Я ахнула. Это было так завораживающе красиво! Снежинки нежных оттенков — голубого, розового, сиреневого, закружились по всему дому в веселом праздничном танце.

Матушка, видя мое изумление, пояснила:

— Выпускать живых снежинок на Новый год — это традиция эфналурцев.

— Но если они живые, то им, наверное, плохо весь год сидеть в шкатулке, — спросила я, любуясь вырвавшимися на свободу снежинками.

— Весь год они спят, а в Новый год просыпаются, чтобы порадовать нас.

Празднование приближалось. Я нервно поглядывала на часы. Уже совсем скоро я буду дома. Но осознание этого, вместо радостного предвкушения, какое бывает, когда возвращаешься из долгой поездки домой, приносило только боль и портило настроение.

И уже не радовали ни кристаллы, ни веселые снежинки.

Пришло время ужина. Стол, накрытый Тиньей, был заставлен причудливо украшенными блюдами. Наша экономка рассталась на славу. Тут был и кролик, запеченный в клюквенном соусе, и какие-то круглые зелено-бордовые плоды, посыпанные зеленью, и что-то вроде тарталеток, наполненных густой беловатой смесью. Конечно же, не обошлось и без их любимых тушеных ворон.

Обязательно все попробую! Ну, кроме ворон, разумеется. Их мне уже довелось отведать.

Мы чинно расселись за столом. Все нарядные, улыбающиеся. Отец в черном праздничном сюртуке и белоснежном шейном платке, матушка в голубом с золотой отделкой платье, а я в лимонно-желтом, с кружевами по краю.

Матушка пригласила за стол и Тинью. Экономка зажгла несколько свечей и, расставив их на столе в серебряных подсвечниках, скромно села на край стола.

Папа наполнил бокалы розовым вином. Мы поздравили друг друга с уходящим годом и приступили к еде. Я знала, что о наступлении Нового года возвестят часы на главной городской башне. Они будут бить так сильно, что должны услышать все горожане.

Но мне необходимо смыться пораньше. Как раз в этот самый бой часов и должно состояться перемещение.

Заветный час приближался. Я отведала понемногу почти все, было очень вкусно, но возрастающая тревога не давала мне насладиться едой.

Матушка то и дело бросала на меня беспокойные взгляды. Не удавалось мне скрыть грусть, и это, конечно же, читалось на моем лице.

Я взглянула на большие напольные часы. Полдвенадцатого, а значит мне уже пора.

В последний раз окинула взглядом матушку, папу, Тинью и этот дом, приютивший меня. Снежинки подлетели, завертелись вокруг. Я легонько тронула пальцем одну — мягкая, словно пушинка, но совсем не холодная. Эх жаль, что мое время вышло. Я так и не узнаю природу этих снежинок, которые явно же были не из снега.

Подавив вздох сожаления, я поднялась из-за стола.

— Тинья, спасибо за великолепный ужин. Матушка, отец, вы не будете против, если я выйду немного подышать свежим воздухом? Что-то мне душно…

— Да, конечно, милая, иди! — воскликнула мама, улыбаясь, но в глазах плескалась печаль.

Отец нахмурился, но промолчал. А я еще раз посмотрела на них, желая запомнить и вышла.

Роэн уже поджидал меня. На улице было очень холодно, я плотнее закуталась в меховую накидку и подошла к нему. А он, казалось, совсем не мерз — был строг и спокоен в своём черном пальто.

Не отрываясь он смотрел на меня. Лицо сосредоточенное, серьёзное. Поза напряженная. Только снежинки, что белели на его тёмных волосах и ресницах, смягчали его образ.

— Я готова, — прошептала я. Голос прозвучал хрипло, сдавленно. Пусть быстрее уже проводит свой ритуал, иначе я сейчас разрыдаюсь…

— Ализария, тебе придется остаться здесь, — заявил вдруг Роэн.

Я подумала, что ослышалась. Что он говорит? Сердце тревожно забилось.

— Роэн, что значит придется? Ты можешь объяснить? Что-то случилось? Ты не сможешь провести ритуал?

— Я понимаю, что тебе очень хочется вернуться домой, но… — Он сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. — Но тебе некуда возвращаться.

— Как это некуда? У меня есть квартира, я вернусь туда…

— Нет, ты не поняла. Я сегодня смотрел в магический шар. И он показал, что твоего тела больше нет. Лиза умерла и ее тело похоронили.

Меня затрясло. Я даже сказать ничего не могла, просто открывала как рыба рот и закрывала снова. Меня больше нет! Меня похоронили!

Ужас сковал, по спине потекла струйка пота. И что же делать?

— Что же мне теперь делать, Роэн? — выдавила я.

— Оставаться здесь, что же еще, — пожал он плечами. — Я не знаю другого выхода.

— Оставаться здесь, — как эхо, повторила я. – Но мне надо туда, домой…

Он обнял меня, прижал к себе и прошептал:

— Теперь твой дом в Эфналуре.

Я положила голову ему на грудь, вдохнула его запах. И вдруг ощутила такое облегчение, такую радость, что уже не сдерживаясь, расплакалась.

И это были слезы радости. Да, мой дом здесь! Мне не надо никуда перемещаться и это радовало просто до безумия.