На низком старте

Аннотация

Как бы воспользовались случаем прожить заново?

Отомстили бы обидчикам? Стали миллиардером? Президентом?.. Выстроили самую большую в мире яхту?.. Заполучили самых красивых женщин?

Герой этого романа перепробовал все и даже больше.

И лишь тогда решился на Главное.

Часть 1 Часть 1 Глава 1 Глава 1 Автомобиль послушно сдвинулся в сторону бордюра и замер. Я с сильно бьющимся сердцем торопливо отстегнул ремень. Вера Павловна идет по тротуару тихая и по обыкновению чуть грустная, на меня сперва не обратила внимания, потом подняла взгляд на незнакомца, что стоит на ее пути, сделала движение обойти невежду, но всмотрелась, глаза удивленно расширились. - Артур? - Здравствуйте, Вера Павловна, - сказал я счастливо. – Как же рад вас видеть… Вы все такая же... замечательная! Сейчас она на полголовы ниже, что так непривычно, взгляд стал тревожно-испуганный. - Ты такой, - проговорила она с запинкой, - высокий... И с мускулами! Спортом занимаешься? - Вера Павловна, - сказал я, - позвольте подброшу вас до вашего дома. – Вы на Глебовской, дом восемь, квартира двадцать семь? Она в удивлении покачала головой. - Все еще помнишь? - И никогда не забуду, - ответил я клятвенно. – Вы моя первая любовь! И, скажу честно, хоть и не поверите… единственная. Она мягко улыбнулась. - Не поверю, ты прав. Я распахнул дверцу, во взгляде Веры Павловны снова тот же страх и неуверенность, которые увидел в день, когда впервые прикоснулся губами в учительской к ее нежной шее. - Это… твоя машина? - Да, - ответил я легко. – Нравится?.. Дарю! Она засмеялась, но опустилась на правое сидение с заметной неуверенностью в движениях. Держится все еще скованно, таких автомобилей в Москве немного, передвигаются среди остальных с брезгливой отстраненностью, как попавшие в эти места по некой странной и тягостной необходимости, а так вообще-то из районов, где исключительно мультимиллионеры и коттеджные поселки класса суперлюкс. Хотя нет, коттеджные поселки начнут строить позже. - Иномарка... - Да, - ответил я, даже здесь в Москве еще два-три года машины из-за кордона будут называть «иномарками», а в новостях публиковать сообщения типа, что на Тверской жигуль столкнулся с иномаркой, только потом начнут понимать, что это у нас все автомобили – жигули, а иномарки очень даже разные. – Это шестисотый мерс. Вообще-то ничего особенного, станет очень популярным. Я повернул руль, сдвигаясь на левую полосу шоссе, Вера Павловна все еще держится скованно, но, поймав мой взгляд, с усилием улыбнулась. - Я полагала… такие автомобили только с водителем. - Водитель для других случаев, - ответил я. Поймав ее взгляд, пояснил: - Гостей отвести в аэропорт, то да се… Иногда и меня возит, когда срочно нужно поработать с бумагами… А если свободен, почему отказывать себе в удовольствии порулить великолепным зверем?.. И это оправдалось, как видите. Так бы мог упустить счастье увидеть вас. Она покачала головой, но глаза улыбались. - Счастье, как же. - Счастье, - ответил я настолько искренне, что она наверняка ощутила. – Даже не представляете, какое. Она повернула голову, продолжая разглядывать с тем же вниманием. - Ты еще загадочнее, чем был тогда. Она не договорила, это же напомнить, что я был учеником, а она учительницей, это сейчас все проще, оба взрослые, но тогда была не просто жуткая крамола, а вообще преступление с точки зрения той старой морали. - Был загадочным? Она улыбнулась. - Я еще тогда говорила. Ты был еще каким шалопаем, но иногда в тебе такое прорывалось... - Это я старался выпендриться, - сообщил я. В центральной части Москвы пробок еще нет, но уже некоторое стеснение на дорогах. Я припарковал у ресторана, что хоть и под братками, но старается сохранять традиции той старой и привычной жизни. Вера Павловна взглянула несколько испуганно. - Что случилось? - Попьем кофе, – сказал я, - у нас же много чего за эти десять лет стряслось и случилось? Она ответила тихо: - У меня ничего... Все так же принимаю восьмые классы и веду до выпуска. О личной жизни спрашивать не рискнул, да и некогда, массивный швейцар, весь в золоте с головы до ног, уже с поклоном распахнул перед нами массивные двери. Я крепче сжал ее локоть, чувствую как дрогнула при виде непривычной роскоши и блеска. Москва еще голодает, разруха только-только начала покидать улицы, но здесь с утра до ночи пир, лучшие блюда, лучшие повара, лучшие исполнители на эстраде и даже первые умельцы в стриптизе, что потом уйдут в менее престижные заведения. Навстречу заспешил массивный, как Фальстаф, метрдотель, склонил голову в учтивом поклоне. - Столик на двоих? Даже голос у него прозвучал барски и вместе с тем дружески, словно один феодал принимает в замке другого феодала. - Да, - ответил я, - и сразу на стол ваше фирменное, мы надолго не задержимся. Он улыбнулся как-то слишком понимающе. - Все будет сделало! Она посматривала смущенно, но все же внимательно, определяя, шикую ли зачем-то, или же такие вот автомобили и рестораны для меня нечто обыденное. Зал ресторана выглядит так, словно наш столик расположен в одном из залов блистательного Версаля в момент презентации его королю Людовику. Страна все еще с трудом выкарабкивается из разрухи, но здесь шикуют... Малиновые пиджаки, золотые цепи на груди, развязные жесты и очень даже уверенные голоса. Хотя администрация ресторана и развесила на стенах портреты аристократов, некогда посещавших эти залы, но сейчас деньги совсем у другой публики. Эволюция гласит, выживают не самые лучшие или сильные, как учат в школе, а самые приспособленные, готовые быстро подстраиваться под изменившиеся условия. А быстрее всех приспосабливаются не отягощенные строгой моралью, законами и совестью. Официанты подошли с трех сторон, Вера Павловна с растущим смущением смотрела, как заставляют столешницу блюдами с разными диковинками, подняла на меня взгляд встревоженных глаз. - Как ты стал таким богатым? Я отмахнулся. - Да ерунда... Никакого криминала, слетал пару раз в Южную Корею, купил чемодан памяти, так здесь называют эти чипы. У нас почти в сто раз дороже, наладил конвейер других мешочников, пустив по моим контактам. Там компы уже в быту, а у нас дорогущщая диковинка... А до этого заработал на видеокассетах. Даже сеть видеосалонов держал, но потом вовремя продал. Она сказала тихо: - Видеокассеты и сейчас дорогие... У моей подруги японский видеомагнитофон. - Последние динозавры, - произнес я пророчески. – Компы их уже, считай, похоронили. Возьмите эту рыбу, просто изумительна! Она чуть улыбнулся. - Раньше ты был в еде неразборчив. - И сейчас такой, - признался я. – Но так говорят, и я говорю. Конформист! И шампанское «Луи Третий» хвалю, хотя по мне оно такое же, как старое доброе «Советское». Зачем спорить без необходимости? Официант, заметив, что фужер моей спутницы опустел, приблизился с явным желанием наполнить. Я остановил жестом, налил собственноручно, чувствуя удовольствие, что могу ухаживать за такой удивительной женщиной. Она чуть покосилась по сторонам, и хотя все за столиками заняты собой и своими спутницами, сказала смущенно: - Все-таки неловко вот так... выходить на люди явно... Я ответил с наигранным изумлением: - Вы о возрасте? Вера Павловна, уходят те древние времена, когда мужчина должен быть обязательно старше женщины и выше ростом!.. Пещерные нормы уже начинают рушиться, вскоре их сметут вовсе!.. Вы же знаете сколько браков, где жены старше мужа не на пять, а десять и даже пятнадцать лет! Она покачала головой. - То кинозвезды, у них это эпатаж, им нужны скандалы. Потому и на виду. - Мы тоже звезды, - ответил я. Она слабо улыбнулась. - Даже тусклые? - Каждая может вспыхнуть, - заверил я. – Как Варфоломеевская. На выходе из ресторана садиться за руль чревато, милиция дежурит поблизости, место денежное, за нами тут же пристроился милицейский жигуль. Я мог бы оторваться, скорость позволяет, но и милиции жить надо, полицией станет нескоро, дал себя догнать, остановился и, приспустив стекло, сразу протянул стодолларовую купюру. Сержант козырнул, молча принял и тут же вернулся в машину делиться с напарником. Вера Павловна покачала головой, но ничего не сказала, я и десять лет тому достаточно быстро перехватывал инициативу. Еще два переулка, затем широкая улица, некоторое время неслись на большой скорости, плевать на штрафы, в бардачке наготове россыпь стодолларовых, Вера Павловна с грустью посматривала по сторонам, с обоих сторон проезжей части ларьки, ларьки, ларьки, уродующие благородный облик центра города. Когда наконец остановил машину в трех шагах от подъезда ее дома, редкие прохожие и мамаши с колясками сразу уставились расширенными глазами, иномарка пока еще редкость даже в столице. Вера Павловна отстегнула ремень и вышла со смущенной улыбкой. Я подал руку и повел по изломанным ступенькам к двери подъезда. Только ручка свободна от наклеенных бумажек с корявыми надписями от руки: «Продаю», «Сдаю», «Семья молдаван снимет…», «Продаю коляску». В холле пахнет мочой, стены испещрены нецензурными надписями. Двери лифта исцарапаны так мощно, словно их резали ножами, лампочка разбита. - Работает? – спросил я. - Утром работал, - ответила она уклончиво. - Рискнем? – поинтересовался я. Она кивнула. - Каждый день рискую. И ничего, жива. Лестничная площадка захламлена старыми вещами, квартиры у всех тесные, каждый старается отхватить пространство и на общей территории, это инстинкт, другие же вон хапают целые заводы! Она открыла дверь двумя ключами, я переступил порог бедной однушки, даже очень бедной. Сердце сжалось, даже тогда, десять лет назад, здесь не было так убого. И дело не в моей крутости, просто десять лет назад здесь было еще сравнительно новое, а сейчас все те же постаревшие вещи в прихожей, на кухне, в единственной маленькой комнатке, что и спальня, и кабинет, и прихожая, и все-все остальное. К счастью, туалет все же в отдельном закоулке, но и тот ради экономии места совмещен с ванной. - Ничего не изменилось, - обронил я медленно. - Ничего, - подтвердила она. Улыбнулась мягко. – С другой стороны…. Есть что-то успокаивающее в неизменности... Чаю? - Да, - ответил я. – Если можно. Позволь сделать пару звонков… с твоего адреса? - Да, конечно, - ответила она автоматически, потом приподняла вопросительно брови, но я уже набрал номер, сказал коротко: - Ресторан «Корчма»?.. Срочно полный ужин на двоих. К счастью для вас, это почти рядом, всего десять минут по прямой… Да-да, с устрицами, пармезаном, бри и всем прочим… Да, вы поняли правильно…. И это тоже… Верно, спасибо за подсказку, положите в двух экземплярах… Записывайте адрес… Премия за быстрое выполнение… Она сказала с некоторым недоумением: - Не слишком ли?.. Мы только что из ресторана. - День рождения, - напомнил я. – Я никогда ничего не дарил вам, Вера Павловна. А вы мне дали так много! Она умолкла на миг, потом сказала совсем тихо, словно извиняясь: - Вечером придут мои близкие подруги Зина и Клара. Это я всегда забываю про свой день, чтобы не помнить как старею, а вот они всегда приходят... - Хорошие подруги, - согласился я. – Нечего, здесь стол просто великанский! При желании поместятся даже шестеро! Она мягко улыбнулась. - Никто больше не придет. Только я и они. - И я, - напомнил я. – Надеюсь, не выгоните? Она покачала головой. - Ты так изменился... Хотя и раньше иногда казался старше, чем выглядишь. - Некоторые взрослеют быстро, - ответил я. – Вундеркинды! Правда, я ничего из вундеркиндства не умею, зато быстро схватываю. - Потому и в бизнес пошел? - Не люблю бизнес, - признался я. - Просто пользуюсь тем, что успел понять раньше других. Вера Павловна... Она инстинктивно попыталась отстраниться, но я властно привлек к себе, прижал, ощутил, как напряжение в ее теле продлилось еще пару мгновений, затем начало медленно уходить, испаряться, узнавая меня, мои руки, мое тепло. Я обнимал ее, взял на руки и усадил к себе на колени, снова гладил, ласкал и шептал на ухо, какая она чудо, и сам я счастлив. Она все больше впадала в тот гипнотический транс, когда все происходит как бы помимо воли, и даже не заметила, как я так же осторожно и медленно взял ее на руки и перенес на кровать. Все-таки стеснялась, когда снимал с нее одежду, хотя у нас в прошлом три года интимной жизни, но сейчас я как бы уже наполовину другой человек, хотя и тот же. Я гладил ее по голове, как ребенка, что вообще-то так и есть, своим годам давно счет потерял, а ей всего тридцать пять, нежная и женственная, отдалась мне и на тот раз чисто и простодушно, очень несовременно, не заботясь о балансе своих и моих прав в постели, чему сейчас женщины уделяют слишком большое внимание, из-за чего институт брака рушится еще стремительнее. Оба чувствовали неловкость от того, что все так же называю ее по имени-отчеству. Можно бы уже и по имени, но не хочется терять странное очарование, словно и сейчас все еще вот так по-прежнему таинственно, странно, волшебно и жутко запретно. Глава 2 Глава 2 Она осталась в постели, а я быстро вскочил, ухватил со спинки стула брюки, быстро и ловко влез в них, потянулся за туфлями. - Извини, через полчаса важное собрание. Она спросила тихо: - С бизнесменами? - Нет, - ответил я с неловкостью, - на этот раз классическая наука. В малом зале мединститута! Она медленно поднялась, на меня поглядывает с прежним смущением. Хотя теперь уже не прикидываюсь мальчиком, но все равно кажусь ей старше, чем выгляжу. Как не крути, прожитые жизни накладывают свой незримый отпечаток. В наших отношениях проявляется в том, что полностью и безоговорочно приняла мою доминантность, как более мудрого и сильного вожака, что заботится о ней, а это главное, из-за чего женщина соглашается с нашим доминированием. Правда, когда был школьником, были сложности и недопонятки, но потом все устаканилось. Удалось убедить перестать терзаться. Все нормально, все правильно, только обществу пока что рассказывать не следует. Тупое, не доросло. Проводила меня до двери, я видел как хочется прижаться, но не решается, сам крепко обнял, шепнул в ухо: - Вечером приду. Надеюсь, твои подруги не выпрут за двери. - Не выпрут, - пообещала она. – Приходи... если сможешь. - На этот раз, - ответил я серьезно, - все смогу. Автонавигаторов еще не существует, пришлось выуживать из кармана на дверце автомобиля пухлый справочник дорог, в нем отыскал в алфавитном порядке Первый Медицинский, запомнил координаты, полистал до нужной страницы, и там в перекрестье «пять квадратов справа и четыре сверху» поймал напечатанное петитом название нужной улицы. Здание медвуза, в недавнем прошлом гордость этого региона и всей страны, выглядит заброшенным сараем, а сами сотрудники больше смахивают на беженцев из стран с боевыми действиями, чем на серьезных ученых. В малом зале передние два ряда заполняются разношерстым народом, вроде бы даже уборщицы пришли, а вместе со мной подтянулось еще несколько опоздавших и тех, кто курил в коридоре. Я быстро прошел на кафедру, сердце колотится, начинаю то, к чему шел так долго и трудно, то и дело срываясь в неудачи. Смотрят внимательно, в большинстве лица худые, хмурые, на лицах озлобленно затравленное выражение, как у загнанных в угол сарая лесных зверьков.. Есть пара толстячков, но и у них во взглядах печать поражения, явно вес сохраняют на дешевых макаронах с хлебом. - Товарищи, - сказал я и заметил, что большинству понравилось, что не перешел еще на «господа», - спасибо, что пришли!.. Я здесь, как первая ласточка в стенах этого здания, с вестью, что страна начинает выкарабкиваться из разрухи... Да-да, начинает!.. Нефть в цене растет стремительно, а это деньги в бюджет!.. Но ряд бизнесменов смотрит в будущее и готовы вкладываться в науку. В переднем ряду пожилой мужчина профессорского облика поднял руку. Я кивнул, он поднялся и учтиво поклонился. - Бизнесмены? – переспросил он с сильнейшим сомнением в голосе. – В фундаментальную науку? Я ответил как можно более легко: - Да, именно. Не ожидая скорой отдачи. Он покачал головой. - Тогда это не бизнес. Простите, но я доктор экономических наук, для меня такое нонсенс. Я ответил мирно: - Здание коммунизма брошено недостроенным, но люди остались, как и материальные ценности. Только они сейчас в руках... Он покосился на сидящих рядом коллег, хранят молчание, но очень внимательно следят за разговором. - Других руках? – уточнил он с нажимом. Я ответил тем же легким тоном, дескать, говорю о понятных для всех вещах: - Вы все поняли верно. Люди те же, только теперь называются не секретарями райкомов и обкомов, а хозяевами фабрик, заводов и всяких там пароходов. А что, позволить руководить страной той орущей толпе на улицах?.. Наука им абсолютно не нужна, им огороды дай побольше, однако государству наука нужна позарез. Даже, простите за пафос, человечеству. Просто бизнес успевает среагировать первым! Я представляю группу, выступающую с инициативой создать научно-исследовательский центр по медицине. Здесь у вас прекрасные кадры, еще не все ушли в челночники. Он покачал головой. - Что-то в этом непонятное. - Бросьте, - сказал я доброжелательно, - дело не в том, что деньги не пахнут. Уверяю вас, эти деньги не от братков и криминала. Вы каждый день слышите, как шариковы ищут «золото партии», чтобы отнять и поделить! Считайте,. золото партии как раз и вкладывается в науку, в восстановление народного хозяйства! Его лицо чуть посветлело, даже вздохнул с облегчением. Старый мир – надежный мир, все в нем было добротно, хоть и неповоротливо. Потому и сейчас, когда секретари обкомов стали капиталистами, мир не должен рухнуть. - И каковы параметры этого нового центра? - Есть наметки, - ответил я бодро. – Не с бодуна, поверьте. В ЦК КПСС работали хорошие экономисты и планировщики. Стройка коммунизма рухнула лишь потому, что не удалось внедрить так называемую «сознательность». Люди еще не доросли до строительства коммунизма, надо сперва что-то попроще. Капитализм простому человеку понятнее, все мы живем пока что в стае умеющих разговаривать зверей. Но перестройка нравственноси не в компетенции, как я понимаю, экономистов. Он подумал, кивнул, ничуть не смущенный аналогией в стиле Дезмонда Морриса. - И под кого планируете