Сидит. Давится. Но ест.

— 0й.

Ну, Козырева! Ну, характер! Знал, что девчонка не лыком шита, но чтобы настолько.

— ик

— Приятного аппетита, — не без удовольствия подкалываю.

Смотрит на меня волком. Но не голодным, как принято говорить, а сытым. Я бы даже казал — обожравшимся.

Борщ залетел, два «Цезаря» вошли с трудом, а вот пельмешки и шаурма размером ХХL вызывает у Козыревой ужас и рвотный рефлекс.

У меня, кстати, тоже.

Я заказал себе куриную грудку на гриле и на гарнир овощи, но мне, глядя на бедолагу Полину, кусок в горло не лезет.

Кажется, пора предпринять меры. Поставить зачёт просто так не могу, я из-за её выходки профукал целое желание, на которое возложил очень большие надежды.

Но и ждать, пока хрупкая, худенькая Поля лопнет, не хочу.

Дам ей шанс «облапошить» меня. Это она любит. Вот только на этот раз она это сделает с моего позволения.

Пусть сама об этом и не узнает.

Жалко её. Слишком уж достала, вот и разозлился. А теперь пыл поумерил и осознал, что переборщил.

— Пойду позвоню, — сообщаю ей и выхожу на улицу.

Специально оставляю её одну с недоеденным обедом.

НУ что, Полюшка, тебе выпал шанс как можно быстрее избавиться от еды: подговорить официанта, чтобы забрал; отдать оголодавшим дальнобойщикам; на крайний случай вынести пельмени и, как она выразилась, шавуху через чёрный вход на улицу, бродячие собаки с удовольствием её слопают.

Давай, Поля! Не упусти шанс!

Сажусь на лавочку у двери, где, судя по запаху, курят посетители кафе. Достаю телефон и набираю Егора.

— Здорово! — слышу голос друга.

— Привет, — кошусь в окошко, наблюдаю за Козыревой. — Как вы там?

Я попросил друга приехать ко мне и побыть с Лаской. Сколько мы проторчим в Питере —пока трудно сказать. Если повезёт, вернёмся сегодня в ночь, а если сразу дела решить не удастся, придётся задержаться ещё на пару дней.

А собака ждать не будет. Её кормить надо, поить, выгуливать, любить, холить и лелеять.

Вот друг и сгодился.

— Нормально, — сообщает Егор. — Собака сыта, выгуляна, вымыта и вполне довольна жизнью.

— Молодчик, Егорка.

Смотрю на Козыреву безотрывно.

— Ну же! — подгоняю, чтобы включила голову и прибегла к уловке.

— Чего? — спрашивает друг.

— Я не тебе.

Чуть приподнимаюсь, но так, чтобы оставаться незамеченным.

Сидит, жуёт через силу, давится. Уже зелёная.

Раньше как-то она не строила из себя гордую и честную, а без зазрения совести хреначила в меня перцем!

А сейчас что с ней?

— Поля, давай же!

— Ты там стой рыжей что ли? Так её Поля зовут?

Опять забываю, что на другом конце провода висит Егорыч.

— Да. Взял с собой.

— Ого! — тянет воодушевлённо. — Ого-го-гошечки! Что-то интересное намечается!

Прям представляю, как он ручки потирает.

— Ага. Полная химчистка салона моего авто.

— В смысле?

— На коромысле. Давай, Егорка, отключаюсь. Ласке привет и почеши её от меня за ушком.

— Погоди, ты объясни...

Но поздно. Отбиваю звонок и как бесстыжий продолжаю подглядывать. Вот мимо Козыревой проходит официант и бросает на неё сочувственный взгляд. На Поле лица нет.

Клянусь, в этот миг она ненавидит ни то, что меня, она ненавидит весь мир.

— Ик! — даже до улицы долетает.

— Ну же, девочка. Такой шанс! Не будь дурёхой.

Отодвигает пустую тарелку из-под пельменей и, смахнув слезу отчаяния, берётся за шаурму размером с одну из припаркованных фур.

Откусывает, жуёт через силу, скукоживается. На лице страдания.

— Да блин!

Слышу, как звонит телефон. Неужто ль Егор никак не успокоится?

— Да!

— Здравствуй, Макс.

Медленно оседаю на лавку. Нет. Это не Егор.

— Чего тебе, Виталина?

Никак не ожидал получить звонок от бывшей. И это после того, как два месяца назад я сказал, что между нами всё кончено.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Да что ты? — огрызаюсь. — А мне не нужно.

— Макс, послушай, я была не права и признаю это! Давай встретимся, спокойно пообщаемся, уверена, ты уже остыл. Мы можем начать всё сначала.

— То есть ты думаешь, что я просто психанул и мне нужно время? Нет, Вита, я не психанул. Я порвал с тобой. Чувствуешь разницу?