Что касается присутствующих, они старались поддерживать разговор на отвлеченные темы, как того требовал руководитель работ, избегая концентрации на происходящем, чтобы феномены, исходящие из сознания присутствующих, не помешали или не исказили планируемые эксперименты. Тем не менее, поведение было серьезным, разговор сдержанным и в приглушенных тонах, поскольку на собрании присутствовали только весьма воспитанные люди.

Мелания не участвовала в собрании. Она оставалась дома, составляя компанию маленькому Петерсу. Николай и Симон, дворецкий, которые транспортировали Димитрия, ожидали в вестибюле, поднявшись только чтобы усадить хозяина в кресло, указанное помощником господина Аксакова.

В определенный момент в кабинете, где находился связанный медиум, проявилась выразительная фигура. В комнате, где находились Димитрий и остальные присутствующие, небольшая керосиновая лампа давала достаточно света, чтобы различать детали. Поначалу неясная и расплывчатая, бесформенная, похожая лишь на скопление тонких фосфоресцирующих материй, конденсирующихся подобно туманностям при создании галактик, фигура быстро обрела очертания и вскоре предстала как личность дамы из высшего общества, судя по изяществу ее появления и одновременно грациозной и благородной осанке.

В мыслях Долгорукова начали стремительно возникать размышления. Он вспоминал описания тех явлений, упомянутых в евангелиях, которые в детстве был обязан читать и учить для экзаменов по Закону Божьему: ангел Гавриил, явившийся Захарии во время молитвы перед алтарем в Иерусалимском храме в час приношений, чтобы возвестить о рождении Иоанна, предтечи Христа. Тот же ангел, явившийся Марии в Назарете на закате, сообщающий ей, что она станет матерью ожидаемого Мессии. В Гефсиманском саду тот же посланник, который — как становилось понятно — всегда исполнял деликатные поручения по воле Небес, утешающий Назарянина и укрепляющий его перед драматическими событиями страстей и смерти. И потом сам Назарянин, явившийся после свершения Голгофы собравшимся ученикам, когда двери и окна дома, где они укрывались, были заперты и не открывались, чтобы пропустить его — точно так же, как происходило здесь и сейчас, когда замки дверей и засовы окон были даже опечатаны, а ключи оставались в карманах педантичных экспериментаторов, никоим образом не позволяя проникнуть посторонним.

Между тем, фигура, или Дух дамы, материализовавшись, грациозным и очень женственным жестом приподняла подол платья, чтобы удобнее передвигаться; другой рукой поправила длинный шелковый шарф, спадающий с плеч, и, покружившись вокруг медиума, находившегося в глубоком трансе, остановилась в дверном проеме, образованном раздвинутой занавесью, величественно и с интересом глядя на присутствующих.

Пораженный, охваченный изумлением, в котором смешались глубокое волнение, необъяснимая радость и ужас, Димитрий узнал в жестах этой дамы из потустороннего мира — в том, как она подбирала подол платья и поправляла шарф на плечах — характерные движения своей матери, когда та готовилась спуститься по лестнице дома. Его изумление и оцепенение достигли высшей точки, когда через несколько мгновений, когда материализация стала более четкой, он узнал черты той любимой покойной, чье отсутствие сделало его существование, и без того омраченное болезнью, еще более горьким.

Да! Это была его мать, воскресшая благодаря поразительному чуду науки! Те же седые волосы, искусно уложенные наверх! Та же любимая браслет и брошь из золота с рубинами, с которыми она никогда не расставалась…

Заливаясь слезами, паралитик не находил слов и, охваченный волнением, граничащим с ужасом, мог лишь лепетать, трогая присутствующих и радуя мудрого господина Аксакова, для которого такая идентифицированная материализация была подобна славному трофею:

— Но… Это моя мать! О господин Аксаков, это моя мать!

Светящаяся и проявляя все более четкие детали в своей материализованной форме, чтобы сын лучше мог ее узнать, сущность сделала несколько шагов, скользя по комнате. Она на несколько секунд остановилась перед Димитрием, проведя руками по его залитому слезами лицу. Затем вернулась в затемненный кабинет, где находился медиум, и через него же, все еще пребывающего в трансе, передала предостережение, достойное откровения, способного произвести революцию в человеческом характере и в самом земном обществе:

— Почему ты плачешь, дорогой Митя, сын мой?… когда я вижу вокруг тебя поводы для радости, ведь тебе дана благоприятная возможность для возвышения твоего характера и приближения твоей души к любви Божьей? Я пришла к тебе естественным путем в жизни Духа, чтобы сказать тебе, что с этого момента лучше бы тебе привыкнуть видеть в болезни, которую ты проклинаешь, друга-защитника, дающего тебе возможность перевоспитать свою все еще несовершенную душу, столь нуждающуюся в украшении добродетелями, ибо она именно происходит от Света. Если бы вместо того, чтобы быть прикованным к инвалидному креслу, ты продолжал погружаться в мирские радости или склоняться к заблуждениям, предаваясь всевозможным порокам и страстям, что стало бы с твоей бессмертной душой? Среди мирских радостей и удовольствий, ты, человек блестящего общества, когда бы ты задумался о чужом несчастье, о тяжелом положении тысяч больных в условиях бесконечно более мучительных, чем твои? И, следовательно, когда бы ты решился соблюдать неотвратимые законы любви к Богу и ближнему, единственные, что воистину защищают судьбу созданий до и после смерти? Если бы среди смеха, цветов и личных удовольствий ты закрыл телесные глаза, чтобы проснуться в бессмертной жизни Духа, никогда не пытавшись приблизиться к вечным Истинам каким-либо способом; если бы твоя индивидуальность была лишена качеств, необходимых для благополучия в потустороннем мире, каково было бы твое положение здесь, когда ты покинул бы земную жизнь? Даже думать не хочется… Тяжелая реальность ситуации обрушилась бы на тебя, чтобы пристыдить и унизить перед лицом совести и твоих братьев в Невидимом мире. Ты бы плакал о потерянном времени, о последствиях добра, которое ты не сделал ради самого себя. И ты бы убедился, что в объятиях мирских радостей человек никогда не удовлетворит потребность искать Бога в себе, просветляясь в исполнении собственных обязанностей. И так, застигнутый врасплох в жизни Духа, с измученной совестью, с тяжелым и горьким сердцем, тебе оставалось бы только вернуться на Землю в новом теле, чтобы лучше себя вести, чтобы подняться до высоты чести бессмертной души, происходящей от Создателя… Знай же еще, что все дети Божьи последовательно эмигрируют на Землю в воплощениях ценного обучения, и таким же образом иммигрируют в потусторонний мир, естественную родину всех душ.

Будь уверен, сын мой, что я использовала маленького Питерса, чтобы посеять в твоем сердце первое предупреждение о безбожии, в котором ты жил, поглощенный мятежом собственного эгоизма, заставлявшего тебя считать себя самым несчастным, хотя испытание болезнью, постигшей тебя, весьма смягчено! Я сама направила тебя в паломничество по домам других больных, которых ты посетил, желая, чтобы ты узнал, что — пока ты, окруженный роскошью и вниманием, жил, богохульствуя — на твоих землях, незамеченные твоей гордыней и равнодушием, существовали те, кто жил в нищете и одиночестве, но при этом с сердцем, смиренно обращенным к Богу, считая себя счастливыми, признавая милосердие Всевышнего даже в той милостыне, которую им подавали благочестивые сердца.