XIV

Прибыв в Парк Азул, первым делом бывший гусарский офицер гвардии расспросил своего управляющего о том, была ли построена изба Козловского согласно его распоряжению перед отъездом в Санкт-Петербург, регулярно ли пополняются запасы еженедельно, и были ли предоставлены ему и его сиделке Карлу необходимые принадлежности и теплые вещи. Управляющий ответил утвердительно на все вопросы, предоставив придирчивому хозяину подробный отчет о расходах на строительство избы и обеспечение всем необходимым двух отшельников. Он с радостью сообщил, что быстро возведенное жилище стало уютным, но добавил с некоторым разочарованием, что Козловский пользовался этими благами лишь два месяца, поскольку умер, как только оказался окруженным заботой и вниманием, и теперь в доме живет только карлик Карл.

Дмитрий не скорбел о смерти человека, которого видел лишь однажды, но считал другом. В глубине души он даже радовался известию об освобождении той души, которая так тяжело искупала долги, накопленные в прошлых существованиях. Однако, выслушав своего слугу, он глубоко вздохнул и пробормотал про себя:

— Что ж… Думаю, теперь ему лучше… Он освободился от греха… или, по крайней мере, от некоторых грехов. Но это было ужасно, Боже мой! Это искупление было ужасным, настоящим адом! И все же он перенес его с покорностью и величием души, озаренный величественным идеалом Нового Откровения, и даже находил силы любить через воспоминания о счастливых днях, проведенных с женой! Хвала Господу за великое Спиритическое Откровение! Как утешительно знать, что Иван IV Грозный как-то смягчил долги собственной совести через перипетии последующих жизней, и настанет день, когда он признает себя искупленным, навсегда примиренным со светом Истины!

Затем он поинтересовался, исправно ли выполняют свои обязанности два мужика, назначенные ухаживать за парализованным, глухонемым и слепым Ильей Петровым, была ли также отремонтирована изба Тита Жеркова и остается ли на месте супружеская пара, окончательно назначенная для ухода за ним и домом. Федор Федорович вновь доложил, что все его распоряжения в этом отношении также были строго выполнены, что больным не требовалось ничего, кроме Божьего благословения, чтобы умереть с миром… но что мать Ильи, которая действительно уехала в город искать работу в богатом доме, как только два служителя прибыли ухаживать за больным, пробыла там всего месяц, внезапно вернувшись к сыну, измученная тоской и угрызениями совести, заявив, что примет помощь мужиков, поскольку измотана годами борьбы с больным, но будет сама управлять домом, присматривая за своим несчастным сыном.

Через месяц после возвращения из Санкт-Петербурга, когда весна была в полном расцвете своего очарования, граф Долгоруков женился на Мелании Петровеевне и согласовал со своим управляющим Федором Федоровичем два важных решения: отправку Ивана во Францию за его, Дмитрия, счет, как он и хотел до отъезда, где попытались бы его вылечить у лучших парижских врачей, и встречу с архитекторами и строителями из Киева для возведения на его землях больницы для помощи работникам его имений или всем нуждающимся в ее услугах. И Дмитрий так торопил работы, стремясь начать новую жизнь, посвященную добру, что следующей весной учреждение было открыто, и он решил назвать его Больницей Козловского в память о прокаженном с искупленной душой, который посвятил его в высокие концепции вечных Истин. За это время Дмитрий возродился для исполнения долга перед Богом, посвятив себя самосовершенствованию; он также занялся благотворительными начинаниями, которые были в его силах, всегда помня о наставлении из 25-й главы Матфея, полученном в тот вечер первой остановки на обратном пути из Санкт-Петербурга. И поскольку он понимал, что источник проказы кроется в совести ее носителя, и что без причин искупления, принесенных Духом в новое воплощение как наследие прошлых жизней, заражения не будет, он вернул к общественной жизни карлика Карла после строгого медицинского обследования — того ангельского духа, заключенного в уродливом теле, и поручил ему управление благотворительной частью Больницы.

Прикованный к инвалидному креслу, граф Долгоруков, теперь ставший последователем Христа и исследователем Психической Науки, распространял свою благотворительную деятельность не только на своих крестьян и слуг, но и на весь мир — будь то у камина зимой или на мраморных террасах весной и летом. Он публиковался в психических журналах и газетах, делясь своими наблюдениями о различных феноменах и разъяснениями, которые собирал день за днём.

И вот в день открытия больницы Козловского, уже способный передвигаться с помощью двух тростей благодаря обновлению своего разума и укреплению нервной системы через моральное преобразование, которому он себя подверг, он сидел в своём любимом кресле на мраморной террасе библиотеки, откуда открывался вид на деревню с её пшеничными, сенными, ржаными и ячменными полями. Он беседовал с Меланией, которая в тот момент положила на колени мужа их новорождённого сына. Принимая с улыбкой этот очаровательный свёрток и неуклюже качая его на руках, бывший гусарский офицер говорил жене:

— Жаль, моя дорогая, что я не могу передать этим бедным мужикам трансцендентальные учения Спиритической Науки со всеми её откровениями: реальное общение с умершими; возможность материализовать их, чтобы видеть, слышать и осязать их; даже возможность фотографировать их… как и тройственную природу человека: дух, периспирит и материю; закон перевоплощения, закон эволюции, закон причины и следствия, существенную реальность загробной жизни… Это сокровища вечной Истины, которые, будучи хорошо изучены и осмыслены, решат все человеческие проблемы. К сожалению, нынешний менталитет наших работников не выдержит веса таких откровений.

Мелания Петровна, теперь графиня Долгорукова, нежно улыбнулась с присущим ей очарованием, обняв его за плечи, а его рука ласкала сынишку, дремавшего на коленях отца, и ответила просто и естественно, как всегда:

— Простым и малым мы должны предложить прежде всего кроткие учения Евангелия, батюшка, которое было написано для них и которое они легко смогут понять. Позже, если они достаточно продвинутся в евангельской морали, мы дадим им Науку жизни, потому что они будут готовы принять её. Как они могли бы принять её без перевоспитания, данного первым? Если они не прогрессируют достаточно, чтобы принять Науку сейчас… они получат её в будущих телесных существованиях или даже в духовной жизни, ибо закон эволюции позволяет нам на это надеяться. Карл рассуждает о Благой Вести Господней с убедительностью и знает, как учить. Поручи ему эту задачу. Евангелие достаточно возвышенно, чтобы помочь простым людям, направляя их по пути к счастью. И разве мы, предоставляя им такие благоприятные истины, не выполним священный долг, возложенный на нас, а именно долг выравнивать пути, чтобы царство Любви и Истины установилось в этом мире?

— Да, ты прав. Дадим же малым и умственно неразвитым Евангелие, которое поведет их через сердце. Будем перевоспитывать их души на принципах любви к Богу и ближнему, что, воистину, включает в себя всё остальное… и постепенно будем насыщать их души научными знаниями, чтобы они не были ошеломлены ослепительной картиной откровения.

День клонился к закату. Весна благоухала ароматом цветов, а в саду и парке царило изобилие запахов и витал дух трогательной поэзии. Птицы удваивали свои трели, весело перепрыгивая по карнизам домов и ветвям лип и смородины в поисках гнезд. И эти нежные песнопения, излучающие intense счастье жизни, показались доброй душе Дмитрия Степановича Долгорукова гимном природы, радующейся открытию больницы Козловского.