Он закрыл глаза и начал петь. Его голос был низким и мелодичным, словно шёл из самого сердца. В песне звучали воспоминания о детстве, о летних ночах у костра, о мечтах и надеждах. Каждое слово проникало в мою душу, вызывая тёплые и нежные чувства. Я слушала, затаив дыхание, и не могла поверить, что этот человек, который казался мне замкнутым и отстранённым, может быть таким открытым и искренним.

Закончив песню, Саша повернулся ко мне.

– Кать, что с тобой? – его голос дрогнул, а лицо исказила тревога.

Я отвернулась, но лишь на мгновение. Слезы хлынули из глаз, и я закричала, колотя его по груди, словно пытаясь выплеснуть всю боль:

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Зачем ты появился в моей жизни? Всё было так хорошо, так гладко! А теперь… Всё разрушено! Из-за тебя! Все барьеры полетели к чертям собачьим!

Саша, казалось, не ожидал такого взрыва эмоций. Он замер, но потом осторожно обнял меня, прижав к себе. Его руки скользили по моей спине, пытаясь успокоить, и через некоторое время ему это удалось.

– Прости, – прошептала я, немного успокоившись, но все ещё всхлипывая. – Это не твоя вина. Но я больше не могу. Всё это время я держала себя в руках, строила барьеры, чтобы ни чего не чувствовать. А теперь… Всё рухнуло.

Саша посмотрел на меня, и в его глазах читалась глубокая печаль.

– Кать, – тихо сказал он, – я понимаю, что тебе сейчас больно. Но, пожалуйста, позволь себе чувствовать. Это не всегда плохо.

Я горько усмехнулась.

– Легко говорить, когда не знаешь, каково это. Ты не представляешь, как это тяжело. Я так долго жила в этом мире, где всё было понятно и предсказуемо. А теперь… Всё перевернулось с ног на голову. Все события, эмоции, которые я столько лет игнорировала, нахлынули на меня разом, накрыли, как цунами.

Саша взял моё лицо в свои ладони, его глаза светились теплом и искренностью.

– Я не знаю, что ты пережила, – мягко сказал он, – но я здесь, наверное, чтобы помочь. Ты не одна. У тебя есть человек, который всегда будет рядом.

Я посмотрела на него, в моей голове мелькнула тень сомнения. Но что-то в его голосе заставило ему поверить.

Мы молча сидели, я удобно устроила голову на плече Саши, пока часы не перешли отметку в два ночи. И мы, не спеша, побрели домой. Когда добрались до калитки, я остановилась и повернулась к нему.

– Саш, – сказала я тихо, – я никогда не думала, что скажу это, но… спасибо.

Он улыбнулся и кивнул.

– Это я должен благодарить тебя, – ответил он. – За то, что ты нашла в себе силы открыться.

– Спокойной ночи, – сказала я и, не дожидаясь ответа, скрылась в своей комнате.

Переодевшись в ночнушку, ложусь, и моментально проваливаюсь в сладкий сон.

Утро началось с монотонного стука дождевых капель по оконному стеклу. Небо затянули свинцовые тучи, и казалось, что весь мир погрузился в серый полумрак. Однако эта погода не вызывала у меня уныния. Напротив, я чувствовала странное, почти забытое ощущение: словно жизнь снова обретала краски, а сердце начинало биться чаще.

Я лежала в кровати, прислушиваясь к звукам за окном, и вдруг почувствовала что-то необычное. Это было не просто ощущение, а скорее предчувствие, которое не отпускало меня. Впервые за долгие годы я ощутила себя живой, по-настоящему живой.

Часы на прикроватной тумбочке показывали семь утра. Обычно в это время мой гость ещё спал, но сегодня что-то было не так. Из-за стены донёсся напряжённый голос, который я сразу узнала.

– Что ты тут делаешь, мам?

Эти слова заставили меня резко сесть на кровати. Сашина мама? Здесь?

Я выглянула в коридор и увидела её, стоящую у двери. Её лицо было строгим, но в глазах читалась тревога. Она была одета в строгий костюм, словно готовилась к важной встрече, хотя на улице шёл дождь.

– Александр, как ты разговариваешь со своей матерью? – её голос дрожал от обиды. – Мало я тобой занималась в детстве, мало. А найти тебя было не сложно. Ты же знаешь, своего сына я никогда не брошу! Вот найдёшь себе женщину, тогда, может, и отстану. А то всё один да один. Ты зачем от меня сбежал? Лёшка, твой менеджер, мне всю плешь проел, спрашивал, где ты. Но я тебя, конечно, не сдала. Ты этот дом снял? Наверное, да, непутёвый мальчик, в таком же убогом пристанище. Пригласишь маму на кухню, или так и будешь стоять, как вкопанный?

Я замерла, не зная, что делать. Её слова звучали резко, но в них чувствовалась забота, но и упрёки. Мне просто по человечески стало Сашу жалко. Вот они, чувства. Движут тобой, как хотят.

И это его мама? Она и в самом деле его пилит, и, кажется, по любому поводу. Ни чего, сейчас разыграем сценку. Пусть ей станет неловко, а не Саше. Натираю щеки, чтобы румянца было побольше, губы тру так, чтобы набухли, как от страстных поцелуев, треплю волосы и улыбаюсь так, будто безумно рада видеть Сашу.