Я попробовала пиво в первый раз, но далеко не в последний. За эти годы я поняла одну любопытную вещь: в городских тавернах принято разбавлять эль водой, чтобы пьяницы могли пить весь день, не теряя сознания, и чтобы денежный поток постоянно двигался в одном направлении. Таверны в деревнях, однако, не столь изысканны. Если тебе когда-нибудь захочется отведать хорошего крепкого пива, лучше всего посетить какую-нибудь деревню. Я могу порекомендовать Лоу-Хейвен, если она все еще там.

Боюсь, я очень мало помню об остальных событиях того дня, только обрывки разговоров и хвастовства. Я бы рассказала тебе о них, но мне слишком неловко их пересказывать. Я не могу выразить, как я благодарна Хардту за то, что он так и не рассказал мне в полной мере о моей глупости в тот вечер. Надеюсь, Тамура уже забыл.

Я проснулась от землетрясения. Мир был погружен во тьму и сотрясался так сильно, что я подумала, будто геомант решил похоронить всю эту чертову деревню. Затем я открыла глаза и обнаружила, что из ближайшего окна льется свет, и мир не сотрясается: меня тряс Хардт.

Убей его, угрюмо сказал Сссеракис. Похоже, не я одна страдала от похмелья.

— Вставай, Эска. Сейчас же. — Голос здоровяка был напряженным и настойчивым. В его глазах был страх, и я почувствовала его вкус. Это было все, что я смогла разобрать прежде, чем меня ударили головная боль и тошнота. Своего рода злодеяние, что я почти не помню, как напилась в первый раз, зато я так хорошо помню утро после этого; сейчас, спустя столько лет, даже одна мысль об этом вызывает у меня дурноту.

Хардт продолжал трясти меня. Это не улучшало ситуацию. Тут до меня дошло, что я лежу на кровати, окруженная четырьмя стенами; из окна лился свет. Хардт снял нам комнату на ночь. Я впервые за почти год спала на кровати и даже не могла вспомнить, как легла. Думаю, тогда я молча поклялась себе никогда больше не пить. Одно из многих обещаний, которые я нарушила в своей жизни. Я слабо оттолкнула здоровяка, пытаясь высвободиться.

— Мы уходим, — сказал Хардт. — Сейчас, и тихо.

Мне стоило огромных усилий скатиться с кровати и еще больших — встать, не упав. Мои новые ботинки лежали в углу комнаты, и я спросила себя, не стянула ли я их, или это был Хардт. Я также спросила себя, забралась ли я сама в комнату и легла в постель, или он отнес меня туда на руках. Но я никогда его не спрашивала, а Хардт никогда не рассказывал. Думаю, я предпочитаю, чтобы так оно и оставалось.

Хардт стащил меня вниз по лестнице таверны, и мы обнаружили, что Тамура ждет нас в общей комнате, а наши скудные пожитки уже упакованы. У меня заурчало в животе при мысли о том, чтобы остановиться и позавтракать, но Хардт не дал нам времени на еду. Через несколько мгновений мы вышли из таверны и уже направились на север. Солнце только что взошло и все еще висело низко. Я подняла глаза и увидела, как две луны-близнецы исчезают на фоне светло-голубого неба, и Локар почти полностью поглощен Лурсой. Есть старая сказка о том, как утром пастух увидел Локара и Лурсу. Я не могу вспомнить стихотворение, которое рассказывают в ней, но суть в том, что, если они появятся утром, их объятия будут жестокими. Это предупреждение о лунном дожде.

Свет резал глаза, а головная боль превращала каждый шаг в мучение, но я не сдавалась. В конце концов Хардт свернул с дороги, когда убедился, что за нами никто не следит. Мы двинулись на восток, пытаясь затеряться в горах или, может быть, просто оторваться от любого, кто мог бы попытаться нас выследить.

Именно тогда Хардт решил рассказать мне, что произошло. Люди, которых я убила, действительно были из Лоу-Хейвена, и их исчезновение не осталось незамеченным. Рано утром, как раз перед тем, как Хардт меня разбудил, была отправлена поисковая группа. К полудню тела наверняка будут обнаружены, и после этого не потребуется большого труда, чтобы связать нас с этими смертями.