строить этот научно-исследовательский центр? - В смысле? Он пояснил: - Заканчивают строительство центра, созданного специально для поддержания здоровья Ельцина. До этого был центр по здоровью Брежнева... А что планируете вы? Центр для поддержания здоровья олигархов? Или кого-то определенного? Я ответил без улыбки: - Под олигархов. Но мы с вами понимаем, любая технология со временем падает в цене достаточно мощно. И становится доступна народу попроще. Или хотя бы платежеспособной его части. Потому давайте исходить из того, что старость – это болезнь, ее нужно победить. В рядах зашумели, начали переговариваться, кто-то в возмущении пожимал плечами, другие поглядывали снисходительно, как на фантазирующего скомороха. - Понимаю, - сказал я, - слишком радикально. Но чтобы попасть в цель, нужно целиться выше. Добьетесь продления жизни и для человека, как где-то за кордоном удалось для червяков... будет просто прекрасно! И, так как уж мы капиталисты, предусмотрены высокие премии и расширение полномочий. В зале переглядываются, я с чувством некоторого стыда видел, большинство уже готовы перейти в мой центр, даже не особенно вникая в суть новой работы. Главное, обещаю платить регулярно, а там видно будет. Пережить бы как-то эту ломку страны, когда все рушится, гибнет не только наука и промышленность, но люди, человеки. - Составьте список, - сказал я как можно бодрее. – Жалование жалованием, но оборудование докупить бы? Пока страну раздербаниваем, Европа уходит вперед и с песней!.. Закупки теперь без проволочек со стороны таможни. Налогов нет, только взятки... Особо не залетайте в мечтаниях, но обновить кое-что пора, чувствую. Простите, не расслышал вашего имени... Он слегка поклонился. - Овсянников Иван Васильевич, заведующий кафедрой микробиологии. Да-да, у меня две докторских... Извините, не представился сразу, здесь не какая-то там Европа... Я тоже улыбнулся, хреновая у нас привычка не называться сразу, но ничего, поездят за рубеж, научатся манерам, а там и остальные за ними потянутся. Мне показалось, в его тусклых глазах появился некий блеск. Похоже, возможность докупить кое-что в лабораторию обрадовало даже больше, чем обещание высокого жалования. - Спасибо! Список составим... - Пришлете по факсу, - велел я, потом подумал, что у таких бедных и факса может не быть, но в канцелярии все-таки должно что-то подобное отыскаться. – И мы сразу же сделаем запрос в торговые центры за рубежом! Или в их медцентры, чтобы из первых рук. - Мы все сделаем, - заверил он. - Сегодня считаем первым рабочим днем, - напомнил я. – Хоть и неполным, но жалование начисляем в полном объеме. Такое же, как было, плюс двадцать пять процентов! Обратно к машине меня чуть ли не на руках несли. Почти поверили, что бизнес начинает вкладываться в фундаментальное развитие, очень уж хотели поверить. А я, садясь за руль, подумал, что удалось расшевелить и самых тугодумных, на что не очень-то и надеялся. В этом медвузе, как и в большинстве других, жалование с началом перестройки сперва задерживали, потом перестали выплачивать вовсе, а когда лучшие научные сотрудники приняли приглашение из-за рубежа жить и работать у них, финансирование возобновилось, но с чудовищными задержками в полгода-год, а потом и вовсе сократилось, из-за чего многим все равно пришлось уволиться. Да, рассчитывал, что часть научных сотрудников, лишенных финансирования и по полгода не получающих жалования, ухватятся за мое предложение обеими руками, но их оказалось большинство, что обнадеживает и подталкивает вести себя еще нахальнее. Правда, перелом в их настроении произошел не тогда, когда расписывал перспективы, а когда упомянул, что платить начинаем с первого же дня работы. Перестраивать ничего не придется, договоримся просто чуточку сместить вектор исследований. В нынешней неразберихе никто и не заметит, а кто заметит, тому не до того, чтобы мешать или тормозить, все думают, как выжить в период Великого Слома. А потом да, придется арендовать помещения, а то и вовсе строить новые здания, но это потом. Главное – Большая Работа началась. Как только Вера Павловна открыла дверь, я уловил ароматы изысканных блюд, что сразу хлынули через порог на лестничную площадку. - Хорошо пахнет, - сказал я и попытался обнять ее, но она отстранилась. - Что-то случилось? – спросил я тихо. - В комнате Зина и Клара, - ответила она шепотом, - мои подруги, я тебе о них говорила. Ты зачем такое заказал!.. Это же разориться можно! Я довольно заулыбался, меценатом чувствовать приятно всегда, а она взяла меня за руку и провела из прихожей в единственную комнату. Стол в самом деле заставлен самыми шикарными яствами. В центре три бутылки импортного шампанского, горка черной и красной икры, как же без них, мясные и рыбные блюда и всякие там десерты и сладости. За столом две женщины, одна живая и веселая, с круглыми карими глазами и озорным взглядом, вторая сухолицая, строгая, спина ровнее, чем у египетских фараонов на троне, глаза прищурены, словно в каждом подозревает врагов народа. Я сразу ощутил на себе строгий и ощупывающий взгляд, в нем недоброжелательства больше, чем нормального женского «О, мужчина! Заходи, садись ближе...». Вера Павловна сказала чуточку смущенно: - А это Артур, я его не видела десять лет... после выпуска из школы. Кареглазая вскрикнула с живостью: - Твой ученик?.. Здорово! А выглядит старше. Глаза ее подруги недобро сузились еще больше, ученику даже бывшему не место среди взрослых женщин, это же напоминание, что это он уже взрослый, а они почти старухи в свои тридцать пять – сорок лет. Вера Павловна проговорила тем же смущенным голосом: - Артур, это Зинаида и Клара, мои ближайшие подруги. Еще с университета... Я сказал учтиво: - Очень приятно. Я не просто ученик, а самый старательный и влюбленный. Хотя в Веру Павловну влюблены были все, даже девочки. Зинаида заулыбалась, кокетливо повела глазками. Она чуть моложе Веры Павловны, чувствует по этому параметру себя ко мне ближе, а вот Клара, напротив, держится суховато и с некоторой неприязнью, словно я, самец, вторгся в их отлаженный годами девичник, как свинья в цветочную клумбу. Они молча смотрели, как я придвинул стул к их столику и неторопливо сел, стараясь смотреться предельно скромно и даже, если получится, застенчиво. Четверо, а уже тесно, касаюсь локтями Веры Павловны и Зинаиды, затем Клара поинтересовалась холодноватым голосом: - В какой гостинице вы остановились? Я вздохнул. - Еще не подумал. Но у Веры Павловны, как успел заметить, достаточно просторная кровать. Думаю, поместимся. Во взгляде Зинаиды вспыхнул жгучий интерес, зато Клара отшатнулась на спинку стула, на лице отвращение и негодование, перевела строгий взгляд прищуренных глаз на именинницу. - Что он такое говорит? Та замялась, а я спросил участливо: - Вера Павловна, вы им не сказали? Она в сильнейшем смущении покачала головой, на щеках проступил слабый румянец. Зинаида с любопытством подалась вперед, вся хитрая и любопытная. - А что должна была сказать? - Не должна, - уточнил я, - а могла. Но, видимо, вам не стоит так уж доверять... Обе повернулись к Вере Павловне, та вынужденно сказала упавшим голосом: - Да так уж получилось... В общем, мы общались с Артуром очень даже плотно... Начиная с восьмого класса. Да, в том самом смысле. Клара превратилась в гранитную скалу, зато Зинаида едва не завизжала в восторге: - Вера!.. Это правда?.. Или разыгрываешь? - Она лучшая в мире учительница, - сказал я. – И научила не только математике. Думаю, потому я стал успешным и по жизни. Зинаида спросила с живейшим интересом: - А ты успешен? Насколько? Я кивнул в сторону окна. - Там у подъезда белый шестисотник. Это Вере Павловне. Да, ко дню рождения, я тоже помню. И вообще нужен риелтор, чтобы подобрал ей другую квартиру. Здесь тесновато. Клара продолжала смотреть на меня с недоброжелательством, а Зинаида, сразу всему поверив, радостно вспикнула: - Правда?.. А какую?.. Где? - Можете помочь подобрать, - предложил я. – Вы лучше знаете город, в нем так все изменилось. Она спросила торопливо: - А какую? В смысле, если настолько богатый и щедрый, какую сумму можешь оторвать от сердца? Я ответил скромно: - У меня деньги не на сердце, так что суммой себе руки связывайте. Конечно, небоскреб в личное пользование не стоит, привлечет внимание, пойдут разговоры, но квартира в четыре-пять комнат в элитном доме была бы вполне. С подземным паркингом на два авто, огражденной и охраняемой территорией, плюс еще какие-то мелочи, сами сориентируетесь. Поможете? Она сперва вытаращила в изумлении глаза, но я оставался серьезным, она взвизгнула ликующе: - Да мы с Кларой ради нашего Верунчика в лепешку!.. Но для тебя это будет... не слишком? Ты насколько серьезен? - Не волнуйся, - заверил я. – Говорить такое неловко, но для меня это карманные расходы. Так что постарайтесь для подруги. Вера Павловна все еще помалкивает, взгляд ее теплых карих глаз остается непроницаемым, а Зинаида с самым требовательным видом повернулась к Кларе, та наконец шевельнулась и произнесла враждебно: - Он все врет. Я ответил мягко: - Да, такое в нашем мире часто. А еще с этого дня на счет Веры Павловны будет перечисляться ежемесячно пять тысяч долларов, чтобы не слишком зависела от работы. Если захочет уйти и поискать что-то еще... или просто отдохнуть, это на тот случай. Вера Павловна, дайте мне реквизиты своего банковского счета. Надеюсь, вы его завели, теперь все это делают. Клара сказала резко: - Не давай!.. Мало ли что этот жулик задумал! Зинаида вступилась: - Ему только номер счета, а не секретные пароли!.. Вера, скорее дай свою карточку, пока твой... ученик не передумал! Не давая ей опомниться, ухватила ее сумочку, порылась и с торжеством протянула мне пластиковый прямоугольничек. - Вот! - Отлично, - сказал я, - сейчас переброшу на счет... ага, вот так... пять за этот месяц... и пять за прошлый... Глава 3 Глава 3 Зинаида следила за моими пальцами блестящими от возбуждения глазами и с раскрасневшимися щеками, Вера Павловна все еще молчит, но Клара медленно и зримо наливается едкой желчью. Как только я закончил перевод, Зинаида выхватила ее карточку, сбегала к домашнему телефону, через пару минут вернулась с торжествующим воплем: - Из банка подтвердили, на счет рухнуло десять тысяч долларов!.. «Рухнуло», подумал я, вообще-то «капнуло», но Клара все равно ожгла меня ненавидящим взглядом. - Все равно в нем странное, - заявила она. – И недоброе. Он что-то скрывает! Проницательная стерва, мелькнула мысль. Явно много раз битая жизнью, никому не верит, что вообще-то правильно. И хорошо, что у Веры Павловны такая защищающая ее подруга. Зинаида возразила: - Задумать можно и хорошее!.. Это же так романтично отблагодарить свою учительницу... Вера Павловна снова промолчала, я еще будучи школьником, умел брать ситуацию в свои руки, а она безвольно слушалась, сама ошеломленная и не понимающая, почему поддается настойчивому давлению заурядного вроде бы троечника. Зинаида прощебетала: - Я завтра с утра прошерстю все риелтерские конторы... А вообще зачем? Все знают, недавно сдали элитную высотку повышенной комфортности на Тверском бульваре. Точечная застройка, но цены, цены... Даже местные богатеи притормозили... Там что-то вообще суперпуперное. И участок вокруг дома отхватили огромный, забор уже поставили, охрана с видеонаблюдением по периметру, и вообще круть запредельная!.. Щас и посмотрим! Я благосклонно кивнул, она ринулась листать еженедельник «Семь дней», а Вера Павловна проговорила наконец с упреком: - Артур, это как-то слишком, не находишь? Я даже не верю, что это серьезно. - Самому неловко, - признался я. – Вам я обязан гораздо большим, Вера Павловна. В то время как мои одноклассники росли дураками, курили, пьянствовали и дрались, а кто и подворовывал, время было такое, вы удерживали от такой манящей жизни, учили, направляли, прививали... Я вам обязан гораздо большим, чем просто твердая гетеросексуальная ориентация! Клара поджала губы, любое упоминание насчет интимных отношений с ее подругой воспринимает как личное оскорбление, метнула требовательный взгляд на Веру Павловну. Я сказал мягко: - Мы все трое ее любим, она чистая и бесхитростная в этом злом мире. Вы ее защищали от всего, теперь с вами и я. Клара сказала с сарказмом: - А почему не перечислить сразу миллион? - Будет больше, - сказал я мягко, - но ее могут втянуть в какую-то аферу. Жуликов много, все потеряет. А дробное поступление убережет. Коммунальные услуги и прочие расходы будут оплачиваться автоматически, я дам распоряжение в банк. Зинаида сказала с восторгом: - Ты деловой и дальновидный, аж жуть!.. Верунчик, правда? Вера Павловна посмотрела на меня несколько смущенно, как всегда, когда я чем-то ошарашивал. - Он таким бывал, - проговорила она тихо. – Восьмиклассник, а в какие-то моменты чудилось, что со мной говорит взрослый мужчина старше меня. - Потому ты и клюнула, - сказала Зинаида знающе. – Или это ты его совратила? Ни в жисть не поверю!.. Ты же сама спящая царевна, тебя разбудить не просто. Вообще-то дети бедняков взрослеют быстрее, но твой Артур карабкался и выкарабкался!.. Молодец!.. Молодец не потому, что у него теперь деньги, а что сумел. - Я понял, - перебил я. – Пришлось да. Я же ни в спортсмены, ни в музыканты, не в певцы. Пришлось мозгами, мозгами... Получилось. Теперь давайте займемся ужином, а то этот аромат уже с ума сводит. Утром я попил с нею кофе на ее крохотной кухне, и хотя Вера Павловна по-прежнему старше на десять лет, но двадцать пять и тридцать пять это не пятнадцать и двадцать пять, разница сглаживается. На этот раз мою доминантность утверждать не пришлось, ее приняла практически с момента моего появления, и смотрит такими покорными глазами, что у меня душа защемила, словно придавленная дверью. - Уезжаешь сегодня? – спросила она тихо. - Надо, - ответил я и добавил, как оправдание, - дела, дела... - Спасибо за все... - Ты дала мне больше, - ответил я. Уехал не со светлой тоской, как предполагал, а с тяжелым чувством, что сделал для нее так мало. Она замечательная, но как-то не получится жениться на всех замечательных женщинах и выстроить с ними счастливые семьи. Из-за этого тоска, хотя вообще-то не из-за этого, а что столько замечательных людей нуждаются в помощи, а я не могу спасти от этой злой жизни всех-всех. В аэропорту я весьма удивился, когда услышал неприятный треск мобильного телефона, торопливо выудил из глубокого кармана, стараясь не повредить антенну, ломается чаще всего, вытащил ее на всю длину и приложил массивную коробочку к уху. - Алло? Сквозь треск и помехи донесся женский голос: - Это Клара Юрьевна. Мы общались вчера у Веры... - Привет, Клара, - сказал я, - я вроде бы не оставлял номер своего... Из закрытого сеточкой отверстия донесся резкий голос: - Во-первых, Клара Юрьевна, во-вторых, когда это мы перешли на «ты»? - Прощу прощения, Клара Юрьевна, - произнес я смиренно. - Посмотрела в телефоне Веры, - пояснила она резко. – Ты забыл сказать самое главное! Квартира, которую покупаешь, будет ее? - Разумеется, - заверил я. - Оформлена на нее? Я сказал с одобрением: - Вы молодец, Клара Юрьевна, смотрите в корень!.. Я уже сказал, возле богатых и просто зажиточных сразу появляются проходимцы, время такое, все стараются урвать, раз уж у нас дикий и даже первобытный капитализм... Представьте себе, Вера Павловна выйдет замуж, теперь у нее рейтинг выше, дальше возможен развод с мерзостью раздела имущества. А вы ее знаете, предпочтет все отдать, чтобы поскорее закончить ту гнусь... - Значит, - прервал ее резкий голос, - Вера будет жить в твоей квартире? - В своей, - возразил я, - но юридически... Вы не доверяете мне, но у меня в самом деле нет намерений обкрадывать Веру Павловну. Это всего лишь защита, чтобы у нее ничего не отняли. - Но у тебя будет эта возможность, - сказала она упрямо. - Зато не будет у других, - напомнил я. – Клара Юрьевна, вам не трудно жить, никому не доверяя?.. Скажу по секрету, у меня четыреста миллионов долларов только на банковском счете. Если и захочу что-то украсть, то это будет крупная железнодорожная кампания или нефтепровод в Китай, но не всего лишь квартира или велосипед. Из мобильника донесся ее злой голос: - Тогда почему Вера? - Вы знаете, - ответил я, - почему. У нее золотое сердце и чистая душа. А цену хищным красоткам с длинными ногами, что вертятся в наших кругах, знаю и отношусь к ним примерно так, как вы ко мне. Вот что, больше не подсматривайте у Веры Павловны, запишите этот номер в блокнотике. Если у нее будут какие-то траблы, сразу звоните! Не только финансовые, а вообще. Она промолчит, слишком деликатная, а вы позвоните. У меня руки длинные, могу помочь не только финансово. Она запнулась, ответила с неохотой: - Хорошо, только ради подруги. Но тебе все равно не верю. - Вот и лады, - сказал я. – Рад, что у Веры Павловны подруга такая злая, недоверчивая и охраняющая!.. Извините, объявляют посадку. Она спросила внезапно: - А другим помогаешь? Ну, какой-нибудь фонд для помощи деткам Африке? Я на ходу ответил уклончиво: - Пробовал, но бросил. Сейчас только тем, кого знаю лично. Среди призывов помочь бедному ребенку-инвалиду есть и подлинные, но жулики умеют маскироваться под отчаявшихся родителей, потому наступаю жалости на горло. Не хочу поощрять мошенников. - А если не мошенник? - Может, это неправильно, - пояснил я, - и лучше дать деньги десяти мошенникам, чем не дать одному нуждающемуся, но я не идеален, как и вы. Моя гибкая совесть говорит, что у любого отчаявшегося родителя есть куча знакомых, могут помочь, если он не последняя сволочь. Разве вы не так? Она буркнула: - Ладно, теперь немного верю. Самую малость. Будь здоров! Я аккуратно убрал антенну, народ в изумлении оглядывается, видя как разговариваю на ходу, сунул мобильник в карман и направился к выходу на посадку. Вообще-то у меня не четыреста миллионов долларов, только в моем банке семь миллиардов, но такое не скажешь, не поверит и будет подозревать еще больше, однако для моей настоящей цели и это исчезающе малые деньги. Знания будущих процессов в обществе, а также новых открытий и трендов, маловато для стремительного