Но у меня и своих примеров хватало, тот же Ряжск, всего лишь пару лет назад имевший меньше семи тысяч населения, быстро превращался в город с населением под двадцать пять тысяч. Тут, правда, и отрицательный момент «имел место быть»: в город теперь больше половины населения всего района перебралось, за что мне (не напрямую, а через сначала партийное, а затем и экономическое руководство) сделали небольшой такой втык. То есть непосредственно перед Новым годом Николай Семенович меня вызвал, вручил «Знак почета» за произведенный в Германии ажиотаж со «Спутниками», а затем сообщил:

— Николаю Александровичу на тебя нажаловались, говорят, что ты Ряжский район вообще без людей оставила.

— Николай Семенович, — настроение у меня было не самое лучшее, поскольку я очень хорошо поняла, что означает слово «токсикоз», — у меня в подчинении только Ряжский полупроводниковый завод. На котором даже в лучшие годы не предусматривается больше пятисот рабочих, а это — даже если считать, что каждый заводчанин является главарем многодетной семьи, что действительности не соответствует — максимум три тысячи населения. А по факту в моей ответственности сейчас меньше десяти процентов жителей Ряжска, остальные сами как-то просочились. И я — пока меня еще и главой района не назначат, причем с правами местного феодала — за район отвечать не могу.

— А если назначат? Будешь Ряжским князем?

— Ну вы и скажете: князем. Назначите — буду Великой Ряжской княгиней, и никак иначе, мне хоть наизнанку вывернись, князем не стать. Нет, даже не так: буду княгиней Великого княжества Ряжского.

— Великого?

— А что? Как княжеством управлять, я знаю, бардака в землях своих не допущу, а народец будет процветать и прирастать числом своим да уменьем, через что и княжество возвеличится промышленной мощью и земли богатыми урожаями.

— Что, тошно?

— Пока еще терпимо.

— Ну извини… а ты, если что, с княжеством-то справишься?

— Сказала же: управлять смогу, процветание гарантирую. Если мне никто мешать не станет…

— Ладно, еще раз с орденом поздравляю, и извини, что к себе тебя вызвал. А насчет княжества я подумаю: там что в райкоме, что в райсовете… люди старательные, но, вижу, все же бестолковые.

Сережа обустройством быта для жены занялся весьма основательно, и как раз перед новым годом у нас в квартире появились два новых жителя. То есть сначала приехала (по рекомендации старшей Сережиной сестры) «домоправительница» со странным именем Ника, а чуть погодя появилась и Вика. Сестра-близнец Ники по имени Виктория: их так в предчувствии «победы над Японией» назвал отец, служивший во время Японской войны командиров батареи. С победой как-то не сложилось, но переименовывать девочек никто не стал. Я особо на их имена внимания не обращала — и две пожилых женщины занялись нашим домашним хозяйством. Обе полностью соответствовали моим пожеланиям: дом содержался в чистоте, еда всегда была очень вкусной, мозг они выносили только друг другу, да и то лишь на кухне, споря о том, что бы повкуснее сегодня сготовить.

И обе были, можно сказать, круглыми сиротами: мужей и детей обе потеряли в войну, мужей на фронте, а дети… До войны они жили в Кингисеппе, работали учительницами в школе и в начале войны обе работали в пионерлагере, откуда всех эвакуировать успели. В Богородске они тоже учительницами работали, но их как раз выпроводили на пенсию (там недостатка учителей не было), а вот с жильем там было не особо сладко, так что от предложения Сергея они отказываться не стали. Правда, обе очень сильно удивились размеру квартиры, но постарались удивление придержать в глубине души. А когда я им новую одежду спроворила, то и удивляться они перестали: по их понятиям хорошая портниха могла вообще во дворце жить. А мы с Сережей заострять насчет места моей работы просто не стали, тем более что они и не спрашивали.

Дамы, несмотря на то, что были близнецами, внешне друг от друга сильно отличались, даже в мелочах: например, у Ники редкая шевелюра уже заметно поседела, а Вика щеголяла темно-русой, без единого седого волоска, косой толщиной в руку. Да и вообще они были разными, только, казалось, характер у них был один на двоих. То есть если они что-то решали, то непреклонно решение свое выполняли — и в результате у нас появилась просто великолепная детская комната: сестры самостоятельно выбрали мебель для нее и даже заказали ее изготовление у каких-то знакомых (предварительно, конечно, выяснив у меня «финансовые возможности»). Дам при этом мое мнение ни по цвету, ни по стилю вообще не интересовало, они мне просто сказали, что «выберут лучшее». И действительно выбрали так, что я была в полном восторге, тем более что и проблемы с токсикозом как-то рассосались.

Да и с работой, наконец, проблем не стало: с первого января я ушла в декретный отпуск. С сильным опозданием, меня на работе уже с начала декабря все старались выгнать отдыхать — видимо, я там всем уже надоела. Но ведь если не я, то кто их всех пинать-то будет? Однако перед Новым годом я все же решила, что «пора» — и спокойно отдыхала, выходя из дому только чтобы погулять в соседнем парке. В сопровождении одной из сестер и, чаще всего, кого-то их сотрудниц первого отдела.

А пятнадцатого января мне стало не до прогулок…

До роддома я не доехала. То есть «скорая» приехала за мной, когда уже никуда ехать было не надо. Хорошо еще, что милые старушки (ага, я сюда перенеслась, будучи на пять лет старше их… почти на пять) жили и рожали еще в эпоху «до сталинизма» и даже роды друг у друга сами принимали потому что больше некому было, и они сделали все, как надо. То есть это приехавшая врачиха сказала, что сделали все правильно — а затем, увидев «комнату для роженицы», которую мне эти сестры приготовили, сказала, что меня она никуда не повезет потому что даже в больнице Грауэрмана все гораздо паршивее. Правда сама эту комнату впервые вместе с врачихой и увидела, когда «богини победы» меня туда отвезли на каталке: да, они и наличием каталки озаботились!