— Нет, но мы — я имею в виду КГБ — согласились с предложением Минрадиопрома о строительстве нового завода по их выпуску в Зеленограде.

— А причем тут КГБ? Там повышенная секретность?

— И секретность тоже. Но не особо повышенная, в Зеленограде будет всего лишь сборочный завод… пока. Однако даже на сборочном производстве нужно будет ставить уникальное оборудование, производимое в том числе и на заводах Комитета. Само оборудование даже и не особо секретное, но вот техпроцессы по сборке гибридных микросхем желательно хотя бы пару лет не разглашать. По сугубо финансовым соображениям: тот же индий мы пока у американцев закупаем по пятьдесят долларов за килограмм, а когда янки узнают, что там используется индиевый припой, цена вырастет в разы. Но так как Пётр Фадеевич рассчитывает… практически гарантирует, что через пару лет у нас и своего индия будет достаточно…

— Ясно. И опять все упирается в КПТ. У нас что, больше перспективные технологии развивать некому?

— У нас по многим направлениям существенное отставание именно по технологиям, — миролюбиво заметил Николай Семенович, — и, к сожалению, в большинстве случаев мы империалистов догнать на этих направлениях пока не можем. Те же американцы, конкретно компания 3М, организовали производство гибких дисков в кассетах, и качество этих дисков у них много выше, чем у наших. А компания IBM, совместно с этой же 3М, начинает потихоньку выделывать и жесткие диски, причем размером… то есть емкостью заметно наши превосходящие. Светик говорит… Светлана Владимировна говорит, что нам, чтобы американцев в этом хотя бы достать, нужно отдельный институт организовывать, потому что у СССР вообще в этом направлении никаких серьезных исследований не ведется. И, говорит, что организовывать институт нужно еще вчера. Я бы, кстати, предложил его организовать в рамках КПТ: у нее с кадрами как-то все гораздо успешнее получается, чем в отраслевых институтах.

— У нас что, при переходе в КПТ кадры резко умнеют, что ли? Или она еще и в химии крупный специалист? Там же, как я понимаю, в основном химия, органическая и очень непростая.

— Нет, люди не умнеют, а в химии, по ее словам, ее знаний достаточно, чтобы по внешнему виду отличить соль от сахара.

— Это как по виду?

— Это так, — Николай Семенович широко улыбнулся. — Если, говорит, ложку вещества засунуть в рот человеку, то по виду его рожи сразу становится понятно, соль это или сахар. Но я о другом, — лицо его сразу стало серьезным, — она говорит, что все дело в правильном управлении исследованиями… и вообще всем, чем угодно. И я бы очень хотел понять, зависят ли успехи КПТ от того, что именно она Комитетом руководит, или ее методы управления такие качественные. И здесь мы получим возможность выяснить, какое предположение будет верным.

— А без такого… эксперимента проверить нельзя?

— Скорее всего нет, мы же до сих пор так и не поняли, почему именно ей было поручено… я думаю, что если мы внимательно изучим ее методы руководства институтом, в деятельности которого она заведомо не разбирается…

— И во что нам такой эксперимент обойдется?

— Он в любом случае окупится, — с места заметил Павел Анатольевич, — у нее все окупается. Даже то, что, казалось бы окупиться не может в принципе, например предложенная ей система секретного делопроизводства…

— Ладно, у нас совещание вроде не по деятельности товарища Федоровой, но чтобы закончить… Павел Анатольевич, Светлана Владимировна вроде говорила, что наши калькуляторы окончательно убьют американскую полупроводниковую промышленность…

— Она погорячилась все же немного. Сейчас полупроводниковые компании получили очень заметное финансирование от правительства и исследования с разработками там ведутся довольно широко. Правда, в основном при университетах, крупные компании, вроде той же IBM или Burroughs, вкладывать свои средства в исследования по этой тематике не желают. Так что американская полупроводниковая промышленность, в особенности по части производства транзисторов и прочих подобных изделий, живет пока неплохо — но она права в одном: по части микросхем янки от нас отстают все больше. А если заработает ее новая полупроводниковая программа… по крайней мере тут уже не десятки миллионов доходов можно ожидать, а многие сотни миллионов, а возможно, и миллиарды. Но чтобы такого достичь, мы должны вернуться к основной теме совещания…

В свое время северные корейцы сделали свою тоннелебурильную машину немногим более чем за год, но у меня было перед будущими конструкторами огромное преимущество: я заранее знала, как она должна быть устроена. А еще у меня не было недостатка в средствах для ее создания — и машина поползла внутрь горы от Северомуйска уже в начале декабря. От корейского «прототипа» машинка немного отличалась: тоннель она за собой оставляла уже трехметрового диаметра и сверлила она его со скоростью около сотни метров в неделю. И, хотя этот тоннель считался «технологическим», тоннелестроители настолько прониклись скоростью проходки, что отказались от закладки промежуточных шахт, от которых они собирались тоже основной тоннель рыть сразу в нескольких местах. А в КПТ сразу перевели денежки, необходимые для постройки второго такого же бурильного комплекса. Но так как второй тоже был уже почти полностью изготовлен, я денежки направила на совсем другие нужды. На нужды «специального района», но, к моему небольшому сожалению, не Ряжского, а Большеустьинского: все же в новом спецрайоне еще и конь не валялся и строить там нужно было очень много всякого. В том числе, конечно, и жилье…

У Василия Семеновича (то есть, конечно же, Степановича) работы в новом районе, переданном под его руководство, было очень много. Ведь ему поручили управлять не только самим районом, но и стокилометровой узкоколейкой, ведущей от Красноуфимска к райцентру — а это было, скажем так, не совсем просто. То есть даже правильное расписание составить… без вычислительной машины, специально для этих целей предоставленной Комитетом (и группы молодых программистов, которые составили программу расчета такого расписания) пропускная способность дороги наверняка получилась бы раза в два меньше — и это по самым оптимальным прикидкам. Но даже «программа» — она бесперебойную работу дороги обеспечить не в состоянии, для работы нужны были люди, и люди грамотные, а людей грамотных заманить в башкирскую глушь было непросто. Люди — они существа привередливые, им удобства всякие подавай, и Василий Степанович изо всех сил старался эти удобства людям и предоставить.

Начал он с малого — по меркам Комитета малого: занялся строительством качественного жилья. Хорошо еще, что получилось обратно «забрать» Юру: парень был очень неплохим архитектором, причем, как уже не только Василий Степанович убедился, мыслил он не «категориями зданий», а «категориями городов», и понятие города он трактовал довольно широко. Потому и небольшие поселки у железнодорожных разъездов у него становились «частью города», хотя и «отдаленной от центра», но именно частью города, со всеми «городскими удобствами»… И на каждом разъезде (а их на дороге восемь было) он ставил небольшой поселок совершенно городского типа: с двухэтажными (хотя и одноквартирными) домами, со своей небольшой водопроводной станцией и отдельной котельной, обеспечивающей центральное отопление всех этих домов. Вдоль дороги протянулась высоковольтка (на тридцать пять киловольт), снабжающая все дома в поселках электричеством, а еще в каждом таком поселке и своя аварийная электростанция имелась с дизелем. Кроме этого, вдоль узкоколейки прокладывалась хорошая автодорога — пока гравийка, но в ближайших планах ее собирались заасфальтировать, а в двух местах (рядом с Большеустьинским и у разъезда «54-й километр») строились и местные аэродромы.