наращивания капитала. Нужно уметь воспользоваться возможностями. И не просто воспользоваться, а с наибольшей отдачей. С этим у меня проблемы, я по натуре не бизнесмен, торговой жилки ни на йоту, потому иду по этой скользкой тропе, стиснув челюсти и на каждом шаге задерживаю дыхание, будто на туго натянутом канате над пропастью. Перед «черным понедельником» я за сутки конвертнул в доллары рубли, что ночью превратятся в фантики, помню весь этот ужас, но дальше покупать и продавать старался не в последний день, в конце-концов заметят, а сейчас вообще маскируюсь, играя на бирже через подставных лиц. И вообще среди малиновых пиджаков не появлялся и не появлюсь, сделки совершаю через посредников, потому, как полагаю, еще не в списке внезапно разбогатевших, которых берут на карандаш те и эти. Вообще мир резко меняется. Вообще меняется, даже там, а здесь у нас, когда резко отказались от строительства коммунизма и объявили, что принимаем западные ценности, так вообще все встало на голову. Во-первых, широким потоком хлынули западные товары. Автомобили оттуда уже перестают называть иномарками. Начинают различать мерсы. лексусы, форды и даже менее известные марки, а еще больше в мир бывшего Советского Союза вошли западные ценности. Пользуется популярностью анекдот, где старая учительница говорил бывшей ученице: «Леночка, твой папа заслуженный строитель, мама у тебя заслуженная учительница, как же ты стала валютной проституткой?», на что девочка скромно отвечает: «Не знаю, Марья Алексевна. Наверное, просто повезло». Опросы в школах показали, что девочки мечтают о карьере валютных проституток, а мальчики хотели бы войти в криминал, что держит рынки и привоз овощей с Юга. А еще лучше, сесть на перегонку бэушных авто из стран Запада и туманного Владика. Потому подруги Веры Павловны хоть и шокированы тайной, которую она скрывала даже от них, но сейчас даже порадовались, не сидела синим чулком, все-таки развлекалась. Пусть думают так, это понятнее и объяснимее простому человеку. Глава 4 Глава 4 Дверь с грохотом распахнулась, ворвались трое в форме спецназа, лица укрыты черными вязанными масками с прорезями для глаз, в руках автоматы. Все три ствола синхронно повернулись в мою сторону, передний рявкнул страшным голосом: - Лечь на землю!.. Руки за голову!.. Я застыл в страхе, хоть и ждал, но заставил себя проговорить как можно расслабленнее: - А-а, капитан Удавленко... Здравствуйте, Петр Платонович. Как ваша жена Люся и Вадим с Машей?.. У Вадика уже прошел грипп? Он дернулся, в прорези маски расширились темные прищуренные глаза. - Что?.. Как вы... - Все в порядке, - сказал я успокаивающе. – Вадик поправится, а вот за Машей присматривайте... Там у площадки часто проезжают автомобили, а плюнуть в камеру куском пластилина и похитить девочку – как два пальца о стену. Время все еще гадкое. Все трое застыли, я добавил миролюбиво: - Да ладно, Кавунов и Вавильченко, можете снять маски, здесь жарковато. Капитан сказал напряженным голосом: - Откуда вам известны... наши имена? Я указал пальцем в потолок. - Есть контора, что следит и за вами. Ковалев, что послал вас сюда, пытается откусить то, что не проглотит. Потому возвращайтесь и скажите, что если еще раз... ну, вы поняли, он просто исчезнет. Без следа. И все записи о нем испарятся, аки дымок от сигареты «Мальборо», которые он курит с таким деревенским шиком. Да и вас могут, хотя сам я такое считаю слегка перебором, но есть люди, что стараются зачищать до конца... Вы хорошие ребята, но быть хорошим – не значит быть незаменимым. Они попятились к двери, даже не переглянулись, слаженная команда, а когда за ними захлопнулась дверь, я с облегчением перевел дыхание. Все-таки мандражнул, сердце колотится, как овечий хвост, кровь бросилась в голову так, что в висках закололо. Но молодец, не зря прожил несколько линий, скрупулезно подготавливая эту, главную, в которой все должно идти без единой зацепки, иначе точно не успею. Даже сейчас не уверен, что получится, но по крайней мере буду драться изо всех сил. Камера домофона показала, как все трое мигом вскочили в черный джип, а тот сорвался с места, словно под капотом не двигатель внутреннего сгорания, а ракетный с соплом в выхлопной трубе. Думаю, уже в дороге сообщат Ковалеву, что случилось, а тот в панике будет метаться по кабинету, не понимая, у кого со всем своим отделом под колпаком, и как ухитрился влезть в тайные игры генералов, а то и самого Генштаба. Жаль, чекпоинты не удается зацепить даже в детстве, не говоря о взрослости. Если сделаю глупость в сорок лет и захочу переиграть, придется возвращаться не на день-два, а на все сорок лет и снова поплавать в околоплодных водах. Уже пришлось проделывать несколько раз по дурости и небрежности, за что себя костерил во всю, чуть ли не бил, но еще больше потому, что готовил именно эту линию. Не скажу точно с какого момента внутриутробной жизни начинаю, но, предполагаю, где-то на восьмом-девятом. Такое проходить не хочется, однако несколько раз пришлось, слишком уж накосячил в предыдущих линиях. Время развала советской империи жуткое, но для меня самое то. Когда рушится такая громадина, из-под обломков ловкачам иногда удается выхватить драгоценности. Я далеко не ловкач, но, зная наперед, когда где и что, как и ловкачи стремительно наращиваю капитал. Потом будет намного труднее, но я наращиваю не хапаньем всего, что плохо лежит. Можно заработать на доставке в страну супердефицита, а у нас в дефиците абсолютно все. Самое прибыльное пока что перевозить просто в чемоданах запчасти для компьютеров и собирать в подвале на коленке, а еще спрос на подержанные импортные авто, их на Западе просто выбрасывают, а тут идут за немыслимые деньги, за каждое можно купить квартиру. Однако деньги деньгами, их добывать уже научился, но вот бы еще и сменить отношение к бессмертию или хотя бы продлению жизни! Да не в себе, а у носеления... Простой человечек горд тем, что соблюдает правила здорового образа жизни, т.е., питается «правильными» продуктами, гуляет по чистому воздуху и умеренно занимается с гантелями. Это в самом деле даст прибавку в пять-семь лет, но какая разница, если все равно потом склеит ласты?.. Пусть не в семьдесят лет, а в семьдесят пять, да пусть даже в сто, но жизнь прервется! Дальше все, тьма, небытие. Обидно, мир не исчезнет и прогресс не остановится. Уж я то, доживший почти до середины двадцать первого века, уже зрел почти вблизи сверкающую дверь в эру бесконечной жизни! А потом и абсолютного бессмертия, но как горько исчезать из этого мира, не дотянув до вечной жизни всего чуть-чуть! Я вздохнул, голова разогрелась от суматошных мыслей. Чтобы как-то охладить, смолол и поставил в джезве кофе, кого-то этот напиток бодрит, а меня выравнивает: бодрого успокаивает, а вялого бодрит. Сегодняшний эпизод с наездом характерен для этого периода эпохи нашей страны, любой начальник у власти старается урвать как можно больше и побыстрее. Неизвестно же, что день грядущий нам готовит! Бандитские разборки, участие МВД и даже ФСБ в преступности прошел в прежние линии, а в этой уже заранее учитываю все варианты. Потому готов как к приходу братков, так и к визиту ребят из ФСБ, эти тоже спешат решить, пока в стране раздрай, свои личные финансовые проблемы. Сейчас финансирую несколько научно-исследовательских коллективов в Москве, Петрограде, один в Минске и по одному в Перми и Новосибирске, но для моей цели этого еще маловато. К счастью, ситуация в стране налаживается, власть крепчает, пора переходить на следующую ступеньку. Как сказал Ильич, вчера было рано, а завтра будет поздно, действуем щас и никаких гвоздей! Помню, в Харькове еще до войны существовала великолепная школа генетики, потом начались гонения, в Москве и Ленинграде кафедры закрылись вовсе, а там, вдали от столицы, все же сохранили, хоть и под другим названием Сейчас многие без работы, кто-то намылился уехать за рубеж, кто-то уже уехал. Самое время и в Харькове попытаться создать, точнее, воссоздать, уже на легальной основе школу генетических исследований на самом передовом рубеже. Конечно, о криспе пока никто не знает, даже специалисты, но кто начнет первым, тот и ухватит первым. - Аэропорт? – спросил я в трубку. – Когда ближайший рейс в Харьков. Милый женский голосок прощебетал: - Завтра в восемнадцать двадцать. - Забронировать билет можно? - Можно, - ответили на том конце связи с охотой. – Вам бизнес-классом или чартерным? - Первым, - ответил я. – Не знаю, как теперь зовется. Послышался смешок, голосок ответил весело: - Бизнесмены зовут привычно первым, но официально бизнес-классом. В Харьков вообще-то удобнее поездом, на вокзал не нужно приходить за час до посадки, лишь успеть вскочить в отходящий вагон, а расписание очень удобное: в десять вечера отбываешь, спишь, а утром уже в Харькове, но все же девять часов придется провести в вагоне, хоть и потраченные на сон, а так через час уже в Харькове. В салоне самолета чувствуется, как идет перестройка на западный лад: стюардессы все молоденькие и хорошенькие, словно с обложек модных журналов, но все же чувствуется, что набрали бедных девушек то ли из сел, то ли с окраин, сами стесняются, излишне торопятся, улыбаются часто невпопад, но стараются, а это самое важное в освоении любой профессии. Полет прошел мирно и чинно, через час уже по салону объявили насчет пристегнуться, и лайнер пошел на посадку. На выходе из здания аэропорта я направился в стоянке такси, в глаза на пути бросился столб с объявлениями о сдаче квартир. Взгляд зацепился за строки: «Сдается комната, Ольгинская 12, телефон...» Вообще-то планировал остановиться в хорошей гостинице, но почти бессознательно, уступив чутью, вытащил мобильник, набрал номер. Тихий женский голос ответил: - Алло? - По поводу сдачи комнаты, - сказал я. – Еще в силе? - Да, – ответила женщина на том конце связи так же тихо. - Готов заселиться прямо сейчас, - сказал я. - Первый взнос за два месяца, - ответила она торопливо и пояснила, извиняющимся голосом, -... За месяц вперед и за последний... - Знаю, - ответил я, - обычный порядок. Комната готова? Могу ехать? - Да, - ответила она несколько нерешительно. – Как вам удобно. Но это за городом... Я сказал весело: - Вся Журавлевка уже чуть ли не в центре города! Еду. Таксист обрадовался заказу, Журавлевка на другом конце старой части города, огромный пригород, застроенный частными домиками, понаехавшими еще в период массового раскулачивания. Когда при Хрущеве началась эпоха панельного строительства, и пятиэтажные домики начали вырастать быстрее грибов, прежний Харьков стал называться центром, а вокруг выросли районы многоэтажек. Сперва пятиэтажные, а при генсеке Брежневе начали строить и девятиэтажки. Журавлевку решили не сносить, пришлось бы давать всем квартиры, предпочли застроить обширный район пустующей земли следом за нею. В тот новый район, названный Салтовкой, провели даже линию метро, все-таки расселили там шестьсот тысяч жителей, но так как до Салтовки далековато, на Журавлевке тоже отгрохали промежуточную станцию, удивительно красивую, и на выходе на поверхность странновато было видеть ровную зеленую землю с высокой травой, где вокруг станции пасутся козы. Журавлевку я выбрал потому, что грядет бум коттеджных поселков, потому здание научно-исследовательского центра лучше расположить здесь. Места займет немного, землю выкуплю у хозяев без проблем, для здания и стоянки перед ним понадобится всего два-три участка, от силы пять, могу и больше для запаса. Да, лучше выкупить сейчас, а то потом соседи взвинтят цены, когда увидят, что мне земли недостает. Таксист сперва пытался повезти дальней дорогой, но я сказал с усмешкой, что эти места знаю, и сам называл улицы впереди, поясняя, где лучше свернуть, а на какую соваться не стоит. Глава 5 Глава 5 Ольгинскую знаю тоже, через одну от моей Исаевской, где родился как бы три десятка лет тому. С того времени прошло в общей сложности несколько сот лет, мы по ней бегали к местной речке купаться, крохотная, пересыхающая, трудно вообразить, что по ней назван громадный город, хотя тогда, конечно, это был не город, а кучка жалких хижин с поселенцами. И хотя все остальные линии жизни проходили мимо Харькова, помню хорошо и ярко, детство впечатывается ярче всего. Таксист, молодой худой парень с быстрыми суетливыми движениями, спросил вежливо: - К какому дому? Я указал пальцем. - Вон к той калитке. И еще, могу арендовать тебя на время моей командировки. Плата по счетчику. Утром забираешь меня в восемь, ждешь, а счетчик пусть тикает. И так неделю или чуть больше, посмотрим. Он округлил глаза. - Правда? Я с радостью. Сейчас наши заработки упали, у каждого авто во дворе... - Жду в восемь, - напомнил я и вышел. Калитка невысокая, как и забор, закрыто на щеколду, нужно протянуть руку сверху и отодвинуть вертушку с той стороны, знаем, у всех так. Протоптанная дорожка ведет к домику, на крыльце уже ждет женщина в опрятной и очень поношенной одежде. Я быстро окинул ее оценивающим взглядом. Лицо миловидное, усталое, бледное то ли от недоедания, то ли тяжелой работы. По виду типичная украинка, то есть, полненькая, «полна пазуха цицек», намечающийся живот в нижней части, как у гусыни, и, как в песне, черные брови и карие очи. Я сказал жизнерадостно: - Не опоздал? Она ответила тихо: - Проходите, посмотрите комнату. Скорее всего, вас не устроит... Голос у нее приятный, певучий, словно мы не в Харькове, где говорят на суржике, а на Полтавщине. - Посмотрим, - ответил я бодро. – Мне важнее, чтобы к объекту поближе. Вслед за нее прошел крохотную прихожую, здесь называемую сенями, дальше небольшая комнатка с очень старой мебелью, и еще одна, совсем крохотная, там кровать, столик и тумбочка. Сердце сжалось, в таком же домике и я родился, жил, осваивал сперва участок, что в детстве казался таким огромным, целых шесть соток... - Вот ваша комната, - произнесла она робко за моей спиной. – Если устраивает... - Мужчины непривередливы, - заверил я, - если они мужчины. Но здесь спит, как я понял, ваша дочь? Она ответила несколько смущенно: - Мы уже в одной комнате. Она на диванчике. Нам удобно, не смущайтесь. - Я делец, - пояснил я гордо, - нашу бесстыдную породу ничто не смущает. Прекрасно, договорились!.. Я представляю крупную фирму, работы выше крыши, потому, скорее всего буду являться только ночевать. Она сказала с облегчением: - Тогда располагайтесь... Я вытащил бумажник, быстро отсчитал требуемую сумму за два месяца. - Вот. Получите и распишитесь. Шутка!.. Я видел какими голодными глазами посмотрела на деньги, но чувствуется хорошее воспитание и манеры, взяла спокойно и, не пересчитывая, положила в кармашек на переднике. - Если что понадобиться, спрашивайте. Я почти всегда дома. Зовут меня Гандзя Панасовна. Почти всегда дома, как понимаю, потому что работу потеряла в этой гребаной перестройке, а накопления откуда у простого народа, живут за счет крохотного огорода, а это, считай, впроголодь, хоть Украина и самая плодородная страна на свете. Невесело на такое смотреть, но в такой дыре почти все населения распущенного СССР, всех не спасешь, всем не поможешь. Правда, подъем уже начался, но заметным станет не так уж и сразу, как бы ни хотелось. - Гандзя рыбка, - сказал я бодро, - Гандзя птица, Гандзя гарна молодыця?.. Прекрасная была песня, а сейчас поют всякую хрень. Меня зовут Артур Николаевич. В связи с реконструкцией города грядут великие перемены и здесь на Журавлевке. Наша организация присматривает большой участок земли, где выстроит здание научно-исследовательского института. Это рабочие места не только для ученых, но и массы обслуживающего персонала. Я один из тех, кто присмотрит участок и оценит предстоящие расходы. Она сказала уважительно: - У вас ответственная работа!.. - Доверяют, - ответил я скромно. – Но я не главный, помощников у главного много. Перекрестный контроль – наше все. Один может ошибиться, но если все десять... это уже преступный сговор! Она мило улыбнулась на мой веселый тон, хотя шутка не совсем шутка. На строительстве хитрожопые наживаются не меньше, чем на махинациях с валютой. Во дворе звякнула щеколда, я повернулся к окну, с улицы во двор входит рослая девушка в ультракоротких шортах, ноги длинные и хорошо загорелые, вид спортивный, в поясе узка, но плечи широкие, прямые, даже чуточку приподняты, то ли хвастливо, то ли с вызовом. Гандзя Панасовна сказала тихо: - Моя дочь, Оксана. Поступила в универ!.. С сентября начнут занятия... - Это ее кровать я отобрал? Она сказала торопливо: - Уже неделю спим в одной комнате. Мы привыкли. На крыльце послышались шаги, дверь распахнулась, Оксана вошла в комнату рослая, с удивительно крупными карими глазами, чернобровая, с четко обрисованной крепкой грудью, по виду и не скажешь, что вчерашняя школьница. Гандзя Панасовна сказала торопливо: - Это Артур Николаевич, он снял у нас комнату, как мы и хотели. Оксана сказала весело: - Здравствуйте!.. Вот и хорошо, все-таки мужчина в доме. У нас даже собаки нет, уговариваю маму завести, а она никак. Гандзя Панасовна слабо улыбнулась. - Собаку кормить надо, будку строить, а нам самим бы выжить, доченька. Мой руки, садись за стол, ужин почти готов. И вы, Артур Николаевич, присоединяйтесь, хотя у нас еда совсем не ресторанная. - Спасибо, - ответил я, - ужин святое. Оксана сказала спортивно бодрым голосом: - Меня зовут обычно Ксаной, а то Оксана больше оперное что-то, а я если запою, то все собаки на улице подпоют. А то и вовсе Ксеней. - Ксения, - ответил я, - это чужая, а я совсем не ксенофоб. Иди мой руки и садись за стол. - А вы? - Я как бы уже помыл, - сообщил я скромно. Она понимающе улыбнулась и скрылась за дверью ванной комнаты. На ужин даже не борщ, как принято на Украине, а щи, все-таки щи это до предела упрощенная российская версия густого наваристого и чисто украинского борща. Я добросовестно выловил и съел разрезанную пополам картофелину и даже два листка капусты, дохлебал остальное, поблагодарил, от чая отказался и ушел в оставленную для меня комнату. Жаль, смартфонов пока нет, а с помощью кнопочного можно только обзвонить ряд лиц, да и то первые минуты приходится объяснять, что