— Да нет… про победу — пробираясь под сводами шахты мечтательно протянул путник.

— Выжить бы, хотя это не жизнь. Когда бодались с укропами, верил, но когда пошли налеты НАТО… Чем стоять? Укропов, нацистов мы покрошили немало. Но мы не Иран и не Сирия, добрый дядя Путин не подарит нам С-400 для обеспечения мира.

— Если подарит, мира не станет. Всего. В прежнем его понимании. Будет новый, а каким он будет — решается здесь. Для начала нас признают, и Россия таки введет на подмогу войска. Не веришь? Ну и зря.

Глаза привыкли к полумраку. Годы, проведенные в подземельях Лабиринта, ввели в боевой режим, только твари тут были иные — двуногие, иногда человекоподобные, с остатками личности. Такие страшнее всего, с остатками.

— Ты «Буки» умеешь мастерить — донесся вопрос Карего — я тоже не умею. Жаль, да? Брехали будто мы тот малазийский боинг грохнули. Я бы сейчас грохнул и не один. Сколько садилось «Геркулесов» во Львове и Днепре?

— Не меньше чем эскорта сопровождения. Туда-сюда, кто считает? И не нужны никакие аэродромы у пшеков и шпротников.

— Ничего, прорвемся. Даже из старых музейных зениток валим ассов пиндостана. Слышишь, обрабатывают.

Где-то вверху раздалось приглушенное толщей земли буханье…

Казалось, тлеющий и замороженный, но не решенный конфликт, удобный для запада, перешел в горячую стадию. Ковровое бомбометание НАТО сравняло индустриальные городки в пыль, Донецк и Луганск стояли лишь мужеством ополченцев, огрызающихся из каждого угла. Люди устремились через границу России, ради вовлечения которой и проводилась эта усмирительная операция «последний рывок». Но она молчала, сосредоточено отражая удары направленные не только на ЛДНР, но на само существование жизни. В близости Третьей мировой никто не сомневался. Оцепенев от ужаса ожидая, когда небеса разверзнутся огнем. Россия молчала, тяжело, угрюмо, распахнув объятья бегущим и поддерживая оставшихся. Не оружием. Оружия на этом залитом кровью пятачке было предостаточно и нашего, и натовского. После того как ПВО республик смела с небес большую часть бомбардировщиков, под Донецком схлестнулись стальные волны Т-62 и «абрамсов», которые носители демократии уже не считали уместным скрывать. Пойди разбери какой из «абрамсов» пиндосовский, а какой русский, с наспех приваренными к закопченным прорехам броневыми плитами и разрисованный красными звездами. США билось в эпилептическом припадке, требуя от ООН разрешения наземной операции НАТО, хотя, в общем, не сильно в нем и нуждалась. Европа боялась. Прислушиваясь попеременно то к гулу небес, то к дрожи земли, пытаясь распознать русские ракеты и танки. Страх удерживал от опрометчивого решения, повод к которому дал сам США, послав на убой свою прославленную карательную бригаду, забыв, что лучшим орудием против карателей являются русские, навек упокоившие их в широкой донецкой степи. Предыдущие действия украинской армии были жалкой пародией ада, который развязали пиндосы, в нетерпении потирая руки и поглядывая на Россию. ЛДНР отчаянно перемалывали стальные волны на земле и утюжила стервятников в небе. Европа боялась, пиндосы и укры выли от злобы, Россия молчала. Лишь однажды двинула плечами, прикрыв с моря и предотвратив высадку с авианосца в Мариуполе, невесть как пролезшего через Босфор, и пытавшегося диктовать в акватории условия. Но сколько не пыжился, морская граница на грани прикосновения, а «Рузвельт» представлял противокорабельной защите Крыма великолепную мишень. Побряцав оружием и выпустив в блогосферу уйму отходов мышления, юсовцы сочли за лучшее убраться, пока Россия не заблокировала выход.

Здесь, на стократно сожженной земле, партизаны развязали диверсионные войны, при упоминании которых у наемников и контингента тряслись поджилки. Они перепахивали терриконами ракеты с безопасного расстояния, с помощью дронов заполняли шахты газом, воевали укрским мясом, посылаемым на фарш во имя идеалов демократии. Куда делись те, наивные, милосердные ополченцы, могущие подлечить раненного укра, пускающего картинную слезу лишь бы не убили? Нельзя вылечить опухоль с помощью слез, ей все равно. Но и сделаться бездушной машиной для убийств не могли. Брама знал эту выстраданную золотую середину, учил других и этому, и опыту городского боя, на пустынной и пересеченной местности, дав шанс выжить там, где выжить невозможно. Умереть легко, жить куда труднее. Они сражались не только в тылах, изводя колонны взрывами, но и в городах, в которых ранее СБУ ловило картинных сепаратистов на камеру. Сергофан и Орест люто мстили, за их поимку юсовцы обещали больше, чем некогда за вскормленного ими Бен Ладена. КГБ стало кошмаром свидомитов, помня наставления Самума и привлекая тех, кто потерял все кроме мести. И месть их была чиста, холодна и расчетлива. Горячим не место в КГБ. Они методично устраняли руководителей, предпочитая юсовцев, оставляя свидомую шушеру нагнетать страх. Садиться сейчас, внаглую, в аэропортах юсовцы боялись, ожидая что предательская земля выпустит дымный хвост стингера, как некогда над седыми хребтами и зеленками Афганистана. Мало их сгорело при заходе на посадку? Вскоре юсовцы перестали чувствовать безнаказанность, не желая умирать не пойми за что, и самое главное — когда. Ожидание смерти весело дамокловым мечем, безумное КГБ в своем коварстве, умноженном на русское бесстрашие, превосходило и духов, и прочих воинов джихада на несколько порядков, демонстрируя школу и уровень былого комитета…

— Выход… выход! — донеслось издалека…. Браму тряхнуло, и он проснулся, потрясенно сжимая холодящий руки автомат. Не оставляло ощущение, что он это уже видел, он это жил, запутавшись в странном сне. Знать бы еще, какой из вариантов — не свершенное еще настоящее…

Россия, Миасс, октябрь 2014 года.