Только ближе к вечеру я поняла, что предыдущей ночью мне ничего не снилось. Впервые за несколько месяцев Сссеракис не мучил меня кошмарами. Честно говоря, я думаю, что предпочла бы кошмары похмелью.

Джозеф

Сегодня я видел Смерть. Я вижу смерть каждый день. После бунта и побега Эски все изменилось. Деко стал безжалостным. Гораздо больше, чем раньше. Здесь каждый день убивают струпья, причем некоторых почти без всякой причины. Деко делает это достоянием общественности, устраивая спектакль, призванный держать всех нас в узде. Никто не хочет быть следующим. Буквально на прошлой неделе я видел, как умер Мейтер. Он был для меня самым близким другом в эти дни. У Деко не хватает капитанов или бригадиров для каждой работы, поэтому нам, струпьям, поручают самые трудоемкие задания. Мейтеру было поручено ложкой раздавать кашу во время кормления. По одной ложке на каждую голову. По одной ложке на каждого струпа. На прошлой неделе он промазал мимо миски, совсем чуть-чуть. Я думаю, женщина его подтолкнула, когда поднимала миску, — я видел, как она споткнулась, — и немного каши упало на пол, как промокшая тряпка. Она пожаловалась, и Мейтер дал ей второй половник. Но Деко наблюдал за ними. Маленькие глазки-бусинки блестели в полумраке. Я ненавижу его. Я ненавижу их всех. Я ненавижу Деко и его надсмотрщиков. Я ненавижу струпьев. Я ненавижу управляющего.

Деко оторвал Мейтера от каши и закрыл Корыто. В тот день больше половины струпьев остались голодными, и этот ублюдок сказал, что мы все можем винить Мейтера за то, что у нас урчит в желудках. Это было бы достаточным наказанием, Мейтер получил бы пару ударов за свою ошибку, а струпья бы утерлись. Это должно было послужить достаточным наказанием. Но, конечно, этого не произошло. Деко — гребаный тиран! Он влил кашу в горло Мейтера, заставил его есть, а мы все смотрели. Он заставлял Мейтера есть до тех пор, пока тот не перестал есть, пока его не начало шатать от боли в животе и он не начал давиться от усилий сдержать рвотные позывы. Затем Деко поднял его на одном из лифтов на третий уровень. И столкнул его вниз. Это был долгий путь, но Мейтер даже не вскрикнул. А потом он рухнул на пол, и многие из струпьев, которые ели в тот день, потеряли то немногое, что у них было. Я никогда не видел, чтобы тело так лопалось. Деко знал, что делал. Он знал, что это произойдет. Я ненавижу его!

После этого Деко назначил меня ответственным за кашу. Я не знаю почему. Я не знаю, но, быть может, это какое-то наказание за что-то. Может быть, он все еще думает, что управляющий защищает меня, и это его способ отомстить мне. Может, он просто хочет, чтобы я облажался, чтобы у него была причина убить меня, как он убил Мейтера. Я этого не сделаю. Я не дам ему повода. Я не дам повода никому из них.

Однако все снова видят меня.

Думаю, я предпочитаю быть невидимым.

Но это не то, что я хотел записать. Я веду этот дневник в надежде, что когда-нибудь он приведет меня к свободе. Я знаю, что управляющий читает все, что я пишу. Иначе зачем бы солдатам раз в неделю приходить сюда, в темноту, забирать мои страницы и давать мне новые, чистые? Я знаю, что вы читаете это, управляющий. Пожалуйста, выпустите меня. Я все еще могу быть полезен. Я все еще Хранитель Источников и предан Террелану. Мне плевать на Эску и ее дурацкую жажду мести. Я просто хочу выбраться из Ямы. Я просто хочу освободиться от Деко. Я просто хочу избавиться от осуждающих взглядов и оскорбляющих шепотков. Пожалуйста, выпустите меня.