звоню с мобильного телефона, то-есть, ношу в кармане, что пока диковинка, такой мобильник стоит четыре тысячи долларов. Хотя нет, на днях цена уже упала до трех. Но уточнил время встреч, кое с кем передоговорился на другое время, и с чувством выполненного долга провалился в крепкий сон. Утром, едва полусонный выбрался из комнаты, у плиты уже ждала Гандзя Панасовна, сразу же сказала взволнованно: - Артур Николаевич, там прибыл какой-то посыльный... Говорит, к вам! - Прекрасно, - ответил я, - как раз вовремя! Оказывается, посыльный доставил на мотороллере с большим багажником ящик с продуктами и два огромных пакета с зернами кофе, от которых сразу пахнуло бодрящим ароматом. Я расплатился, Гандзя Панасовна большими глазами смотрела, как я все внес на кухню. - Это для завтрака, - сказал я голосом командующего фронтом, у которое за неподчинение расстрел перед строем. – Для нас троих. А взамен вы, Гандзя Панасовна, обязуетесь молоть кофе и готовить его нам троим каждое утро! Она произнесла растерянно: - Я кофе не пью... Дверь ванной хлопнула, появилась Ксения с полотенцем на мокрых волосах. - Брешет, - заявила она весело, - и не краснеет!.. Пьет, только кофе сейчас дорогой. Хорошо, хоть чай в пакетиках пока еще по карману. Я сказал бодро: - Придется поддержать мне кампанию, а то будет свинство и неуважуха с вашей стороны. Гандзя Панасовна, уже готово, осталось только на тарелки. Ксеня подошла к столу, маме сунула мокрое полотенце. - Переложить и я смогу!.. - Современная девушка, - сказал я одобрительно. – Хотя для нынешней молодежи и переложить уже достижение. Гандзя Панасовна посмотрела с недоумением, а Ксеня фыркнула: - Ну да, будто самому уже лет пятьдесят! Гандзя Панасовна смотрела молча и в некоторой растерянности, как на всех трех тарелках появляются широкие красные ломти семги, хорошо прожаренное мясо, гарнир из гречки и зелени, отдельно Ксеня выложила десертные штучки. На дне коробки отыскала пачку салфеток, с торжеством водрузила веером посреди стола, распушив, как павлиний хвост перед брачным танцем. Гандзя Панасовна сказала со вздохом: - Попробую приготовить кофе. - Сперва все съедим, - распорядился я, - а то остынет. - В самом деле еще горячее, - сказала Ксеня, - за скорость доплата? - Не помню, - ответил я. – Думаю, там по принципу «все включено», даже чаевые. - Вы ему все равно дали, - сказала она уличающе, - я видела из окошка ванной! - Возможно, - согласился я. – Это все на рефлексах, как вот сейчас будем есть, не задумываясь, как двигаются зубы. Садись, хватит любоваться, дизайнер ты наш. - А чё, я красивая? - Это как мама решит, - ответил я дипломатично. Глава 6 Глава 6 Гандзя Панасовна ела скромно, с советских времен помнит о хороших манерах, те нигде так хорошо не высвечиваются, как за столом, Ксеня же дитя нового века и марсианской культуры лопает без стеснения и ужимок, разговаривает с набитым ртом, за лакомством протягивает руки через весь стол, не обращая внимания но бросаемые мамой в ее сторону укоризненные взгляды. - Здорово, - сообщила она. – Оказывается, вон как буржуи живут!.. - Буржуи тоже плачут, - заметил я. Она улыбнулась, но не ответила навязшей фразой, что лучше плакать в мерседесе, чем в переполненном автобусе. Все же какие-то нормы соблюдет, из общего блюда берет со своего краю, а не выбирает, что выглядит поаппетитнее. Это тоже этикет, уже чуть современнее, не вторгаться в чужое личное пространство, пусть даже на поверхности стола. Гандзя Панасовна чинно поднялась из-за стола, мы с Ксаной еще жрякаем, у нас на тарелках больше, мы же моложе, растем, а она вытащила из дальнего ящика запыленную штуковину, в которой я только по характерной ручке узнал похожую на шарманку кофемолку. Правда, чуть меньше, но с таким же длинным воротом, как на деревенском колодце. Я посмотрел, как в ее руках проворачивается с великим трудом, зерна раскалываются с таким треском, словно на костре лопаются валуны из гранита. Я смолчал, но напомнил себе, что нужно купить электрическую, уже входят в быт, хотя эти вот ручные пока еще в каждой семье, где могут позволить себе кофе. - Дайте мне поиграться, - сказал я и отобрал кофемолку. – Такую штуку когда-то держал в руках. Лет сто назад... Улыбнулся, дескать, шучу, хотя на самом деле могло в общей сложности пройти и больше. Покрутил с энтузиазмом, аромат раскалываемых зерен шибанул в ноздри, арабика высшего класса, не обманули, доставили по адресу в самом деле высший сорт, вдруг да стану постоянным клиентом. Ксеня ринулась к кухонным шкафчикам за чашками, оглянулась через плечо. - А неплохо быть новым русским? Многих пришлось зарезать и зарыть в гараже? - Многих, - сообщил я, - непрофессионально. Нужно одного-двух, но чтобы хватило и на жизнь, и на развитие бизнеса. Она умело расставила чашки, я докрутил ручку и передал Гандзе Панасовне. - Как раз на троих. Она бережно пересыпала в джезву, на Украине зовут туркой, здесь от турков многое, а я снова опустился за стол напротив довольной Ксаны, что тут же подчеркнуто нахально начала строить глазки. - А мы пьем только чай, - заявила она с апломбом. – Из пакетиков. И вообще чай раз в двадцать дешевле этого буржуйского кофе! - Чай бывает и дороже кофе, - заметил я. – Но в целом, да... - Бедные пьют чай, - сказала она, - и заводят кошек, а богатые кофе и берут собак... Интересно, да? - Скоро наладится, - сказал я успокаивающе. – Власть перехватывает штурвал в свои загребущие. Уже заявила, что грабить может только она, а всех остальных под ноготь. - Уже что-то, - проговорила она. – Мама, там скоро? Гандзя Панасовна ответила, не поворачиваясь: - Пусть пенка приподнимется... - Не проворонь! Гандзя Панасовна смолчала, Ксанка тоже как-то запнулась на полуслове и вроде бы даже прикусила язык. Похоже, ее мама в жизни проворонила что-то очень важное, о чем постоянно помнят обе. - У кофе из турки своя прелесть, - сказал я, - но все же автоматы проще. Нужно будет заказать с доставкой. У Ксаны загорелись глаза, выпрямилась, глядя неверяще: - Сам варит кофе? - Но зерна покупать самому, - сообщил я на всякий случай, - и воду подливать. А так да. Да еще жмых выбрасывать. После кофе я вытащил из сумки ноут, Ксанка встрепенулась, а когда я направился с ним к двери своей комнаты, спросила живо: - Это что за штука?.. Для связи с инопланетянами? - Ноут, - сказал я. – Ноутбук. - Записная книжка? – спросила она, переведя с английского на русский. – А чего такая... Я приоткрыл, дал заглянуть, у нее глаза стали огромными, как блюдца. - Это че? Складная пишущая машинка? - Переносном комп, - пояснил я. – Часто бываю в поездках, компьютер нужен очень даже часто. Поработаю перед сном. Она окинула меня критическим взглядом. - Ну да, молодой здоровый самец будет работать в постели? - Что делать, - ответил я. – Работаю за себя и того парня. Утром увидимся! Уже закрыв за собой дверь, услышал тихой голос, Гандзя Панасовна что-то строго выговаривает дочери, та в ответ звонко расхохоталась. Донесся звук поцелуя, голос ее матери стал не таким сердитым. В комнатке бедненько, но чисто и опрятно, я рухнул в постель и раскрыл ноут. Список отечественных миллиардеров по версии Форбса впечатляет прежде всего наивной уверенностью в том, будто его составители в самом деле знают российских миллиардеров, держи карман ширше! У нас большинство старается не демонстрировать капиталы, все-таки только-только из социализма, с молоком матери впитали неприязнь вообще к богатым, а миллиардеры для нас так и вовсе звери и поджигатели войны, что спят и видят. К громадному сожалению, большинство из именитых миллиардеров России обладают острейшим чутьем на деньги, но дальше у них психика того же дворника: для того на получку купить побольше водки и закуски, а эти быстро растущий капитал спешно расходуют на покупку дорогих яхт, личных самолетов, дворцов и островов в теплых океанах. Да, понимают, что с собой не заберешь, всегда так было... но если попытаться объяснить, что не всегда именно так и будет? Как достучаться, объяснить, что наши деньги могут изменить не только нашу личную жизнь к лучшему, но и жизнь всего человеческого рода? Я тяжело вздохнул, трудно даже пытаться менять мировоззрение. Складывалось десятки тысяч лет, еще с того момента, как человек внезапно понял, что смертен, и что обязательно умрет. Все религии возникли только потому, что люди старались подавить эту смертную тоску, потому и сконструировали идею, что жизнь вообще-то продолжается, только в чуточку другом месте. Нужно жить достойно, чтобы взяли в то счастливое место, и ни в коем случае не заканчивать жизнь самоубийством, это неприемлемо, и таких не возродят... Даже пробовать пошатнуть это монолит не получится. Остается только раскачивать отдельных особей. К счастью, рисковые бизнесмены больше всего готовы проникнуться идеями трансгуманизма, если им коротко и ясно объяснить его цели. Но достучаться еще нужно суметь. Я отрубился с этими мыслями, с ними же и вынырнул из тягостного сна, так ничего никому и не доказав. Под дверью в общую комнату полоска света, иногда мелькает тень, даже две. Женщины, как и принято в том старом уходящем мире, встали раньше и уже готовят завтрак. Мужчину в доме нужно накормить и отправить на работу сытым, это биологический закон, и неважно, что я не член семьи, все равно так принято, потому что правильно. - Доброе утро, - сказал я. – Рано встаете! Они обернулись от плиты, где шкварчит поджариваемая яичница, Гандзя Панасовна произнесла мягко «Утро доброе», а Ксанка сказала маме бодро: - Смотри, уже проснулся!.. А ты говоришь, богатые все лодыри, спят до полудня! Гандзя Панасовна вскрикнула шокировано: - Ты чего? Никогда я такого не говорила! В ее голосе было столько ужаса и негодования, что Ксанка звонко расхохоталась, а я сказал мирно: - Гандзя Панасовна, это такой вид юмора нынче. Обвинить в чем-то и смотреть, как человек оправдывается. Вы интеллигентный человек чеховских времен, вы такого никогда даже в мыслях.. Она бросила сердитый взгляд на Ксанку с ее странным пониманием юмора, та ржет, как молодой жеребенок, довольная, я сказал, опускаясь за стол: - Все уже в тарелках! Чего там возитесь? - Да это Оксана, - ответила Гандзя Панасовна сердито, - с осьминогом вашим возится. Не знаем, как его и жарить... Я улыбнулся и придвинул к себе тарелку обеими руками. - Она разберется. Потом. Юристы из местной фирмы еще по моему звонку из Москвы подобрали, как доложили два дня тому, хороший участок на стыке улиц Исаевской и Ново-Исаевского переулка. Правда, вместе с домиками, но, к счастью, теперь нет старого закона, что выезжающих обязаны обеспечивать жильем. Деньги в зубы и, если подписали документ о продаже, освобождайте уже нашу территорию! До места будущего здания научно-исследовательского института всего ничего, пять минут пешком, но таксист держится за удачный заработок, я сел на заднее сидение, стараясь делать это по-барски, нужно помнить, что хоть и молод, но человек солидный, как говорят, с весом, значит должен двигаться замедленно и говорить неспешно, слово богатого человека как бы на вес золота. Небо безоблачно чистое и голубое, солнце медленно поднялось из-за деревьев, здесь у каждого жителя сад, даже жаль рубить и выкорчевывать. Конечно, кто-то заберет с собой, хороший сад стоит дороже самого домика, но большинство не возжелает возиться, на Украине такая земля, вечером воткни оглоблю – к утру вырастет телега.. На условленном месте встречи у подержанного мерседеса ждет хорошо одетый мужчина, в руках толстая папка в солидном кожаном переплете, сам тоже воплощение солидности и респектабельности. Таксист остановил машину, я вышел, спросил весело: - Господин Куропаткин? Он заулыбался, сделал шаг навстречу. - Он самый, Валентин Викторович, глаза фирмы. Ввиду такого большого заказа прибыл лично. Обожаю крупные сделки. Я барски улыбнулся, царственно протянул руку. - Он самый. Здравствуйте. Какие наметки? Он сказал угодливо: - Очень тщательно проработанный план, Артур Николаевич!.. Любые ваши замечания и поправки примем и учтем, но пока все сделано в точности и с соответствии с указаниями, которые вы изволили повелеть. - Посмотрим, - сказал я величественно, - посмотрим... Он торопливо разложил на капоте автомобиля большую и заметно потрепанную карту города, развернул так, чтобы район Журавлевки оказался в центре. - Вот эти участки, - сказал он и повел пальцем по бумажной простыне. – Как вы и сказали. Мы просмотрели всю документацию, у двух не все в порядке, там самозахват в прошлом, еще у одного документы утеряны, у этих можно купить дешевле. - Начинайте, - одобрил я. – Сумму оговорили, аванс переведу сегодня. Если получится все быстро и качественно, как гласит ваша реклама, то вам же поручу подобрать местную строительную фирму, что выстроит нужное мне здание. И курировать их работу. Он оживился, спросил торопливо: - Какого типа здание? - Пять-шесть этажей, - ответил я, - проект подберу чуть позже. Но за мной не заржавеет, я иногда быстрый, как электрический веник, ха-ха. Он поддакивающе хохотнул, поинтересовался: - Строителей на само здание? - Начиная от котлована, - подтвердил я, - но отделкой не закончим. Нужно еще достойную парковку на вырост, чтобы места всем хватило, дизайнерскую оградку, цветочки какие-нить... Это же не производственный цех на скорую руку, а светлое и радостное здание, должно радовать взгляд издали! Он сказал быстро: - Строители есть. И обойдутся дешевле, чем везти из вашей зажравшейся Москвы. - Сперва документы на покупку земли, - напомнил я. – Чтобы комар носа не подточил! Если кто-то хочет разобрать свой домик или баньку и перевезти в другое место – ради Бога! Но чтоб успели до начала рытья котлована. - Тогда участки обойдутся вам чуть дешевле, - сказал он радостно. – Когда планируете начать стройку? - Как только будут готовы все документы, – ответил я. – Времени в обрез! - Сегодня же начнем переговоры, - сказал он. – Здесь мужички хитрые, начнут завышать цену, но покажем другие места, где сможем купить дешевле. Мы умеем сбивать цены! - Действуйте, - велел я. – Время не терпит. Времени в самом деле в обрез, мелькнула мысль. Даже не знаю, сколько потребуется, но в прошлые линии не успел, склеил ласты, как говорят. Или откинул коньки, что тоже не лучший конец для мыслящего человека. Глава 7 Глава 7 Куропаткин сразу же поручил своим юристам подыскать адекватную местную команду строителей, заново перепроверив их возможности. К сожалению, пока еще нельзя посмотреть на репутацию, не Европа, где строительным фирмам по сто-двести лет. У нас самым старым не больше трех-четырех, а доведенные ими до конца проекты можно вообще по пальцам пересчитать, но времена не выбираем, в них живем и умираем, приходиться довольствоваться тем, что есть. Моих финансов хватит, как на оплату строителей, так и на жалование сотрудников будущего медицинского научно-исследовательского центра, что на самом деле крохи в сравнении с настоящими расходами. Намного дороже закупка новейшей аппаратуры за кордоном, но и ее потяну без труда, к этому дню готовился даже сам не помню сколько сотен лет. Аппаратуру закажу по списку лично, его составят медики, как специалисты. Хотя, конечно, одна ласточка весны не делает, но следующие шаги тоже просчитаны, а некоторые уже и проверены в предыдущих линиях. Вернулся поздно вечером, за весь день только дважды перехватил что-то съедобное в ларьках прямо на тротуаре. Жарят и торгуют пока что кавказцы и молдаване, потом их сменят украинцы, а тех в конце-концов вытеснят смуглолицые и раскосые люди из недавних среднеазиатских республик, теперь независимых стран, с которыми пока что нет даже кордона. Западная часть неба в чудовищно прекрасном зареве заката, нечто библейское, напоминающее о Начале Всех Начал. Зримо виден купол небосвода, просвечивают исполинские бездны, похожие на снимки дальних туманностей... Я поднялся на крыльцо, за дверью женские голоса, но разом умолкли, едва там услышали скрип открываемой двери. В доме опрятно пахнет вкусной едой, Гандзя Панасовна и Ксеня на кухне, обе с раскрасневшимися от жара лицами, на двух больших сковородках трещат и стреляют крохотными пузырьками широкое ломти красного сочного мяса. - Не опоздал? – спросил я с удовольствием. Гандзя Панасовна сказала с мягким укором: - Слишком много заказываете... У нас холодильник сами видите. Только одна кастрюля и поместится. - Помещать нужно в желудки, - сказал я наставительно. - Потому и жарим, - добавила Ксеня, она хихикнула и сделала мне глазки. – Хотя вам, наверное, много мяса есть вредно. Я возразил оптимистично: - Мне еще долго ничто не будет вредно!.. Гандзя Панасовна сказала мягким голосом: - Ополоснитесь с дороги, у нас дороги пыльные, а мы за это время дожарим. Тут еще много... Когда я взялся за ручку двери ванной комнаты, Ксеня сказала вдогонку со смехом: - Если спинку потереть, зовите! Закрывая дверь, услышал как Гандзя Панасовна сердито шикнула на расшалившуюся дочь. Молодежь слишком много себе позволяет, весь мир сошел с ума, такие шуточки со всех сторон, можно поверить, что и на самом деле все такие непристойные и наглые. Стоя под теплыми тугими струями, вспомнил, что согласно статистике. на руках у населения что-то около тридцати триллионов рублей. Если хоть треть потратить на нужные исследования, уже лет через двадцать вышли бы на бесконечную продолжительность жизни, а еще через пять и на бессмертие, пусть и поддерживаемое, но это поначалу, а там рукой подать и полного, бесконечного и самоподдерживаемого. Однако эти деньги уйдут на алкоголь, развлечения и другие простенькие радости примитивного существа, что родилось, побарахталось и умрет от старости, даже не успев осознать, что жило. Увы, горькая правда в том, что ни население, ни правительство, у которого этих денег тоже немало в запаснике, на продление жизни не дадут. Разве что власть малость отстегнет на борьбу с болезнями, это чтобы умирали здоровыми, да и то раскошелится разве что перед выборами. Из своего окружения необходимость борьбы вижу только я, да еще усердно воюют, стараясь переломить косное сознание населения, Батин, Турчин, Медведев еще некоторые из молодых, чьи имена станут