— Это позор, ДжоДжо. Он был уловом. Ты сделала что-то, что расстроило его?

— Он встретил другую, — слова жгли у меня в горле, когда я боролась со слезами смущения.

— Ну, сладкая, если честно, я не уверена, что вы двое были хорошей парой. Трэвис хотел остепениться, а ты вечно мотаешься с места на место. Ты проводишь всё своё время с другими мужчинами посреди леса. Я действительно удивлена, что у него не было проблем с этим раньше.

Я была ошеломлена в тишине. Единственным звуком, который вышел из меня, был тихий хрип. Я знала, что она имела в виду, и это сжало мою грудь ещё сильнее. Мне было далеко за двадцать, и я много времени путешествовала по штату, иногда даже дальше на запад, брала группы в походы и ловила рыбу на общественных землях большую часть года.

— Ого, — сказала я, гнев и недоверие вырвались на поверхность. Но зачем мне пытаться измениться, когда казалось, что все уже определились со мной?

— Я не провожу время с другими мужчинами. Ты же знаешь, что сопровождать — это моя работа, мама.

Работа, которая потребовалась, чтобы завоевать доверие фермеров, землевладельцев и других поставщиков снаряжения, была тяжелой. Я просто не могла представить, что откажусь от своей мечты найти отличный участок земли и превратить его в курорт с полным спектром услуг, который поможет людям соединиться с природой. Я водила их в лучшие места, кормила их вкусной едой, рассказывала им о земле и животных — помогала им увидеть красоту во всем этом. Но этот сон оставлял очень мало времени для таких вещей, как романтика, свадьба и дети.

— Извини, дорогая, наверное, я просто не понимаю, зачем тебе мотаться по штату…

— Ты знаешь, что для того, чтобы получить землю в Службе лесного хозяйства, мне пришлось бы выкупить другого экипировщика или получить землю! — кричать на маму было редкостью, но я кипела. — Я экономила каждую копейку. Ты знаешь, что это моя мечта, и если это означает, что я должна рыскать по общественным землям в поисках мест, которые еще не захвачены или не переловлены, то пусть будет так!

— Джоанна! — голос моей матери был пронизан негодованием. — Юная леди, вы не будете повышать на меня голос. Ты выбрала эту жизнь для себя. Мы с папой хотели, чтобы ты пошла в университет штата Монтана, но ты зря потратила время в общественном колледже в Чикалу Фолз.

В гневе я шагами прожгла дорожку на полу своей гостиной. Пока я ходила, мой взгляд остановился на упавшей раме. За глазами образовалась боль, и я зажала нос, чтобы не заплакать. Выпустив пар, я соскользнула вниз и села у стены. Я вздохнула, когда Бад уткнулся головой мне в колени.

— Я знаю, мама. Но стать учителем было твоей мечтой, а не моей.

В треснувшей раме толстая рука дедули обнимала девятилетнюю меня, когда я держала удочку и своего первого «большого окуня». Я не могла не рассмеяться сквозь слезы, коснувшись его гордой ухмылки.

— Я скучаю по дедушке, — в горле образовался ком.

Дедушки не стало с тех пор, как я поступила в колледж на первом курсе, и его отсутствие причиняло мне боль каждый божий день. Он был моей скалой. Визиты к дедушке и бабушке в Чикалу Фолз были самыми счастливыми моментами моего детства.

— Я знаю, что ты это так, милая. Вы двое были связаны. Он понимал тебя так, как я никогда не пойму.

Это была печальная правда, которую было больно слышать вслух. Мне вдруг захотелось ничего, кроме как поговорить с ней по телефону. Я искала утешения, которое она не могла дать.

— Не буду тебя задерживать, мама. Извини, что позвонила и расстроила. Все будет хорошо.

— Хорошо, дорогая. Давай поговорим в ближайшее время.

Вызов закончился, и я сидела молча.

Дедуля был единственным человеком, который никогда не относился ко мне так, будто я всего лишь девчонка, будто я не могу сделать все то, что умеют мальчишки в городе. Он научил меня ловить рыбу, ходить в походы, ставить ловушки, охотиться. Я выстрелила из своей первой винтовки с ним, когда мне было восемь. Мне потребовалось шесть выстрелов, прежде чем я попала в старую тыкву, но он не позволил мне сдаться.

Когда Хани и я приезжали в гости, она отрывалась с бабушкой, училась шить, печь и садить, и мои занятия с дедушкой были поразительно похожи. Он показал мне, как латать палатку, как готовить рыбу, которую мы поймали у реки, и какие растения можно есть. Он ни разу не заставлял меня чувствовать себя хуже только потому, что я девушка.

Я провела кончиком пальца по выцветшей фотографии и почувствовала пустоту, созданную его отсутствием.

В старших классах я проводила все лето с ним и бабушкой в их сельском доме недалеко от национального леса Кутенай. Их земля простиралась на девяносто акров с доступом к ручьям для рыбалки, горам для пеших прогулок и долинам для выпаса животных со всего хребта. Мне стало комфортно, в собственной шкуре в тишине, которая растянулась между нами — он поощрял меня сидеть и просто слушать. Я могла положить голову ему на плечо и вдохнуть горный воздух. В такие моменты мне никогда не приходилось быть кем-то другим, кроме самой себя.

Решив поступить в местный колледж, я поехала на своей машине к дедушке, и когда он услышал эту новость, он потрепал меня по ноге и просто сказал:

— Хорошая девочка. Ты можешь сделать это. Ты можешь сделать всё, что задумала. Никогда не позволяй никому говорить тебе, даже твоим родителям, что твои мечты недостаточно хороши. Ты особенная, малышка.

Вспоминая мужчину, который так сильно повлиял на мою жизнь, я аккуратно поставила треснутую рамку обратно на полку. Я не была нытиком. Мне нужно было перестать себя жалеть.