что отбегал десятки километров без остановки.

Его блуждающий взгляд натыкается на останки гулей, клубы дыма. Он моргает. Наконец, его затуманенный взгляд останавливается на мне.

Я всё ещё стою перед ним — закованный в эбонитовый доспех, с когтями, рогами, огромный как тавр-переросток.

Феанор, поднимаясь, хрипло дышит, голос срывается:

— Менталист… Это ты? Это ты же, да?

Я ухмыляюсь. Впервые в глазах Воителя — испуг.

— Ага, я.

Феанор медленно поднимается, но тело его подводит, и он теряет равновесие, вновь опускаясь на одно колено. Глухо выдыхает, пальцы впиваются в землю, словно пытаясь удержаться в реальности.

— Орда… — начинает он, но я перебиваю, наблюдая, как он пытается восстановить силы после многочасовго боя.

— Рассеяна. — Я протягиваю ему энергококтейль, доставленный Ломтиком, и альв жадно набрасывается на подпитку. — Вроде бы ты хотел мне надрать задницу перед тем, как я тебя запаковал в эбонит? Извини, что прервал тебя на процедуру лечения. Теперь мы можем продолжить.

Феанор отрывается от шейкера, молча оглядывает меня. Его взгляд скользит по когтям, рогам, задерживается на массивной броне, покрытой рубцами от ударов, так и не пробивших защиту.

Он сжимает зубы, мышцы перекатываются на скулах.

— Да, менталист, нам следует закончить начатое. — Воитель кивает и расправляет плечи. — У Золотого Полдня может быть только один король.

— Бей первым, — с усмешкой предлагаю Воителю. — Ты, наверное, ещё не до конца восстановился, так что дам тебе фору. Или, может, тебе подкинуть еще коктейль?

— Нет, — Феанор оглядывает мою эбонитовую чешую, но затем вдруг качает головой. — Сегодня я не буду драться. Ты сдержал слово. Ты спас моих сородичей.

Я хмыкаю.

— Верно. — Делаю шаг вперёд, сокращая расстояние, следя за каждым его движением. — И теперь мы можем разобраться, как ты и хотел. Твои соратники спасены. Это же единственное, что тебя останавливало?

— Правда, ты спас моих подданных…

— Неа, я спас своих подданных, а ты их считаешь своими. Так что давай разберёмся — кого же я спас?

Феанор медлит. Он, конечно, впечатлен моим обликом, но не боится. Воителя так просто не испугаешь, он та еще пороховая бочка и привык смотреть в лицо смерти. И всё же в его взгляде борются ярость и что-то новое — сомнение. Интересно, что это с ним?

Он вдохнул глубоко, задержал воздух в лёгких, затем выдохнул.

— Я хотел бы разобраться, менталист. Да только я был бы последней свиньёй, если бы напал на тебя сейчас, когда ты сдержал своё слово. Потом разберёмся. Не после твоей помощи.

Он разворачивается, собираясь уйти, но я загораживаю ему дорогу, покачивая рогатой головой.

— Знаешь, в целом, я не против отложить разбирательство… — замечаю лениво. — Но сначала ты меня выслушаешь.

Феанор поднимает голову, в его взгляде скользит тревожная настороженность.

Но каналы не напрягает — значит, и правда не собирается драться. А ведь я могу напасть и закончить наш конфликт одним ударом. Конечно, делать так не в моих правилах, но сам факт налицо.

— Давай, менталист.

— Астрального вируса в твоей башке больше нет. Как и у других альвах. Ты больше не подчиняешься моей телепатии. Я не могу остановить тебя одной ментальной волной, как раньше, — нависаю над ним. — Но не обольщайся. Голову открутить тебе я всё ещё могу, конечно, но теперь только руками. При этом ты дикарь, Феанор. Ты чтишь только свои клятвы. И я не позволю тебе находиться рядом с моими родными и близкими, если сейчас ты не поклянёшься, что никогда не причинишь им вред.