известными только спустя десяток лет. Похоже, и они не знают как подступиться к решению этой задачи, если не пытаться прибегать к помощи этих косных структур. Задача кажется невыполнимой, но если вспомнить, что девяносто процентов всех богатств мира находится в руках одного процента населения... Что ж, я давно, хоть и нехотя, принял твердое решение во что бы то ни стало войти в этот процент. Войти и занять в нем достойное место. На антиэйджинг нужна просто астрономическая сумма... хотя вообще-то на парфюмерию и косметику расходуется намного больше. В дверь ванной требовательно постучали, я сделал напор воды меньше, донесся задорный голос Ксени: - Ужин на столе!.. - Иду, - крикнул я. Успел услышать тихий укоризненный голос Гандзи Панасовны: - Оксана, ты чего такая грубая?.. Нельзя, что ли, вежливо?.. Пусть моется, сколько ему нужно. - Ага, - ответила Ксанка нарочито похабным голосом, - только пусть не увлекается, отмыванием своего червяка. Я вытерся, быстро оделся и вышел, в самом деле как бы смыл усталость, в моем нынешнем возрасте организм восстанавливает силы быстро. На ночь, как всегда говорят, есть вредно, но пока молодые и сильные, можно все, кроме того, что нельзя, я с удовольствием вдохнул ароматные запахи и сел за стол. Гандзя Панасовна сразу же открыла духовку и начала перекладывать на столешницу все, что там варилось, парилось и просто пеклось. Я потер ладони, уже предвкушая, хотя вообще-то готов перейти на подзарядку от электричества уже сейчас, а когда-то в самом деле перейду. как только станет возможно, это же сколько времени и усилий сохранятся, но живем здесь и сейчас, время пока что дикое, на чьей телеге едешь, того и песни слушаешь, а то и поешь. - Хорошо прожарено, - сказал я с чувством. – Не люблю, когда мясо с кровью!.. Спасибо, Гандзя Панасовна! - Хорошее мясо хорошо и жарится, - ответила она, но по голосу я ощутил, что похвалой польщена. - Хорошо быть богатым и толстым, - подтвердила Ксана. – Это я Маяковского вспомнила!.. Хвастаюсь грамотностью. Хотя, слышала, богатые грамотных боятся? Я взял нож и вилку, Ксана смотрит хитренько и с вызовом, я пояснил солидно: - Богатые ничего не боятся. Разве что те, кто получил по наследству. - Ну да, - согласилась она, - нынешние богатые это же пираты, что рискнули грабить, пока другие только мечтали и завидовали! Вроде корсаров, да? А потом корсары стали называться просто и скромно олигархами?.. Я ел быстро и с удовольствием, от электричества тоже как-то смогу получать удовольствие, но это потом, а сейчас это же умопомрачительно вкусно, когда прямо с горячей сковородки только что приготовленное нежнейшее мясо плюхается на тарелку прямо под мой нож. Ну животное я, чего скрывать, теперь уже в преддверии сингулярности можно признаться, что еще какое животное, но потом начнем быстро и резко от него отрываться, обретая новые тела и сами встраивая в них как новые органы, так и чувства, эмоции, вкусы. И хотя уже чувствую усталость, набегался, сейчас упаду и засну мертвым сном, но не удержался и вылакал большую чашку кофе под неодобрительный взгляд Гандзи Панасовны и любопытный Ксанки. - Прекрасный ужин, - сказал я и поднялся. – Спасибо! Утром увидимся. Гандзя Панасовна поинтересовалась: - Что на завтрак? Я отмахнулся. - Все сожру. К тому же готовите просто восхитительно. Спокойной ночи! Она пожелала хороших снов, Ксана снова чему-то хихикнула, а я вошел в свою комнатку, быстро разделся и сразу рухнул в постель, чувствуя как усталость все же побеждает кофе, хотя тот отступает медленно и соблюдая достоинство. Дверь медленно приоткрылась, в щель скользнула Ксанка, прикрыла за собой и прижалась к ней спиной. - Привет, - сказала она легко, - здорово устал? - Устал, - согласился я, - но ваш прекрасный ужин взбодрил. К тому же кофе это кофе... Она произнесла таинственно: - Взбодриться есть и другие способы. - Если не слишком трудоемкие, - ответил я предостерегающе, – а то я ленивый и в самом деле устатый. - Как насчет секса? – поинтересовалась она. – Секс без обязательств сейчас в тренде. Просто секс! Для здоровья и хорошего цвета лица. Я окинул ее взглядом. - А тебе это зачем? У тебя вон какой румянец! Она ответила задорно: - Нарабатываю опыт. Чтобы, когда выйду за любимого человека, могла удовлетворить все его запросы. Даже те, о которых он промолчит. - Хорошая идея, - согласился я. – К тому же логистика располагает, секс с доставкой на дом. Она засмеялась, показывая ровные белые зубы, а на щеках появились умильные ямочки. - Рациональный подход! Раздевалась медленно, посматривая на меня с хитринкой, а я сделал очень заинтересованное лицо, исполнителя нужно приветствовать, тем более, когда не просто с доставкой на дом, а вообще в постель. У нее хорошая спортивная фигура, красиво очерченная грудь, широкие прямые плечи, явно кроме лекций усердно посещает фитнес-зал, плюс хорошая генетика. Мелькнула мысль, что равенство полов осталось в прошлом, а сейчас в шеренге мужчин, где раньше были только старые и молодые, а также красивые и некрасивые, добавились банкиры, финансисты, миллионеры и даже миллиардеры, а за этих уже стоит побороться, не жалея сил. Я подвинулся в постели, давая ей место, но она сразу же победно уселась сверху, придавив коленями мои бока, распустила волосы, достаточно пышные и здоровые, тряхнула гривой. Похоже, в самом деле нарабатывает опыт, все взяла в свои руки, только внимательно наблюдает за моим лицом, достаточно ли точно угадывает мои желания. Вообще-то на мне хрен чему научишься, слишком примитивен, как все занятые чем-то важным люди. Знаю только прямой путь от начала и до финала, где нет прелюдий, не говоря еще насчет украшений в процессе. Но, похоже, у девочки есть и другая цель. Плачу за квартиру щедро, приношу с собой продукты на общий стол, такого клиента отпускать очень не хочется. А если можно на чашу весов кроме близости к месту работы добавить и секс для здорового цвета лица, то глупо такой возможностью пренебрегнуть. Похоже, почуяла, что мне долгий секс да еще с выкрутасами не нужен, быстро и умело довела до оргазма, несколько секунд еще сжимала хорошо развитыми мышцами влагалища, затем легла рядом, как и я, ничуть не запыхавшись. - Ну вот, теперь ничто не помешает спать крепко, как зайчик! Я не стал объяснять, что зайчики как раз спят очень чутко, потрогал щедро рассыпавшиеся по подушке волосы. - Как шелк... И фигура просто чудо. Шейпингуешь? - Приходится, – ответила она легко. – Но совсем не трудно. Ты как привык спать? - На боку, – ответил я. – Вроде бы на левом чаще. Она засмеялась, а на щеках снова проступили очаровательные ямочки. - С женщиной или в одиночестве? Знаю мужчин, что никого не терпят рядом. - А-а, я человек старомодный. Она предложила живо: - Могу остаться! - В программе наработки опыта? – поинтересовался я. – Хорошо, поспособствую наращиванию твоего потенциала. В замужество нужно идти в полном всеоружии. Зная, что можешь встретить и на что наткнуться! Она пыталась лежать рядом тихонько не прикасаясь, но на этот раз уже я проявил инициативу: подгреб ее ближе, протянул руку под голову, там между загривком и затылком специально созданная для мужской руки впадина, согнутую ногу заставил забросить мне на пузо, а мордочку опустить щекой на мое плечо. Некоторое время лежали так молча, я чувствовал, что прислушивается к новому ощущению. До этого какое совместное спанье, потрахались, как кролики, и разбежались, будь это на задворках школы или за сараем на участке. Даже летом в парке за кустами секс все тот же, но послесексье совсем другое. - Спи, - пробормотал я, чувствуя, как сон уже обволакивает сознание, - твоя мама нас завтра все равно убьет. Глава 8 Глава 8 Проснулся в постели один, хотя среди ночи чувствовал ее горячее тело рядом. Попытался вспомнить, снилось или в самом деле вдул в состоянии полусна еще разок, раз уж повернулась ко мне пышной задницей, но, наверное, все-таки сон, память не настолько уж чистит хард от лишних файлов. Свозь тонкую дверь слышны голоса, Гандзя Панасовна тихонько выговаривает Ксане, приглушенно гремит посуда. Я быстро оделся и вышел, Ксана тут же, избегая встречаться со мной взглядом, метнулась к ванной комнате и плотно закрыла за собой дверь. Гандзя Панасовна, стоя ко мне спиной, перекладывает на разогретой сковороде шипящие и стреляющие фонтанчиками сока котлеты, массивные, уже покрывшиеся коричневой корочкой. - Доброе утро, - сказал я жизнерадостно, - Гандзя Панасовна, а жизнь все же хороша! Она ответила тихо, не поворачиваясь: - Для кого как. Но видимо решила, что нужно все же повернуться ко мне лицом, я сразу уловил в ее взгляде осуждение, даже лицо вроде бы слегка осунулось, или мне, как чувствительной натуре, показалось. Надеюсь, Ксана еще до моего появления отстояла право на личную жизнь, а отношение в обществе к сексу сейчас снова как во времена Владимира Ильича и Коллонтай, так что я как бы не очень уж и виноват, жизнь теперь такая, ндравы уже не те, и вообще сейчас свобода от всякой морали. - По кофейку? – предложил я натужно бодро. – Гандзя Панасовна, вон в тех пакетах просто изумительное печенье!.. Сдизайнеренное специально для утреннего кофепития. Она вздохнула. - Разоритесь вы на таком печенье. Одна коробка чего стоит! Будто из Лувра украли. - Садитесь, - велел я. – Кофе я сам. У женщин получается каким-то женским. Она послушно опустилась за стол, взгляд не поднимает, я наконец рассмотрел, что на лице не столько осуждение, как покорность нелегким обстоятельствам такой непростой жизни. Ксана выскочила из ванной веселая и живая, блестящеглазая, вскрикнула радостным голосом: - Даже за дверью учуяла запах!.. - Тебе с молоком? – спросил я. – Как и Гандзе Панасовнее? Гандзя Панасовна вздохнула, но смолчала, с молоком так с молоком, мужчины бывают слишком напористы, тут уж ничего не поделаешь. Я разлил по чашкам содержимого джезвы едва хватило на троих, напомнил себе заказать доставку кофейного аппарата сегодня же, с падением железного занавеса такие уже есть во всех каталогах. Ксана пьет с явным удовольствием, это ее мама еще не разбирается в сортах кофе, а молодежь все новинки осваивает быстрее. Также без проблем сходится с незнакомыми людьми, что полезно не только для расширения круга знакомств, но и для карьеры в быстро меняющемся мире. Гандзя Панасовна взяла одно печенье и явно намеревалась этим ограничиться, но Ксанка поняла по моему укоризненному взгляду, что так неправильно, быстро переложила на ее блюдце еще четыре штучки и сказала строго: - Съешь!.. Не растолстеешь!.. - Слишком калорийное, - возразила Гандзя Панасовна слабо. - Все вкусное калорийно, - заявила Ксана. – Так что же нам, и не жить?.. Или одной травкой питаться, как козы на лугу? - У травоядов самые толстые животы, - напомнил я. – Видели какие у коз бока? А у бегемотих? - Вот-вот, - подхватила Ксанка, - долой бегемотизм!.. Будем нефертитить, только сиськи все равно не отдам! Иначе какая я украинка? Гандзя Панасовна бросила на нее взгляд, полный укора и скорби, я улыбнулся и покачал головой. Видно же, девка здоровая и красивая, пока что не пьет и не курит, это важнее, чем соблюдать непорочность, а то всех мужчин расхватают менее щепетильные, мужчины охотно отдают инициативу в женские руки, чтобы самим не трудиться. - Никогда не было так вкусно, - сказал я и поднялся из-за стола. – Когда завтрак с двумя такими женщинами... то это не завтрак, а пир! Жаль, не обед не вырвусь, но к ужину буду. Гандзя Панасовна сказала заботливо: - Может, завернуть с собой? И молока домашнего, я у соседки беру свежее, натуральное. - Мама, - сказала Ксанка с укором, - Уже нет дефицита! Правда, и денег нет, но в магазинах чего только не увидишь! Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, да, конечно, если есть деньги, то теперь купить можно все, даже на дом заказать, все привезут и «спасибо» скажут, но непонятно пока, лучше ли стало от таких резких перемен. Я выглянул в окно, таксист уже ждет, не желает терять выгодного клиента, кивнул женщинам и быстро вышел. Мои юристы оформляют документы, ломая головы, как снизить, а то и вовсе избежать налогов, я же не планирую извлекать прибыль, это почти филантропический жест, меценатство. Научно-исследовательские институты занимаются фундаментальными науками, от которых прибыль если и будет, то через сто лет, да и получат ее другие фирмы. Строители усомнились, что нужна такая большая парковка, еще не представляют, что ждет нас на дорогах всего через пять-семь лет. - Плана придерживайтесь строго, - предупредил я. – Никаких усовершенствований!.. Считайте причудой инвестора. Сделаете иначе – заставлю переделывать. Удальцов, генеральный директор, пробормотал уныло: - Да понимаем, понимаем ... Кто платит, тот ее и танцует. Мы же не во времена Хрущева, излишества снова допустимы... И даже как бы приветствуются... в отдельных случаях. - Вот и лады, - сказал я. – Сроки не затягивайте. Он спросил осторожно: - Что насчет финансирования? - Строго в оговоренные сроки, - пообещал я. – Но только после окончания определенного этапа в стройке. Оправдания не прокатят, пункт насчет штрафных санкций прочли? Он вздохнул: - Как не прочесть. Но если с финансами не будет срывов, то и мы уложимся. - Договорились! – сказал я мощно, как и надлежит разговаривать с подрядчиками. – В нашем деле надежность не самое последнее дело. Возвращаясь к автомобилю, чувствовал как он провожает меня взглядом, полном тревоги и надежды. - В центр, - велел я таксисту. – Где мединститут, знаешь? Он торопливо кивнул. - Кто не знает!.. Говорят, он лучший в стране. Сколько москали не переманывали оттуда народ к себе, но козацкому роду нет переводу! Я промолчал, в Харькове всегда были прекрасные научно-исследовательские центры в области медицины. Даже из Москвы сюда ехали лечиться передовыми методами, специалистов всячески переманивали в Москву, но таксист прав, казацкому роду нет переводу, место уехавших занимали такие же талантливые и яркие, так что харьковская школа продолжала пользоваться неизменной популярностью даже за кордоном. За сутки успел побывать не только в мединституте, но объехал еще и восемь ведущих клиник. Везде раздал проспект с макетом будущего инновационного медицинского центра, объяснил, что разработки будут на аппаратуре нового поколения. Набор сотрудников из местных, потому не спешите паковать чемоданы в Европе, скоро мы эту Европу заставим глотать выхлопы из-под наших копыт! Сам чувствую, что у меня слишком бравурно и с пафосом, но здешние сотрудники, что по полгода не получают зарплату, ловят с надеждой каждое слово, верят, хотят верить, и я со стыдом чувствовал, насколько я похож на прочих дельцов, что старается развести и обжулить беспомощную интеллигенцию. Вернулся не к традиционному ужину, что должен быть не позже, чем за три-четыре часа до сна, а уже когда стемнело, на Украине в это время года такое ближе к полуночи. Гандзя Панасовна и Ксана заняты какой-то женской хренью, мужчинам никогда не понять зачем столько суеты и метушни на кухне, когда ничего не происходит, а только посуду туда-сюда, развешиваются заново тряпочки на широких прутьях полок, а содержимое одних ящиков перекочевывает в другие, а оттуда в эти. - Добрый вечер, - сказал я жизнерадостно, - чи живы и здоровы все родичи гарбузовы? - Вечер добрый, - ответила Гандзя Панасовна, - что у вас за работа такая на износ... Ксения хихикнула. - Он же сам и закапывает, чтобы свидетелей не было!.. Бизнес есть бизнес. Садись, руки можешь не мыть. Мы хоть и Европа, но не до такой же дури... Гандзя Панасовна взяла чистую тряпочку и, прихватив ею горячую ручку духовки, распахнула ее настежь. Помещение кухни заполнил аромат прожаренного гуся, чуть перестоял там, дожидаясь моего возвращения, но ничего, только золотисто-коричневая корочка стала толще и блестящее, а под гусем на широкой блюде с высокими бортами целая лужица вытекшего жира. Ксеня, помогая маме, быстро одела толстые рукавицы и вытащила металлическую гусятницу наружу. Гандзя Панасовна торопливо захлопнула духовку, стараясь не обжечься, а Ксеня водрузила тяжелое блюдо на середину стола. - Хорошо, - сказала она с удовлетворением. – Сразу слопаете или крылышко оставишь на утро? Похоже, еще не определилась, пора ли перейти и при маме на «ты», я сказал примирительно: - Нам всем троим останется и на завтрак. Хороший гусь, местный, не откуда-то из голодающего Поволжья. - Поволжье уже не голодает, - ответила Ксана, - хотя их гусям до наших, как утке до страуса. Она вручила мне большой нож, мужское дело и право резать добычу, женщины должны смиренно ждать, сейчас их обязанности ограничиваются гарниром. Нож проломил толстую корочку с легким хрустом, как молодой ледок на реке. Из разреза вслед за лезвием потек сладкий пахучий сок, в ноздри шибануло одуряющим ароматом. Я сглотнул слюну, торопливо распанахал тушку, отделив лапы и крылья. Ксанка с одобрительным выражением на мордочке наблюдала за моими движениями, мол, на пьянках да корпоративах со звездами и моделями насобачился, знаем-знаем, читали в новостях, как вы там куршавелите. Я разложил по трем тарелкам. - Уф!.. Ну, на сегодня с работой вроде бы закончил. Ксеня бросила в мою сторону многозначительный взгляд, мол, не зарекайся, все равно залезу к тебе под одеяло, а там посмотрим, все ли самцовые дела закончил. Гандзя Панасовна все так же не ест, а кушает, сказывается советское воспитание, да еду нельзя набрасываться, не жывотное же, только манеры за столом отчетливее всего отличают человека от его хвостатых предков. Мы с Ксанкой, как представители нового поколения, лопали с азартом, не до манер, когда на тарелке такая истекающая кулинарной негой тушка. Ксанка промычала с набитым ртом: - И как сегодня, многих утопили? - Здесь речка мелкая, - напомнил я. - Я в переносном смысле, - ответила она, торопливо сглотнула и ухватила новый кусок, - вы же все друг друга топите! - Верно, - согласился я. – Хорошо, правда?.. Так потомство дадут самые сильные! В интересах эволюции. После ужина женщины остались на кухне мыть посуду, а я вернулся в свою комнатку и с наслаждением рухнул на разобранную постель. Хорошо вот так раскинуть конечности и