Хардт поднял руки. Возможно, он пытался выглядеть миролюбиво, показать людям, что у него нет оружия. Проблема таких крупных людей, как Хардт, в том, что с высоко поднятыми руками ты кажешься еще больше, а крупные мужчины часто кажутся угрожающими, даже если они безобидны по сравнению с маленькой женщиной, рядом с которой стоят.

— Мы не желаем вам зла, друзья, — сказал Хардт. Он посмотрел на меня, явно ожидая, что я последую его примеру. Но я не последовала.

— Не помню, чтобы мы были друзьями, — сказал мужчина с седыми волосами. Из-за его акцента он слегка растягивал слова. Я приняла его за лесника, и у него была такая мускулатура, словно он привык бить чем-то тяжелым по чему-то твердому. Я видела много таких же, как он, в Яме, после всего это копания. — И не каждый день мы встречаем незнакомцев в лесу. Особенно таких странных, как вы.

— В моей семье нет ничего странного, — продолжил Хардт, не опуская рук. — Если не считать моего отца, Тамуру. У него есть признаки старости. Разум уже не тот, что раньше.

Тамура хихикнул:

— Разум — это то, что мы из него делаем. Слишком острый режет, слишком тупой ржавеет. Согни слишком сильно и можешь разбить. Вдребезги, как зеркало. Ты когда-нибудь пробовал собрать зеркало обратно?

— Хватит, старик. Заткнись. — Думаю, это была первая ложь, которую я услышала от Хардта. Помню, это казалось каким-то неправильным, как будто он всегда должен был говорить правду. Я всегда считала его единственным правдивым и честным человеком, которого когда-либо знала. Я решила поддаться на его уловку; в конце концов, он был гораздо более искушенным в жизни человеком, чем я.

— Семья, да? — протянул седовласый мужчина. Я почувствовала, что взгляды обратились в мою сторону. Моя кожа покрылась мурашками.

Они в это не поверят. Они собираются убить вас всех. Прошло так много времени с тех пор, как Сссеракис разговаривал со мной напрямую, что я сама почти поверила, что это моя мысль. Но теперь я знала, что говорит ужас, и во второй раз этот трюк ему не удастся. И все же мне показалось, что от этих слов веяло правдой.

— От чего вы бежите? — спросил мужчина с седыми волосами.

— Мы ни от чего не бежим, — сказал Хардт. — Мы просто ищем место, где можно осесть. Новый город и новые корни, так всегда говорил мой отец. Он часто переезжал с места на место. До того, как сошел с ума. Теперь, я делаю то же самое. — Хардт продолжал свою уловку с усталой улыбкой и веселым смешком. С тех пор, когда я играла в кости и карты в Яме, я всегда знала, какую игру он ведет. Когда тебя ловят на блефе, у тебя есть два варианта: или сбросить карты, или удвоить ставку. Часто бывает лучше отступить, подсчитать свои потери и порадоваться, что тебя не обманули полностью. Но, если лесные жители поймают нас на лжи, я не видела никаких шансов, что это закончится для нас хорошо.

Я медленно протянула руку к поясу, нащупывая кисет. Должна признаться: в том, чтобы стоять рядом с таким крупным человеком, как Хардт, есть свои преимущества; он, как правило, отвлекает все внимание от реальной опасности.

— Что это? Долги? Преступление? — продолжил пожилой мужчина. — Не похоже, что у вас троих много чего есть. Вы, должно быть, от чего-то убегаете.

— Тюремное тряпье, — сказал толстый охотник, растягивая слова, как и его друг. — Они носят то же, что и те, кто сидит в Яме. Давненько я не заходил так далеко, но однажды я видел, как группу заключенных отправляли под землю. Они все были одеты так же, хотя и не в такие лохмотья.

Ну, они сообразили, что это ложь. Либо они убьют вас сейчас, либо отправят обратно. Проблема с голосом в глубине твоего сознания в том, что его очень трудно заткнуть. Другая проблема в том, что иногда он говорит правду, когда ты предпочла бы услышать ложь.

— Хорошо, это правда, — сказал Хардт, делая шаг вперед.

— Ни шагу дальше! — крикнул старший лесник. — Если он сделает еще хоть шаг, Дерил, ты пустишь ему стрелу в спину.

Левой рукой я нащупала кисет, привязанный к поясу, и начала копаться в нем пальцами. Я видела, как пожилой мужчина и толстяк тихо переговаривались, не сводя с нас глаз, но полагаясь на то, что Дерил будет наблюдать за нами из-за спины со своим луком. Без сомнения, они решали, что с нами делать. Мы были сбежавшими из тюрьмы заключенными, куда отправляют только самых отъявленных преступников, и они, вероятно, думали, что нас легче убить, чем поймать. Или, может быть, в местных деревнях уже развесили плакаты с моим изображением и надписью РАЗЫСКИВАЕТСЯ под ним. Я не сомневалась, что управляющий все еще охотится за мной. Как мало я знала; за мной охотились те, кто был похуже управляющего.

Хардт все еще стоял с поднятыми руками, застыв на месте и ожидая, какое решение будет вынесено. Но Тамура… Тамура больше не наблюдал за мужчинами; он пристально смотрел на меня. Я встретилась с ним взглядом, и он кивнул всего один раз. В Тамуре есть какая-то безжалостность. Он может показаться не более чем добрым сумасшедшим стариком, но он более способный человек, чем большинство людей, которых я когда-либо встречала, и он яростно защищает свою собственную жизнь. Жизни других мало что значат для него, когда его собственная висит на волоске. Я думаю, мы все в какой-то степени такие. Я знаю, что я такая.

Мои пальцы коснулись Источника кинемантии, спрятанного в кисете, и я взяла его в руку, медленно поднесла к губам и отправила маленький кристалл в рот. Казалось, никто этого не заметил. Двое мужчин, стоявших перед нами, все еще спорили, а тот, что стоял позади, был сосредоточен на Хардте. Я напрягла горло и сглотнула, чувствуя, как Источник начинает сползать вниз и почти застревает. Меня чуть не стошнило, но я сумела его проглотить.

Чувство, которое возникает, когда у меня в желудке есть Источник, чем-то похоже на опьянение. Это больше, чем просто сила, хотя, признаюсь, я наслаждаюсь ощущением силы, которое он дает. Возникает чувство причастности к чему-то, что мне дорого. Для демономантии это связь с Другим Миром и всеми ужасами и чудесами, которые там есть. Для пиромантии это связь с огнем, льдом и всем, что между ними. Для кинемантии это, скорее, связь с самой собой, с моим собственным разумом. Наставники называли это психокинезом, способностью создавать волны силы как продолжение самого себя.