— За что?

— За мое счастливое присутствие в этом очаровательном жилище, — говорит она, указывая рукой вокруг. — У Фионна главная спальня. У меня первая гостевая. Значит, ты, мой друг, будешь делить постель со своей девушкой-цыпочкой.

Прилив возбуждения и нервозности переполняет мое сердце. Я провожу рукой по волосам и смотрю на Слоан, которая листает что-то в телефоне. Не уверен, захочет ли она этого. Может, стоит лечь на диван? Смогу ли я? Или поспать на полу. Но я не святой, так что ни за что на свете так не сделаю.

— Ебать, — шепчу я.

Роуз фыркает.

— Вот именно. Сделай свой выстрел, братан.

Я качаю головой и раздраженно смеюсь над маленькой дьяволицей, но ее внимание поглощено картами, разложенными перед ней в форме креста. Она наклоняет голову. Морщит лоб. Ее пальцы танцуют над рядом изображений, их значение мне незнакомо.

— Значит, это ты втянул ее во всю эту чертову ситуацию с плечом и отпечатком ботинка на лице?

— Я… я думаю да.

— Какая-то… игра… пошла не по плану?

Бутылка чуть не выскальзывает у меня из рук. Я ставлю ее рядом со стаканами и делаю шаг к столу.

— Что?

— Игра, — повторяет она, не поднимая глаз. Она указывает на карту, на которой изображен мужчина в венке верхом на лошади, другой венок обвивает шест в его руках8. Ее взгляд скользит по оставшимся картам. — Игра не на жизнь, а на смерть. Вижу страдание. Секреты и обманы. Иллюзии, — говорит она серьезным голосом, когда ее большой палец касается края карты, название которой внизу гласит «Луна».

— Я же сказал «пас», — говорю я настороженным голосом, который чуть громче шепота.

— Ну да. А карты разошлись во мнениях, — Роуз пожимает плечами. — Они так делают.

Я оказываюсь на противоположном конце стола, мои глаза прикованы к Роуз, когда она постукивает пальцем рядом с верхней картой в ряду справа.

— Башня, — говорит она, тыкая пальцем на выцветшую золотую молнию, которая ударяет в каменную башню. — Разрушение. Или освобождение. Что это значит для тебя?

Ее глаза кажутся почти черными в тусклом свете, когда останавливаются на мне. Все идет кругом, и мой единственный ответ — это покачивание головой.

— Каменная башня, — говорит она, не отводя от меня взгляда, и один раз стучит по карточке. — Она должна быть крепкой. Но здание построено на неустойчивом фундаменте, и хватит одного удара молнии, чтобы оно рухнуло. Хаос. Измена. Боль. И когда твой мир рушится вокруг, раскрывается истина.

— И что… думаешь, случившееся с ней, — это удар молнии?

Роуз переводит взгляд на Слоан, на ее лице появляется задумчивая гримаса, прежде чем она снова обращает свое внимание на меня.

— Не знаю. Может, так оно и есть. Или, может, этот удар еще впереди.

И хотя она отводит взгляд, когда Фионн широкими шагами входит в дверь, слова Роуз острыми крючками глубоко вонзаются в мои мысли. И отказываются отпускать.

Я всех знакомлю. Пытаюсь объяснить, что произошло, отвечаю на все вопросы брата, пока он осматривает плечо Слоан. Мы не задерживаемся в доме, и через двадцать минут едем в офис Фионна. Но когда я смотрю на Слоан, вопросы Роуз все еще трещат в голове. Может быть, они всегда были там.

Я правда могу стать ее освобождением?

Или погибелью?

СЛОАН

Моя голова лежит на коленях Ларк, ее пальцы перебирают мои волосы. Она раскачивается в такт мелодии своего хриплого голоса.

— Никто здесь не сможет полюбить или понять меня… — поет она. Ее голос стихает до дрожащего гула.

Я сделала то, чего никогда не смогу повернуть вспять. То, чего я никогда бы не захотела, даже несмотря на то, что большинство людей почувствовали бы сожаление. Но я нет. Мне легко. Я наконец-то открыла ворота, где по ту сторону лежало чудовище, гремя прутьями и умоляя освободить его. Теперь, выйдя наружу, нет никакой возможности снова запереться.

Я и не хочу.

— Мои родители все исправят, — шепчет Ларк, целуя меня в волосы. — Я расскажу им, что ты сделала это для меня. Они помогут нам. Ты поедешь со мной домой.

У меня мокрые руки. Липкие. Я поднимаю их в луч лунного света, падающий из окна. Они покрыты алой кровью.

Когда опускаю руки, то вижу тело на полу. Художественный руководитель колледжа Эшборн.

И мое единственное желание — чтобы он воскрес из загробной жизни, а я смогла сделать это снова.