прислушиваться, как сладостная усталость заползает в самые дальние уголки тела, чтобы все там подготовить ко второй половине ночи, когда в топливные баки организма начнут заливать энергию с таким расчетом, чтобы хватило на весь день. Дверь приоткрылась, Ксанка скользнула тихая, как тень, только на лбу успел заметить две сердитые морщинки, которых за столом еще не было, да и сопит еще чуточку сердито. - Мама дала чертей? – спросил я с сочувствием. Она отмахнулась на пути к кровати. - Все еще не понимает... Я подвинулся, но она эффектно сбросила одежду, явно перед зеркалом упражнялась, швырнула на спинку единственного стула и в духе воинствующего феминизма сразу уселась сверху, глядя на меня победно и с веселым вызовом. - Может, - сказал я осторожно, - не нужно ее вот так травмировать? Она сказала чуточку сердито: - Лучше я, чем другие!.. Не понимает, мир изменился!.. Теперь и у нас, как на Западе. Я каждый день это твердю. Не понимает. - Понимает, - сказал я. – Просто принимать... не хочет. - Жизнь заставит, - отрезала она. – Так лучше это сделаю я, чем другие. Люди безжалостные, а я ее люблю, она замечательная, и вся такая правильная, будто плакат о победе коммунизма. Я сочувствующе кивнул, она чуть подвигала крепким спортивным задом, проверяя сою реакцию, но когда я говорю о чем-то еще, кровь идет в мозг, минуя гениталии, Ксанка сказала сочувствующе: - Ты правда настолько устал или там на корпоративе вдул какой-то модели? Я кисло усмехнулся. - Какие корпоративы, лапочка? Пашу как стопятьсот негров на галере. Мне от родителей ни рубля не осталось, сам заработал. - И продолжаешь зарабатывать, - спросила она с пониманием, - или стараешься удержать нахапанное от акул покрупнее? - От мурен и барракуд,- уточнил я. – Нас, акул, пока что мало, друг друга еще не задеваем. - Ух ты... - А вот барракуды и мурены мечтают стать акулами. Она снова подвигала задом, никакой реакции не уловила, соскользнула и легла рядом, только пальцы сразу запустила в нужное место и принялась работать там медленно и нежно. - Отобьешься, - сказала она с интуитивным знанием примитивной мужской души. – ты сильный и нацеленный... Просто на богатство или что-то еще?.. В политики пойдешь? - Помолчи, - попросил я. – Я не грузчик, у меня если мозг работает, то берет себе все. Всю глюкозу, в смысле. Она послушно умолкла, а мой мозг еще с минуту выжидал, не нужно ли ему выстраивать какие-то фразы и доводы, но тело получило приказ расслабиться, и он с облегчением направил излишки крови туда, где она организму требуется весьма настоятельно. Ксанка хихикнула, но, думаю, намотала себе на верхнюю губу, что среди мужчин попадаются и умные. С ними нужно иначе, никаких умностей и лучше всего без разговоров вообще, только сопение и деликатное щупанье. Глава 9 Глава 9 С этой второй ночи она приходила в свою бывшую комнату уже не как робкий зайчик, бросала на меня быстрый взгляд, женщины понимают нас моментально, и, получив разрешение остаться, стремительно раздевалась и либо залезала под одеяло, либо усаживалась сверху, давая возможность полюбоваться ее молодым телом, отдизайнеренным шейпингом и специальными упражнениями. В области интима все делает с азартом и вдохновением, пока что нарушение запретов самой нравится, как и сладкое безобразие, а потом видно будет, жизнь вносит самые неожиданные перемены. Может стать верной женой, а может и вольной чайдльфришницей, будет секс искать только на одну ночь и без обязательств. Сейчас же и удовольствие получает, и нарабатывает опыт, исследуя мужские прихоти и свое тело. Гандзя Панасовна только вздохнула, когда она перебралась в мою комнату полностью, но смолчала. По крайней мере, при мне. Что говорила дочери наедине, даже предполагать не берусь, а то, что одноклассницы ее дочери давно вяжутся как с одноклассниками, так и с преподавателями, тренерами и просто знакомыми, для матери не довод. Они это они, а ее дочь должна быть лучше, потому инстинктивно сопротивляется ужасающей истине, что мир перевернулся, и теперь лучшей считается та школьница, что лучше других умеет совокупляться, а девственница в старших классах уже урод какой-то. Я помалкивал, мир в самом деле за последние годы вообще перевернулся, и чтобы не рухнуться, нужно принимать таким, какой есть. Сочувствую молча, я то знаю, дальше со свободой секса будет еще круче, так что все верно, пусть Ксана подготавливает маму сама, меньше будет травм при столкновении с внешним миром. Каждое утро я выходил на кухню, где уже ждет обильный завтрак, торопливо ел и выскакивал к ожидающему таксисту. Юридическая фирма лезет из кожи вон, скупая земельные участки вместе с домиками, некоторые хозяйства было уперлись, я давал хорошие деньги втрое и даже впятеро настоящей стоимости, пришлось прибегнуть к методам, которые осуждаю, но пользуюсь, жизнь есть жизнь. Когда два домика сгорело, как было записано в милицейском протоколе, из-за несправной проводки, плюс пьянство и ненадлежащем уровне противопожарной безопасности, то и эти хозяева согласились быстро продать свои участки, уже по номиналу, а не втрое, как предлагал, и другие не стали строить коники. Неприятно, однако, как сказал великий Игнатий Лойола, великая цель оправдывает любые средства, что ведут к победе. А у меня цель, выше которой вообще не существует в нашем материальном мире. Служба доставки, хоть и зародилась почти сразу после демонтажа Советского Союза, еще хилая, пугливая, не уверенная, что в России выживет. Для многих такой сервис пока слишком непривычен, так и кажется, что только для богатеев. Мало того, что готовы продать нужное, так еще и до самого порога доставят, даже в квартиру внесут, это же вообще неслыханное при прежнем «ненавязчивом сервисе». Это я негодовал, что заказанную плиту с духовкой привезли только через десять дней, а Ксанка завизжала в восторге, в то время как Гандзя Панасовна насторожилась и пугливо отступила в сторону. Это случилось утром, я дал посыльным на чай, Ксанка сразу же ринулась читать инструкции, как и что, плита индукционная, много настроек, мануал на десять страниц, а я попрощался, и так опаздываю на объект, торопливо выбежал к ожидающему таксисту. Сегодня Ксанка впервые явилась домой еще позже меня, совсем стемнело, небо уже в звездах, Гандзя Панасовна все больше тревожилась, хотя мне старалась не выказывать, то и дело выглядывала в окно, часто выходила во двор. Наконец я услышал веселый вопль Канки, через пару минут она ворвалась в дом, следом вошла Гандзя Панасовна, Ксанка крикнула ликующе: - Меня включили в команду!.. Командировка в Калифорнию!.. Примем участие в первом пробном запуске модели нового компьютера!.. Какой-то особо большой мощности, с ума сойти! - Поздравляю, - сказал я. – Своими глазами увидишь первый суперкомпьютер? Она сделала большие глаза. - Что, ты о нем уже знаешь? - Читал. - Ух ты, а я думала, ты только насчет бандитских разборок!.. Мама, ты слышала? Гандзя Панасовна сказала встревоженно: - В Америку? Вот так первокурсницу? - А что такого, - ответила Ксанка независимо. – Хотя, конечно, меня внесли в списки в самый последний момент. Должна была дочка ректора, но заболела. Автобус ее ждал и ждал, а она из туалета не вылезает! Дизентерия какая-то. Решили, засранку пошлют в другой раз, все-таки голубая кровь, из высшего круга аристократии. Не то, что мы, черная кость. Я поинтересовался: - Когда выезжаете? - Вылетаем, - поправила она. – Завтра с утра. Как тебе такое? - Молодец, - одобрил я. - Бог правду видит, вот и придержал ту девочку. Нехорошо получать место в команде благодаря папе. А у тебя шанс начинать карьеру даже раньше, чем сама ожидала. Гандзя Панасовна обняла дочь и поцеловала в щеку. - Ты у меня умница... но все равно тревожно. Это же на другой конец света. Это надолго? - Всего на неделю, мама! - На целую неделю, - повторила она с тревогой. – А там, поди, холодно? Надо в дорогу теплые вещи... - Мама, это же Калифорния!.. Там почти Африка. Ничего не надо собирать, я на неделю. Теперь с двумя чемоданами не ездят! Тайком от Гандзи Панасовны я сунул Ксанке пачку купюр в банковой упаковке, та приняла так же молча, прекрасно зная свою старорежимную маму, дескать, от мужчин аморально принимать деньги, это как бы плата за интимные услуги, но можно же считать, что секс сексом, а деньги дает просто добрый друг? - Чтобы все истратила, - предупредил я шепотом. – А то мама спросит, откуда. - Истрачу, - заверила она. – Что не съем, то понадкусываю, иначе какая я хохлушка? И друзей угощу!.. Деньги не мои, не жалко. А коктейли там дорогие?.. - Должно хватить на всю группу, - ответил я. – Но не шикуй, это неприлично. И так анекдоты о новых русских вся Америка пересказывает... Она крепко поцеловала меня в губы. - Спасибо. Ты хороший и щедрый. - Я хороший, - согласился я, - но насчет щедрости ты промахнулась. Я злой и прижимистый! Ни один миллион зря не истрачу. Она весело расхохоталась, принимая за шутку, для нее миллион это что-то умопомрачительное, запредельное, не подозревает, что для моих целей и сотни миллионов не деньги. - А теперь спать, - велел я. – Как понимаю, вылет где-то к вечеру? - Откуда знаешь? - А в Штаты только один рейс, - сообщил я. – Из Домодедово. Она спросила шепотом: - Ты что... летал туда? - Приходилось, - ответил я с досадой. – Не все удается решить в видеоконфах. Иногда приходится и лично. Так что завтра еще позавтракаем вместе. - А пообедать? Я ответил с сожалением: - Увы, дел много, заскочить не сумею. Но неделя – это всего семь дней, знаешь? Против ожидания заснуть сразу не удалось, чересчур взбудораженная Ксанка трещала без умолку, то хвасталась, какая везучая, то жадно расспрашивала насчет забугорных порядков, нельзя же опозориться прямо в аэропорту, другие пусть, а ей никак, она из бедных, потому должна быть лучшей. Потом, правда, спохватилась, вспомнила насчет мужского естества, быстро провела ритуал освобождения от внутреннего давления, так полезно и для женского здоровья, а для самцового так вообще, подлезла под мою руку и прижалась, пытаясь поскорее заснуть, чтобы наконец-то наступило поскорее завтра. Я отключился быстро, но и сквозь сон слышал, как долго прикидывалась спящей, потом повернулась на другой бок, снова взад, даже встала и сходила на кухню, где то ли попила воды, то ли сожрала что-то из холодильника в попытке успокоиться и все же заснуть. Утром Гандзя Панасовна завтрак начала готовить одна, Ксанка пробудилась вместе со мной, ойкнула и, торопливо одевшись, выбежала на кухню. Когда я неспешно вышел, обе уже вытаскивали из духовки и перекладывали на стол шкварчащие котлеты по-киевски, Ксанка быстро и умело наложила горячей гречневой каши и с победным видом поставила передо мной. - Лопай!.. Мужчинам нужно есть много, а то они слабее женщин. - Спасибо, - ответил я. – Как-нибудь поборемся. Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, у нас есть возможность побороться за дверьми спальни, не надо ждать какого-то «как-нибудь», молодежь живет совсем в другом мире, дочь совсем не стесняется даже перед матерью, спокойно уходит спать с посторонним мужчиной, и вообще-то это никого не удивляет и не осуждается, как стремительно все поменялось. Позавтракали быстро, я сказал насчет как все вкусно, все здорово, я побежал, увидимся вечером. Ксанку чмокнул в щеку, она даже обняла в ответ и прижалась всем телом, чего раньше никогда не делала даже наедине. Я с бодрой улыбкой вышел к терпеливо ожидающему таксисту. Вчера в институте тонкой химии уговорил трех достаточно видных ученых параллельно своим исследованиям начать работать и над новыми темами, интересными мне, выдал аванс, что их несказанно ободрило, сегодня нужно такую же операцию провернуть в научно-исследовательском центре медицинских исследований. Наука пострадала при этой гребаной перестройке больше всего, немалая часть ученых с падением железного занавеса попросту упаковала чемоданы и отбыла в западные страны. Оставшиеся ощутили себя брошенными, а все исследования оказались никому не нужны, так что выгляжу спасителем, хотя задания подбрасываю свои, не согласовывая их с руководством института. Правда, руководство лихорадочно решает свое бытовые вопросы: хапает, делит, отдает землю и здания в аренду коммерческим структурам, так что я получаюсь единственным, кто поддерживает научные исследования. Вернулся вечером, усталый и голодный, Гандзя Панасовна одна в доме, только что вернулась с огорода, в руках тазик с отборной клубникой. - Ксанка, - сказал я и хлопнул себя по лбу, - ах да, уже уехала... А я еще сказал, увидимся вечером! Она ответила тихо: - Не последний в жизни вечер. Надеюсь, ничего там не случится. Вообще-то осмотрительная, даже не пьет и не курит, как многие ее подруги... Запнулась, я торопливо кивнул, все верно, сейчас пить и не курить куда важнее, чем не вступать в интимные связи. А в вязке с мужчинами ничего предосудительного, это же не пристрастие к своему же полу, что на консервативной Украине совсем ни в какие ворота. - Все будет хорошо, - заверил я. – Пока дочки богатых родителей тусят в местном ночном клубе, она будет грызть гранит высоких технологий. Ее заметят!.. Там вообще делают ставку на выходцев из бедные семей, они работящее, раз уж нет тыла богатых родителей. Она вздохнула. - Хорошо бы. Тревожно только... Мойте руки, садитесь за стол. Осталось только вынуть из духовки. Я сходил в ванную комнату, открыл кран, чтобы журчала вода, некоторое время рассматривал свое внутренне прекрасное лицо, как по мне вообще озаренное незримым светом, затем закрыл кран и вышел навстречу волне запахов из открытой духовки. Гандзя Панасовна уже перекладывает из широкой сковородки на мою тарелку широкие ломти прожаренного мяса. Из гарнира традиционная для Украины гречка, из-за чего украинцев зовут гречкосеями, да они и сами себя так зовут, все из отборного зерна, блестящая от масла, сочная, распаренная и одновременно прожаренная. Я неторопливо опустился за стол, усталость в теле шевельнулась и, приподнявшись на локте, жадно уставилась на доступную для потребления еду. Желудок завозился, шире открывая жерло для приема долгожданной пищи, за весь день не успел ухватить по дороге даже кленовый листочек. Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, заметила как я сглотнул голодную слюну. - Богатые тоже плачут? - Ревмя ревут, - согласился я. – Они если теряют, то теряют больше, потому и слезы крупнее. И эта, горючее... Ох, как вкусно! Просто бесподобно... - Голод, - сказала она, - лучшая приправа. Просто мясо высшего качества заказываете... А приготовить просто. Главное, не испортить. - Да, - согласился я, - портить мы умеем. Помните, как двум нашим дали два железных шара и оставили в пустой комнате на пару часов? А когда вошли к ним, те пожаловались, что один нечаянно сломался, а второй где-то потеряли. Она легонько засмеялась. - Да, бывает... Еще положить? - На ночь есть вредно, - сообщил я. – Кладите. И вон тот, поменьше. Она повернулась к плите, возвращая сковороду на место, крупная грудь туго натянула тонкую блузку, обозначив твердый ниппель. Я едва успел опустить голову, а она оставила сковороду и повернулась к столу. - Может, компот? Я поинтересовался: - А кофе еще есть?.. У меня от него только сны ярче. Она посмотрела на меня с жалостью. - Неужели так сильно измучили себя, что и кофе... - Немножко есть, - признался я. – Устал, как дворовый пес, которого взяли на охоту вместо гончей. - Стоят ли деньги того, - спросила она, - чтобы вот так себя изматывать? - Стоит, - ответил я. – Не сами деньги, а что с ними можно в мире сделать. Глава 10 Глава 10 Она осталась наводить на кухне порядок, я вошел в свою комнату, что вообще-то только спальня, но сна пока ни в одном глазу, успел провернуть пару удачных сделок, поднял крышку ноута, там началась загрузка виндовса. Это продлится минут пять, вздохнул, оглянулся на постель. Ксанки сегодня не будет, как и завтра. И вообще неделю не будет. Блин, как я уже привык к ней, такой беспечной и веселой, но одновременно нацеленной на успех в жизни, умной и тактичной в словах и действиях. Из-за двери доносится едва слышное позвякивание посуды, Гандзя Панасовна перед сном наводит порядок, оттирает до блеска кухонную доску, которую называет столиком, и старенькую побитую ржавчиной раковину мойки. Волна одиночества нахлынула достаточно мощно, хотя какой пустяк, всего лишь неделю спать одному, однако ноги как будто сами подняли меня и заставили сделать шаг к двери. Гандзя Панасовна, как и предполагал, на кухне у плиты, но посуду уже отмыла и сложила в мисник, а сейчас, стоя ко мне спиной. лепит что-то мелкое из теста, пельмени или вареники, в еде не секу, от нее веет покоем и домашним уютом. Я подошел сзади, обнял по-дружески и сказал тихо над ухом: - Гандзя Панасовна, вы такая домашняя и уютная. Ксанка должна быть счастлива с такой матерью. Она чуть напряглась, мои ладони легли ей на живот под грудью, но я вроде бы еще не перешел границу, ответила несколько стеснительно: - Артур Николаевич, я люблю быть дома. А сейчас, когда наша фирма обанкротилась, уже второй месяц бездельничаю, даже работу ищу по интернету. - Теперь все по интернету, - успокоил я. – Мир изменился. Ее тело все скованно, подспудно ожидает, что я либо подниму руки и возьму в ладони ее грудь, либо вообще начну скользить пальцами вниз по мягкому и теплому животу. - Слишком быстро, - ответила она тихо. - Основа не меняется, - заверил я. – А остальное так, мишура. Оформление. Фасад, не более. Движение ее рук все замедлялись, пальцы привычно сворачивают плоское кружочки теста в тугие комочки с начинкой из мяса, но уже не так уверенно, мысли сосредоточены на моих медленно разогревающихся ладонях. Да и сзади я слишком близко, не просто коснулся, почти прижался, но только почти, все в пределах полуприличия, когда с незнакомыми так нельзя, а с близкими друзьями и подругами со школы как бы почти можно. -Артур Николаевич, - сказала она и слегка отодвинулась в сторону, - извините, мне нужно еще муки. - Да-да, - ответил я и отступил на полшага. – Еще муки. Она, опустив голову, быстро прошла к крохотной кладовочке, там долго зачерпывала пластмассовым стаканчиком из большого