— Почему?

— А ты не догадываешься почему?

— Понятия не имею. Мы же деревенские тупые.

— Заканчивай, Насть.

— Так уже закончила. Все, ставлю колбаску в духовку.

— Я тебя предупредил.

— А, может быть, хватит меня поучать? Я сама разберусь в чем мне ходить. Щас я еще лифчик буду дома носить. Возьми да и одень, посмотрим через сколько ты завоешь и снимешь его.

— Надень.

— Одень, надень. Ложила я на твои правила. Или клала?

— Не стоит меня провоцировать.

— А то что? Думаешь, если я с деревни, то можно меня поучать и унижать?

— Из деревни. Из города. Из университета. Из, а не «с».

— А не пошли как бы вы на хер, Вадим Викторович? Ой, а как правильно «на» или «в»?

— Направление на этот орган с предлогом «на», а на женский «в».

— А почему, не подскажете, Вадим Архипедевич?

— Не подскажу. Все, что связано с нецензурной лексикой меня не интересует. Только, если я еще раз услышу из твоих уст слова на буквы «х», я тебя накажу.

— Поподробнее? Что за слова? Хер? Хрен и ху….хек?

— Лещ. Получишь леща.

— Не получу. Тебе этот брак нужен больше, чем мне.

— Ты чего такая борзая?

— Какая есть.

— Ты помнишь, что завтра ты встречаешься со стилистом?

— Ага, — не смотря на меня произносит Настя.

Ставит в духовку противень и принимается протирать тряпкой пол, выставив свою задницу на обозрение. Великолепно. Она действительно не понимает, что делает?

— Как там поживает Бурдж-Халифа? — тебя мне еще здесь не хватало. — Да не чпокал я ее, не ссы, — шепчет мне на ухо. Малолетний придурок. — Приехала еда. Вангую: что-то на полезном.

Настя даже не пытается скрыть разочарование и брезгливость. Ковыряется вилкой в рыбе и, скривив лицо, достает из тарелки сыр.

— У тебя так туго с деньгами, что уже заказываешь еду с плесенью?

— Это свежий сыр. Дорблю.

— Какое точное название. Действительно блю. Только забыли еще одну букву ю на конце.

— Блю — это голубой. Голубая плесень. Благородная.

— Ага. Всем приятного аппетита. А я, пожалуй, кровяночки дождусь.

— И я, — потирая руки произносит Руслан. Убью. Причём обоих.

Кажется, я жду Настиного преображения больше, чем она сама. Потому что она не проявляет никакого энтузиазма. Полный пофигизм.

Дверь уборной ударяется о стену и передо мной появляется Настя. Сто лет будет жить. Охренеть.

— Малыш, я тоже соскучился, но туалет не лучшее место для встреч.

— Я заметила, что ты постоянно включаешь воду, когда идешь в туалет. Зачем, если всем и так известно для чего туда ходят люди?

А я уж думал, меня ничем не удивить в этой жизни. Ан нет. Еще можно.

— То есть справить свои физиологические нужды в своем же доме с включенной водой, я уже не могу?

— Не можешь. Это расточительство. У нас нехватка воды на планете, а ты берешь и тратишь ее в пустую, — секунда и она выключает воду.

— Может, мне вообще не мыться?

— Мойся. Желательно, чаще. От тебя воняет.

— А я ж думал, нет ничего страшнее, чем мочиться при тебе. Так от меня воняет? Чем?

— Какими-то женскими вонючими духами. Запашок стойко напоминает мне крем, которым бабушка мазала пятки.

— Ясно. Радость моя, а тебя ничего не смущает в этой ситуации?

— Ну, так-то это не у меня писька в руках. Поэтому меня не смущает. Но я туда не смотрю. Не бойся. Просто водичку попусту не включай. Ну и дверь закрывай на замок.

— Это все?

— Пока все. Если будет что-то еще, я непременно буду тебя поучать, как ты меня. Писай, писай.

Пожалуй, еще никогда я не был в таком ахере.

И мне бы отстать от нее и просто передать в руки профессионалам, но я за каким-то хреном приезжаю к ней через полтора часа. Что я там говорил, никогда не был в таком ахере? Точно не был. Вот сейчас он самый.

Выпить. Мне нужно срочно выпить. Точнее нажраться в хлам. Только недавно я радовался, что ее светло-русые волосы не тронуты краской, как эта бестолочь превратила свои волосы в розовое нечто. Полтора, сука, часа. Всего полтора.

Но хуже всего, что она и полудурочная, по всей видимости, стилист радуются, смотря на отражение Насти в зеркале. Хотел получить милый интеллигентный образ — получил.

— Мы вас так рано не ожидали. Успели поработать только с волосами.