бумажного пакета муку неприятно серого цвета, явно самую дешевую, а потом, убедившись, что я уже отошел от стола, вернулась с тарелкой в руках, где высится горка этой муки. Утром я быстро принял душ, вытерся и вышел уже одетый, бодрый и готовый к свершениям. - Если есть перекусить, - сказал я, - то быстро. Уже опаздываю! Она сказала встревоженно: - И снова весь день голодным? - Как получится, - заверил я. – Но вернусь поздно, так выпали карты. Но трезвый! По дороге в такси выяснил, что в продаже уже появились мощные автоматизированные кофемолки швейцарской фирмы Jura. Правда, в магазинах еще нет, но есть в представительстве Швейцарии, где их бизнесмены нащупывают почву для торговли. Я сделал заказ на доставку, они с восторгом приняли, раз уж богатый русский оплачивает доставку самолетом в сопровождении сотрудника фирмы. Заодно заказал у них новенький программируемый тостер, люблю поджаренные хлебцы, швейцарцы ответили что-то типа: любые причуды за ваши деньги!. Наверное, это значит, что примерны такие же тостеры есть и в местных магазинах, намного дешевле, но я уже знаю, кто начинает считать мелкие расходы, у того никогда не будет крупных доходов. Вечером, когда открыл калитку и шел через двор, увидел как с дальнего конца участка Гандзя Панасовна тяжело несет, перекосившись в другую сторону, большую корзину, доверху заполненную краснощекими помидорами. Я вскрикнул участливо: - Зачем так помногу?.. Дайте, помогу! Она пыталась воспротивиться, но я отобрал корзину, в самом деле для женщины тяжеловато, хотя и родилась, скорее всего, в этом домике, привыкла к ежедневному труду на участке. На кухне я водрузил на стол, в каждой помидорине словно закатное солнце, взял одну в ладонь и ощутил приятную тяжесть, чувствуется доверху наполнена сладким жаром. - Красота какая... Гандзя Панасовна, я сполоснусь и приду вам помогать! Она вскрикнула испуганно: - Помогать?.. На кухне?.. Нет-нет, мужчины только помеха! В ванном комнате, стоя под прохладными струями, попытался прикинуть, с какой из фирм лучше заключить договор на поставку оборудования в медцентр, однако перед глазами всплыла фигура Гандзи Панасовны, что сейчас на кухне готовит ужин, и сейчас же ощутил, как во мне проснулся неандерталец и заинтересованно завозился. Когда вытерся, оделся и вышел, Гандзя Панасовна, как и представлял, стоит ко мне спиной, чистит картошку, тихая и молчаливая. - Через пять минут будет готово, - сообщила она мягким певучим голосом. – Можете пока за стол... Устали? Я подошел к ней сзади, обнял дружески. - Не то слово. До сих пор в голове параграфы, ссылки, законы и уложения... Вся кровь сейчас в черепе! Мозг прямо разбух!.. Еще чуть-чуть, и либо голова лопнет, либо инсульт. А уходить кровь оттуда не хочет, слишком много проблем, мозг их все старается охватить и как-то решить... - Отложите до утра, - посоветовала она. – Утром голова будет ясной. Все и решите... - Да не откладываются, - пожаловался я. – Так бьются, череп трещит!.. Мои руки все плотнее прижимали ее к моему телу, она напряглась, даже дыхание задержала, я некоторое время держал так, приучаю, что все хорошо, ничего не случилось, затем мои ладони приподнялись выше. Она вздрогнула, когда ее груди легли в них, как в чаши. Я снова помедлил, сам, как школьник, очарованный нарастанием во всем теле того таинственного, о котором столько стихов, песен и баллад, а Гандзя Панасовна сделала движение освободиться, но на этот раз держу доминантно, и она затихла, тоже настороженно прислушиваясь ко мне и своему телу. Я выждал чуть, она едва заметно вздохнула, но уже не противилась, когда я властно повлек ее в комнату. - Да выключите же свет, - прошептала она с сильнейшим стыдом в голосе. Я послушно дотянулся до выключателя, Гандзя Панасовна из того исчезающего поколения, в котором такое таинство допускается только в темноте. И, конечно, обязательно в постели, никаких забав на кухонном столике или как-то еще. В народе говорят, баба девки слаще, а опыт подтверждает, в самом деле зрелая женщина гораздо смачнее молодой, в чем я лишний раз убедился снова. Гандзя Панасовна даже в темноте старается укрыться одеялом, и оказывался укрытой до подбородка, чего уже почти не делает даже старшее поколение. - Грех-то какой, - прошептала она тихо, - Нехорошо. - Бог простит, - ответил я тоже шепотом, - не воруем, не убиваем, не обманываем. Это наша жизнь, а Оксанку оба любим. - Все равно нехорошо... - Этот грех беру на себя, - заверил я. – Грех вредить другому человеку, а мы кому вредим? - А как же Оксанка? Я ответил мирно: - Даже, если узнает, просто отмахнется от такого пустяка. Теперь это такая ерунда в глазах молодого поколения, что даже говорить не стоит. Правда-правда. - Господи... - Но мы не скажем, - заверил я. – Да и вообще... это нам, взрослым, больше пристало лежать под одним одеялом! - Но все-таки... Я вздохнул. - Так бы и получилось, но Ксанка поспешила взять инициативу в свои руки. Современная молодежь такая, быстрая. И успевает перехватить рычаги. Значит, прогресс пойдет с нарастающей скоростью, что и хорошо. Она замолчала, а я подумал, что человеку с его инстинктивным бунтарством необходима какая-то отдушина. Хотя бы видимость нарушений, иначе с ума сойдет от тоскливой правильности. Потому даже в самых нравственных странах существуют игорные дома, улицы красных фонарей, подпольные клубы, а также самое сладкое из запретное – прелюбодеяние. Совокупляться тайком от жены или своей подруги с другими женщинами – самое сладостное чувство нарушения запретов. Для существующего строя и вообще общества сравнительно безопасное, потому его вывели из-под статей Уголовного Кодекса, оставив в Гражданском. И вот сейчас я, упиваясь тем, что тайком от Ксанки трахаю ее маму, абсолютно удовлетворяю древние инстинкты и таким образом содержу психику в идеальном состоянии. Страшно представить, что будет, когда и этот запрет рухнет, а совокупление всех со всеми станет дозволенным. Когда плод сам лезет в руки, то уже и не хочется, интерес к этому делу упадет, в обыденности нет щастя, даже интерес угасает. Но человеку все равно нужно что-то запретное. Если не успеть подсунуть невредное для общества, сам найдет. Возможно, очень опасное. Она попыталась встать, я удержал, сказал тихо: - Спи. У Ксанки командировка на неделю. Еще пять дней в запасе. Она тяжело вздохнула, сделала еще одну слабую попытку освободиться, но я не размыкал рук, и она покорно затихла. Я некоторое время лежал в тишине, хорошо бы сразу заснуть, день был тяжелый, однако организм, удовлетворив древние инстинкты, начал размышлять, что сколько бы у человечества не оказалось средств, все истратит на пьянки, казино, торты и дорогое шампанское, а также билеты на стадионы, где то футбол, то хоккей, то бои без правил. Фон Браун сказал в свое время: если бы на космонавтику потратили те же средства, что на новые дизайн лифчиков, на Луне уже были бы наши рудники и базы. Сейчас только на жвачку и сигареты уходит больше, чем на все космические программы в мире. К олигархам во всем мире отношение, как к грабителям, что ввергают население в нищету, а сами аккумулируют огромные средства. С одной стороны так и есть, но в то же время это гребаное население все равно спустит на алкоголь и развлекуху, так уж лучше эти средства окажутся у ловких, умеющих воспользоваться ситуацией. Я знаю миллиардеров, что собранные с населения деньги вкладывают в науку, в строительство дорог, школы, медицину, что никогда не сделает само население, которому вечно должно и обязано правительство. Беззубая пропаганда убеждает человека бросить курить и покупать алкоголь, но даже это бесполезно, тем более бесполезно говорить, что все свободные деньги нужно направить, скажем, на развитие медицины. Возможно, с этим удастся справиться с помощью акционерных обществ, но это дальняя задача. Сейчас же нужно набрать научных сотрудников и показать, что мы народ серьезный, цель ясна, и с дороги не сойдем. И одновременно можно начать строить здания для будущих центров уже по всей стране. С этой счастливой мыслью я провалился в сладкий сон, не выпуская из загребущих теплую и мягкую женщину. Глава 11 Глава 11 На другой день привезли большой ящик службой доставки импортных грузов. Я расписался, посыльный внес ящик в дом, получил чаевые и с поклоном отбыл. Времени в обрез, кофемолка настраивается на все режимы, но заморачиваться некогда, установил всего на три: двойной экспрессо, крепкий и слабый. Настоящий мужчина полутонов гордо не различает, а Гандзя Панасовна и Ксанка если желают, потом сами переустановят. - Вот инструкция, - сказал я торопливо. – Всего двести страниц, но не пугайтесь, там две на русском! Все убегаю, пока!.. Служба! Биология в нас сидит крепко, мы обязаны заботиться о женщинах, а им эволюция вписала в программу кормить нас и создавать уют, чтоб самцы могли догнать мамонта и доставить его тушу в пещеру. Программируемая кофемолка, даже не кофемолка, а кофемашина, она же не только мелет, но и готовит кофе, разливает по чашкам, тоже вроде мамонта, только маленького, карликового, День не задался с утра: подрядчики прислали цемент не той марки, на стройке скандал, строителей пытались уговорить, что на нулевку пройдет, а на стены привезут другой, стены же нужно делать крепкие, не то, что в землю закопать... Дважды подъезжали ребята из как бы охранных структур, предлагали услужи, угрожали, я пообещал позвонить Омельченко, знаете такого, их всех завтра свезут в лес и самих заставят выкопать себе могилы. Не поверили, перезвонили по своим каналам, потом тихо-тихо и очень молча испарились. С работы выбрался поздно ночью, наскоро перекусил и потащил Гандзю-рыбку, Гандзю-птицу в постель, чувствую позыв завалиться и заснуть... ну да ладно, можно чуть-чуть повязаться. Только закрыл глаза, как тут же прозвенел будильник, с трудом разлепил сонные глаза, потянулся. Кровать тут же заскрипела, из кухни донесся певучий голос Гандзи, гарной молодыци: - Артур Николаевич, проснулись?.. Кофе почти готов, булочки прожарены, как вы и любите! - Бегу, - сказал я из-за двери. – Только штаны одену. - Брюки, - поправила она с легкой ноткой неодобрения. – А зубы почистить? - Конечно, - заверил я, хотя на кой их чистить, через два-три десятка лет поставлю имплантаты на весь рот и забуду о кариесе и прочей ерунде. – Уже иду! Я вышел, на ходу заправляя рубашку в штаны, которые на самом деле брюки, она повернулась от плиты, перекладывая со сковороды на мою тарелку шипящий ломоть поджаренного мяса. По ее лицу уловил смирение и принятие своего нового положения. С сильными мужчинами умные женщины не спорят, те лучше знают, как надо и что надо, просто сильных становится все меньше. - Великолепно, - сказал я с удовольствием. – Просто сказочно! Я опустился за стол, она поставила передо мной тарелку и начала аккуратно перекладывать со сковородки куски прожаренного мяса. - Это продукты хорошие, - возразила она. Я с удовольствием смотрел, как широкой лопаточкой кладет вокруг ломтя мяса гарнир из вкусно пахнущей гречневой каши, потом, пользуюсь тем, что все ее внимание сейчас обращено к тарелке, бросил в ее сторону быстрый взгляд. До моего появления жизнь в этом доме текла привычно, потом здесь явился постоялец, потекла несколько по иной колее, а сейчас, когда я всласть посовокуплял ее, смиренно приняла и этот вариант, так что жизнь снова течет привычно и ровно, только колея несколько другая. Но вообще-то биологически верно, если мужчина в доме, женщина начинает жить, как ей и предначертано эволюцией. Так что мы двое составили хотя бы на время моногамную пару самца и самки. Она присела напротив, руки на коленях, я с укором покачал головой, и она положила в свою тарелку два маленьких кусочка. Некоторое время ели молча, наконец она поинтересовалась тихо: - На обед придете? - Вряд ли, - ответил я честно. – Буду бегать с высунутым языком по всему городу. Успеть нужно очень много!.. Хорошо, если по дороге схвачу кленовый листочек. Она мягко улыбнулась. - Богатые тоже... работают? - Да разве я богатый, - ответил я. – Богатые богатствуют, а я пашу, как Лев Толстой... Нет, он понарошку, а я всерьез. Великое дело начали... Когда я закончил с первым ломтем бифштекса, повернулась, невольно демонстрируя в профиль крупную и красиво очерченную грудь, включила кофемашину. Послышался сухой треск размалываемых зерен, я взглянул на светящееся табло, там надпись «Двойной экспрессо», все хорошо, хозяйка уже сумела запомнить, какая кнопка что означает. - А зачем скупаете участки? – спросила она. – По всей Журавлевке только и говорят... Все не знают, как продать и уехать поближе к Москве, а вы... - На Журавлевке много безработных, - сказал я, - а скоро начнем стройку. Понадобится много рук. От простых разнорабочих, до инженерного персонала. Так что мой приезд чуточку оживит здесь если не все, то многое... - Какой-то большой склад? – спросила она. – Сейчас пошла торговля... Я усмехнулся, на полуконтрабандной торговле с западными фирмами успел снять сливки, но сейчас власти вводят какие ни какие, но правила, так что торговля для меня отходит на третий план, да и вообще пора с нею завязывать. - Склад? – переспросил я с веселым пренебрежением. – Это не мои масштабы. - А что? - Медицинский центр, - заявил я веско. - Будут люди культурные и образованные. И вообще Журавлевка станет новой Кремниевой долиной... Сказал и осекся, не могу вспомнить, когда впервые стало известно о Кремниевой долине, но Гандзя Панасовна уже повернулась к кухонному столу и осторожно снимает с поддона чашки, вряд ли обратила внимание на упоминание о какой-то долине. - Как удобно, - проговорила она смущенно. – Придумают же такое! Наверное, очень дорогое... Я отмахнулся. - Удобств еще мало, зерна все-таки засыпать самим! И воду подливать. А через каждые двадцать-сорок чашек вон там будет вспыхивать гадкая надпись «Уберите отходы!», будто мы порабощенные скайнетом слуги какие-то... Она мягко улыбнулась, взяла чашку в обе ладони. - Нельзя же все переложить на технику. - Можно, - заверил я серьезно. – Но все не станем. Я поднялся, она тоже встала, как послушная ученица, я притянул ее к себе, поцеловал в лоб, а затем, не удержавшись, в мягкие и такие послушные губы. Она все приняла покорно и без протеста. Губы вроде бы даже вздулись и стали крупнее, так что если, как социальное существо, она против, то ее биология весьма так за. На улице за верхом редкого забора видно как по улице проехала и остановилась возле нашего дома автомашина таксиста. Я вздохнул, сказал «До вечера» и быстро вышел из дома. Таксист сразу понял, что раз уж подфартило заполучить такого выгодного клиента, не стоит докучать разговорами о всякой житейской хрени вроде политики и как обустроить Русь, смотрит на дорогу и ведет автомобиль на повышенных скоростях, раз уж сказано, что штрафы за превышение плачу я. С утра объехал пару строительных контор из числа тех, кто рекомендуют нанятые мною местные юристы. Доверяй, но проверяй, как говорил Йосиф Виссарионович, у тех могут быть свои интересы, понятие откатов пришло к нам с Запада еще в годы расцвета Советского Союза. К счастью, при нынешнем развале возможности заработать еще немного, все жадно ухватились за возможность заняться крупным объектом, можно бы сбить цену, но я лишь строго предупредил насчет качества и напомнил о пункте, что при выявленных нарушениях могу вообще отказаться платить. Когда я вышел из второй фирмы и направился к автомобилю, из кармана раздался телефонный звонок. Прохожие начали в недоумении оглядываться. Когда-то эти трещащие звуки сменятся мелодичными рингтонами, но пока привычный треск, а рингтоны придут уже потом, как вишенка на торте. Кое-кто даже остановился, глядя на человека, что извлек из кармана не стационарный аппарат, а так называемый мобильник, по размерам почти такой же, как и стационарный, только похожий на увеличенную телефонную трубку квадратной формы. Двое парней ожесточенно заспорили, один доказывал, что это рация для военных, другой, явно более продвинутый, начал рассказывать, что телефоны скоро будут вот так носить в барсетках, а то и вовсе в кармане, если получиться сделать еще меньше, а антенну прятать в корпусе и выдвигать, когда вытащишь. - Это я, - послышался сквозь треск и помехи голос Зельднера, моего брокера, - тут на рынке хаос, акции нефтяных компаний совсем рушатся!.. Какие будут указания? Я подумал, вспоминая, какое сегодня число, проговорил как бы в раздумье: - Да?.. Совсем рушатся или слегка просели? - На сорок процентов! – вскрикнул он. – Это обвал!.. И, говорят, это еще не дно! - Сколько сейчас стоит баррель? - Восемнадцать долларов! - сообщил он в ужасе. - Ого, - сказал я как бы в тревоге, хотя внутренности в восторге подпрыгнули, - если упадут до одиннадцати, сразу покупай. - Что-о-о-о? - На все деньги, - уточнил я. Он охнул. - Покупать в убыток?.. Я сделал вид, что все еще колеблюсь, а потом сказал, как лихой купец, что выбрасывает миллион на покупку особняка для любовницы из сословия благородных: - Закупай! Гулять, как гулять! Хрипы в трубке не заглушили ужас в его голосе: - Да как такое можно?.. Это же против всяких правил... Я ответил ухарски: - Вся жизнь риск! Разве тебя такое не адреналинит? Чтобы взять и свершить что-то безумное? Мы не гусары, что ли? Я почти видел как он на том конце связи даже дернулся, потом с укором покачал головой. - Н-нет... - Тогда джигиты, - решил я. – Жить надо красиво. Что деньги? Суета сует... Нужно получать удовольствие! Может быть, я в буддизм готовлюсь. Он вскрикнул: - Но вы же на что-то надеетесь?.. Я в ужасе. Одно время был слух, что у вас крот в верхах... Я насторожился, но спросил как можно небрежнее: - Ну-ну? - Но какой крот мог заранее знать, что начнется война между Ираком и Ираном?.. - Мне повезло, - согласился я, - хотя продолжай рассказывать, что я чертовски умен, умею просчитывать ситуации и даже землетрясения могу предусматривать, ха-ха! Этим простой народ восторгается больше, а финансисты тоже в чем-то простой народ, даже очень простой. А что повезло, промолчи. Это неинтересно. Он заверил, именно так и сделает, хотя понимаю, уже сегодня вечером будет рассказывать, что мне просто везет по жизни, но стараюсь ради авторитета делать вид, что вот такой умный, хотя когда-то удача прервется, и тогда мне такое обломится, что мало не покажется. Хорошо-хорошо, пусть рассказывает, мне слухи о моей успешности ни к чему. Даже вредны при далеко идущих замыслах, о которых сейчас скажи кому, приставят большой палец к виску, а другими красиво помашут в воздухе, изображая взлетающего орла. Голове даю наотрез, сейчас начнет послушно закупать на всю вверенную ему сумму акции нефтяных компаний, но только для меня, а свои деньги предпочел оставить на депозите в банке, что показывает бурный рост и принимает вклады под десять процентов. Не только свои, но и деньги инвесторов, что доверяют его знанию рынка и умению ориентироваться в этом бурном и быстро меняющемся мире. Впрочем, если бы и он перебросил деньги в нефтяные компании, моя прибыль бы чуточку снизилась, так что все хорошо, финансовое море та же гражданская война, своих нет, а соперники все. Когда вернулся на Ольгинскую, Гандзя Панасовна только что вернулась с огорода, в руках большая корзина, доверху заполненная горкой раскаленных углей, так показалось издали, даже лицо раскраснелось, время сбора клубники, ягоды крупные, отборные, сияющие красотой и налитые сладким соком. - Эх, - сказал я сожалением, - какая роскошь... - Да ладно, - сказала она с заметным удовольствием, - ягоды, как ягоды. Но урожай в самом деле... - В Москве бы нарасхват, - заметил я, - а здесь да, в каждом дворе такое. Лучшее место в Европе и вообще в мире! - Потому ягоды ничего не стоят, - согласилась она. – Надо съесть сегодня, завтра будет столько же! Я засмеялся, это похоже на угрозу, пошел в ванную смывать пыль и грязь стройки, а Гандзя Панасовна поспешила на кухню готовить ужин. Как всякой женщине, ей нравится, когда мужчина хорошо ест. Инстинкт говорит, что хорошо ест – хорошо и семью защитит, а мы уже семья, хоть и не в уходящем в прошлое значении. Сейчас входят в употребление временные браки, гостевые, прерывистые и еще какие-то, о которых говорят туманно: «у нас все сложно». Так что семья, да. Гандзя Панасовна хорошо и старательно готовит, я приношу деньги, ночью по старорежимному спим в одной кровати и под одним одеялом. Утром убегаю на работу, а она шелестит по дому, готовит к моему возвращению. Ужин, как всегда, плотный: жареное мясо с гречкой, люблю постоянность, а на десерт огромная тарелка, доверху заполненная отборными ягодами клубники. Сперва решил, что столько не съем, но сладко и так послушно тает во рту, что, чувствую, сожру. Она наблюдает за мной с доброй материнской улыбкой, в таких случаях женщина всегда чувствует себя матерью, даже если мужчина втрое старше. - Трудно приходится? - За столом? - На работе... - Новое всегда трудно, - сообщил я. – Это на готовом проще... Очень много нужно успеть. В кратчайшие сроки возведем здание, разместим институт по изучению... в общем, изучению человека. Это значит, многие жители окрестных улиц смогут получит работу близко к месту жительства. В условиях нынешней безработицы это неплохо, верно?.. Она сказала с надеждой: - Да, конечно. Только бы получилось... - С Журавлевки наберут не профессоров, - уточнил я, - но нужны и слесари, и электрики, не говоря уже насчет уборщиц. И кормить чем-то надо, чтобы не таскали из дома свертки с бутербродами, так что построим столовую, кафе, гастроном... Она застенчиво улыбнулась. - А что плохого в домашней еде?.. - Пусть будет выбор, - ответил я уклончиво. – Не всем же дома хорошо приготовят! А как неженатым?.. Или тем, у кого жены толстые и ленивые? Она вздохнула. - Да, если в институт наберут молодежь. - Я уже подал в институты Харькова заявки, - сообщил я. – И вообще разослал по украинским медцентрам. Талантливой молодежи нужно дать шанс работать здесь, а то сбегут за кордон, пустят корни, назад и калачом не заманишь. - Хорошее дело задумала ваша фирма, - сказала она, - хотя и непонятно, где здесь выгода. Или все-таки строит государство? Я покачал головой. - Частное предпринимательство. Бюджетными деньгами и не пахнет. - Наверное, - предположила она, - ваш главный хозяин очень хороший человек? - Не уверен, - ответил я честно. – Обычно действует в личных интересах. Но, возможно, на этот раз личное совпало с общественным?.. - А такое бывает? - Разве мы не пример? – поинтересовался я. – Благодаря тебе по бабам не бегаю, больше времени для полезной работы на благо общества!.. Уф, просто чудо, а не клубника.... Ладно, пойдем спать, утром вставать рано... Она послушно поднялась, во взгляде проступила печаль. - Оксанка скоро вернется. С тобой будет она, если вы еще не переели. Иначе нехорошо. - Ей там еще четыре дня, - ответил я беспечно, - А потом... потом посмотрим. - Нет-нет, - сказала она торопливо, - никаких «посмотрим»!.. Она не простит мне такое предательство. Дети бескомпромиссные, у них только черное и белое, никакой середины. - Это да, - ответил я, - мы тоже такими были. Она посмотрела на меня несколько странно. - Ты иногда кажешься даже старше меня. В самом деле всего двадцать пять?.. Смотришься, правда, очень молодо. - Это по паспорту, - ответил я уклончиво. – А так прожил десятки жизней, Она сказала со вздохом: - С этой перестройкой у всех так. Жили в одной стране, потом в какой-то семибанкирщине, теперь вообще непонятно в чем... - Капитализм строим, - согласился я. – Крутой поворот, да? Она молча дала увлечь себя в постель, мягкая и послушная, женщина того поколения, когда мужчина всегда прав и ему никогда не говорят «Не туда». Мелькнула мысль, что когда-то народ возмущенно орал, что помещики все себе захапали, сейчас кричит, что наглые бизнесмены грабят население, сколачивают баснословные состояния, а так бы все это честно и правильно пошло на водку, билеты на футбол, торты и уже появившиеся карманные телефоны, названные за мобильность мобильниками, но проклятые олигархи хитро ограбили, теперь покупают себе яхты за миллионы долларов! Да, возмутительно, даже если бизнесмены проделывают это в рамках закона. Но, с другой стороны, эти же бизнесмены тратят собранные с населения деньги и на строительство дорог, больниц, помощь молодым ученым, раздают гранты, закупают дорогое импортное оборудование для российских ученых... Но все равно ор только насчет яхт и дворцов. Да, покупают. Но и больницы строят. На те деньги, что население просто просрало бы в попойках и развлекухах. Так что не знаю, что лучше. С одной стороны грабеж, с другой - хотя бы часть этих награбленных денег уходит на действительно полезное и нужное стране тому же вечно недовольному населению. А что, есть другой вариант? Но вроде бы уже проходили, когда все по справедливости, когда все народное... Я вздохнул, обхватил ее теплое податливое тело, подгреб в себе и заснул с мыслью, что общество переделывать не собираюсь, его и так полностью переделают, как только сумеем продавить свое начинание. Глава 12 Глава 12 Ночью тело отдыхает, набирается сил, что-то в себе ремонтирует, как вроде бы ремонтирует и мозг, однако мой трудится и во сне. Сегодня начал выныривать из его глубин с мыслью, что помимо государственных и полугосударственных институтов, где работают с проблемами старческих болезней, вот-вот начнут строится медицинские центры, полностью финансируемые миллиардерами. Новые хозяева дадут больше свободы научным работникам, не станут загружать многочисленными отчетами, но если государство уже знает, что от фундаментальной науки немедленной выгоды ждать нельзя, то новые хозяева потребуют как можно быстрее разработать для них бессмертие, или хотя бы остановить старение. Пусть для остановки старения одного человека ученым потребуется сто миллионов долларов или даже сто миллиардов, они эти деньги получат, потому что этим человеком будет хозяин проекта, а для себя любимого никаких денег не жалко. Увы, еще не знают, что проблема намного сложнее, чем кажется даже самим ученым, хотя те стараются видеть дальше гениев финансов. Даже до продления жизни еще далеко, а когда это поймут, интерес потеряется, многие институты перестанут финансировать вообще, а деньги будут переброшены на покупку дорогих яхт и островов в Карибском море. Наконец остатки сна испарились, я наконец расслышал как с кухни доносится осторожное позвякивание посуды, ноздри уловили аромат жареного мяса с острыми специями. Мозг, не желая прерывать важную мысль, напомнил мне твердо, даже вроде бы притопнул ногой, высказывание Черчилля о революции в России: . «Судьба обошлась с Россией безжалостно. Ее корабль затонул, когда до гавани оставалось не более полумили», так и здесь надежды на скорое достижения бессмертия развеются как раз тогда, когда до него останется два-три шага. К тому же либералы и защитники всяческих прав, в том числе прав эмбрионов, спохватятся и начнут принимать закон за законом, ограничивающие науку или связывающие руки ученых множеством постановлений, указов, запретов и предписаний, как жить и над чем работать. В моих же планах помимо ускоренного развития медицинских исследований еще и жажда придать затурканному и загнанному в подполье биохакингу ореол доблести, престижа и героизма. Чтобы даже серьезные академические ученые смелее и без оглядки ставили рискованные эксперименты на добровольцах, которых тьма. Да, будут и смертные случаи. Зато какой выигрыш даже в случае единственной удачи! Я вышел из ванной, Гандзя Панасовна повернулась от плиты, щеки раскраснелись от жара, глаза довольно блестят. Женщины всегда чувствуют себя уверенно, когда готовят, и когда есть чем накормить мужчину. Естественный отбор выгранивал это миллионами лет, и чтобы изменить, понадобится перекроить всю биологию. - Рано встаешь, - упрекнул я. - Чтобы успеть, - ответила она. Чтобы успеть, это накормить, одеть, подать меч и щит, проверить плотно ли застегнут на спине доспех, сказать на дорогу, что в доме все хорошо, по возвращении ждет сытный ужин, отдых и нагретая постель. Я уже заканчивал с мясом, когда наконец села напротив, спокойная и умиротворенная, что все сделано, а кофе будет готово в момент, когда отодвину пустую тарелку. - Хорошо прожарено, - сказал я с удовольствием. – Ни больше, не меньше! Тютелька в тютельку. - Плита программируемая, - напомнила она. – В какие деньжищи влетела, подумать страшно. Я отмахнулся. - Прежнюю все равно пора было менять на импульсную, вся истлела. А сейчас все норм, в ногу со временем. - Это забегание вперед, - сказала она. – Что-то не видела у соседей таких плит. - Надо забегать, - ответил я серьезно. – Соседи увидят и тоже потянутся. И вообще... чем больше нас побежит вперед, тем скорее кто-то добежит до цели. Она смолчала, уловив, что говорю уже не о ее плите. В Москве квартиры от пяти тысяч долларов до двадцати. Через три года цена взлетит до ста тысяч и даже двухсот. В новостройке Южного Бутова, где на этапе закладки фундамента квадратный метр стоит двести восемьдесят долларов, к моменту сдачи дома стоимость поднимется до четырех тысяч. Я выждал, когда на улице Скобелевская начали строить четыре башни по двадцать четыре этажа, в одной купил полдюжины трехкомнатных, а в другой весь этаж. Это не для перепродажи или ренты, для меня такое уже семечки, а для незначительных подарков друзьям или тем из перспективных сотрудников, кому нужно помочь, чтобы удержать в России. Когда здесь началось то, что тогда назвали «перестройкой и ускорением», но потом «ускорение» стыдливо опустили, раз уж получилось не ускорение, а резкое замедление, перешедшее в пикирующее падение, то осталась только «перестройка», уж ее заметили и ощутили на своей шкуре все. Перестройка вскоре переросла в жуткую разруху, с прежней властью рухнули и все связи, на которых держалась страна. Предприятия начали массово закрываться, потерявший работу народ распродавал все из квартир, только бы купить кусок хлеба, а в города перестали подвозить из сел продовольствие. Когда я второй раз проходил эту линию, уже зная что впереди и к чему приведет, чувствовал себя готовым к любым неожиданным дефолтам, тектоническим сдвигам и потрясениям. Ничто не застало врасплох, потому прошел жуткий период беззакония и бандитизма тихо и незаметно с парой миллионов долларов в начале перестройки и десятком миллиардов в конце. Дальше оставалось умело вкладывать то в нефть, то в строительство, зная как где повернется и что сфокусимит.. Юридическая фирма показала себя во всем блеске, хотя и ситуация в стране, конечно, подыграла. Участки удалось скупить достаточно дешево, а главное, быстро. Прежние собственники еще не успели вывезти личное имущество, как прибыли бульдозеры, а следом два экскаватора, готовые рыть котлован под нулевой цикл. Когда поздно вечером приползаю домой, то-есть, в съемную комнату, Гандзя Панасовна встречает робкой и виноватой улыбкой. По ее понятиям, виновата с головы до ног с моим появлением. И хотя нужда заставила пустить богатого постояльца на постой, но не обязательно же вот так, совсем непристойно, как можно, да и еще когда и дочь со мной в непристойных отношениях. Я потер одна о другую ладони, повел носом. - Пахнет просто здорово!.. А я проголодался, как волк. - Только что приготовила, - ответила Гандзя Панасовна. – Очень удобно, когда этот карманный телефон. Вы правда звонили на ходу из автомобиля? - Правда, правда. - Чудо какое!.. Это ж какое облегчение... - Привыкнут, - заверил я, - перестанут замечать. - Но сейчас-то бешеные деньги стоит? - Все удешевляется, - ответил я. – Даже отношения. Она принялась вытаскивать из духовки кастрюли, а я заскочил в ванную комнату, отлил, сделал вид, что помыл руки, то-есть, на пару секунд открыл кран и дал пожурчать тугой струе, на кухне слышно, вышел уже неспешный, пригладил волосы. На столе две тарелки, Гандзя Панасовна все еще смущается ужинать со мной, все время боится объесть, просто мания какая-то, щепетильность честной бедноты, но я, как доминант, настоял, чтобы и себе положила столько же. Она с покорным вздохом опустилась напротив, ждет, не касаясь ножа и вилки. - С Богом, - сказал я бодро. – Как здорово, когда голоден... а на столе вот такое! Она польщенно улыбнулась. - Из хороших продуктов готовить легко. Я ухватил нож и вилку, а Гандзя Панасовна проделала все это же робко и деликатно, все еще стесняясь. Ест тоже с предельной щепетильностью, очень аккуратно соразмеряя каждое движение, как воспитанница института благородных девиц, а я вот жру, как охамевший пролетарий, что не мешает ей любоваться моим зверским аппетитом. - Очень, - пробормотал я с набитым ртом, - Весьма так... Божественно!.. Прям Олимпиада какая-то! Она успела освоить только крохотный кусочек мяса и пару листиков травки, когда я уже очистил половину тарелки, потому опустила нож и вилку, повернулась к кофейному аппарату. - Точно кофе? - Обязательно, - подтвердил я. – Ничего, после кофе сплю как медведь! Не поднимаясь со стула, она коснулась нижней кнопки. Зажглась надпись «крепкий», жернова с треском начали размалывать зерна. Гандзя Панасовна повернулась к столу, на лице и восторг, что такой умный аппарат, и неловкость, что это я все купил один, а пользуемся вместе. Кофе пьет только утром, потому приняла от меня пустую чашку и переставила в мойку, не поднимаясь из-за стола, на таких малогабаритных кухнях все в пределах протянутой руки, а я поднялся и потащился в спальню. Вдуть ей на кухне или в коридоре не удается, стесняется, это же разврат, обязательно нужно в постели и укрыться одеялом, хотя в последнее время все чаще удается и без покрывала. Но и в постели наотрез отказывается снимать ночную сорочку, потому перед сном задираю до подбородка, и, ухватившись за сиськи, погружаюсь в спокойный крепкий сон довольного жизнью человека, которому каким-то чудом пока что удается делать все хорошо и правильно, хотя задачу поставил перед собой сложнейшую, опасную и какую никто никогда перед собой не ставил. После вязки, что для здоровья и хорошего цвета лица, она произнесла тихо и пряча глаза: - Оксанка прислала телеграмму. Прилетает послезавтра... На минуту повисло неловкое молчание, даже я, повидавший больше Гильгамеша, сказал бодро: - Вот и хорошо! Как-то спокойнее, когда дите дома. Она промолчала, совместному спанью конец, а если не конец, то как, это же неприятное выяснение, которого всем хочется избежать... Эту ночь впервые сама прижималась ко мне, тихо и робко ласкалась, как-то неумело даже, словно раньше не приходилось. А может, и не приходилось. У простых людей все простое, не до телячьих нежностей в постели. Я чувствовал ее тоску и нежелание обрывать такое счастливое существование, сочувствующе сопел, обнимал ее долго и крепко, пока не провалился в сон. Утром на скупленные участки пришли бульдозеры. Я вышел из машины и сразу услышал радостный треск. Мощные механизмы принялись сносить ветхие домики, сараи, баньки и дворовые туалеты. Даже машинам нравится ломать и крушить, они же продолжение наши. Следом прибыли два экскаватора, операторы присматриваются с какого места начинать рыть котлован, чешут затылки, заговорщицки поглядывают по сторонам. Набежали соседи, разбирают доски из сломанных сараев, в хозяйстве все пригодится, жадно выспрашивают, что будет построено, найдется ли какая работа и местным. Строители отшучиваются, пришлось взять слове мне. Объяснил степенно, что нужны будут рабочие, в первую очередь слесари, электрики, водопроводчики и даже уборщицы. Жалованье будет высокое, но и требования тоже. Пьяных будут увольнять моментально, а работать придется не как при советской власти, когда лишь создавалась видимость: вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем. - Прошло то время, - закончил я, - когда на каждом заборе висело объявление «Требуются на работу» с перечнем всех профессий и специальностей. Теперь требуется не количество, а качество. Подумайте, а то знаю таких, даже устраиваться на работу являются вдрабадан! Смотрят с недоверием, сейчас же все врут, время такое, как такое можно, что людей на работе будет хватать, однако я смотрел серьезно, дескать, на хорошую работу всегда желающих много, можно отбирать, начали переглядываться, вздыхать, что это за жизнь будет, если нельзя на работу пьяным?