— Ты в порядке? — спрашивает она, не оборачиваясь, ее голос звучит тихо и хрипло.

Я осматриваю свою кровоточащую руку в том месте, где содрана кожа. Щека и ребра пульсируют в тех местах, где я получил первые удары. Штопор все еще позвякивает в такт учащенному биению моего сердца, но, вероятно, это выглядит хуже, чем есть на самом деле.

— Я бы не прочь встать с этого стула, но да. Со мной все будет в порядке.

Слоан кивает, затем замолкает, ее взгляд все еще прикован к телу на полу.

— Слоан…

Она не двигается.

— Слоан, любимая…

— Нет.

— Эм… Черная птичка?

По-прежнему ничего.

— …Персик?

Ее голова поворачивается в сторону, и она пронзает меня взглядом через плечо. Но там слезы текут сквозь кровь, разбрызганную по щекам.

— Я же сказала, что порежу тебя, если ты еще раз меня так назовешь.

— Тогда Черная птичка, — я слабо улыбаюсь ей. В ее глазах беспокойство, когда она смотрит на меня, но и еще боль, которая поглощает мою душу. — Любимая, я…

— Заткнись, — рявкает она и достает свой телефон из кармана. Мгновение спустя гудки сменяются голосом моего брата.

— Молодчинка. Мой друг, Конор, прямо за дверью. Хочешь, чтобы он вошел? — спрашивает Лаклан.

— Нет. Хотя спасибо, что прислал подкрепление.

— Ты в порядке?

— Конечно, — Слоан наблюдает за мной через плечо. Слезы все еще застилают ее глаза, хотя взгляд, который она бросает на меня, чертовски убийственный. — Твоему братцу-засранцу нужна… кожа. И мне бы не помешала помощь с уборкой.

Лаклан хихикает.

— Фионн уже в пути. Я знаю кое-кого для уборки — дай мне на это час. Конор будет пока что следить за дверью, — повисает пауза, и когда Лаклан заговаривает снова, его голос звучит мягко и серьезно. — Спасибо, что присматриваешь за моим братом, Слоан.

— Выйди из видеотрансляции. Не хочу, чтобы ты наблюдал на случай, если я передумаю и грохну его.

— Сделай одолжение, вместо этого крепко поцелуй его, — говорит Лаклан.

Она отвечает обиженным ворчанием и отключает звонок, со звоном бросая телефон на стол.

Затем поворачивается ко мне, ее глаза сверкают, а руки скрещены на груди.

— Я расцениваю это как победу.

— Справедливо.

— Тогда у меня три из пяти.

— Заслужила. Полностью.

— И я все еще очень зла на тебя.

— Я понимаю, любимая.

— Хочу пырнуть тебя ножом.

— Да, в этом есть смысл. Но, пожалуйста, только не в член. И не в яйца. И не в мое симпатичное личико.

Губы Слоан дрожат. Жесткое выражение лица меняется и превращается в стоическую маску, которая опять разбивается вдребезги. Красные брызги и разводы на ее лице так красивы, а слезы для меня — мучение.

— Ты разбил мне сердце.

— Я знаю, любимая. Мне жаль. Мне чертовски жаль. Ты же знаешь, что я сделал это, чтобы увести тебя от него, да? Я должен был вытащить тебя отсюда, иначе он бы тебя убил.

Слезы в глазах Слоан переливаются и блестят, собираясь у линии ресниц.

— И я заслуживаю любви, — она тычет своим окровавленным пальцем в мою сторону, подчеркивая каждое слово. — Понятно тебе?

Я отчаянно хочу прикоснуться к ней, лишь на мгновение, просто видеть мне недостаточно.

— Любимая … пожалуйста… освободи меня, чтобы мы нормально поговорили, — на лбу Слоан появляются морщинки, когда она пытается сохранить свою свирепость и терпит неудачу, и когда я слегка улыбаюсь ей, она ничего не может с собой поделать — ее взгляд опускается на мой шрам и задерживается там. — Давай же, Черная птичка. Разреши встать и доказать, что я чертовски сильно люблю тебя. И взять аптечку у двери, если ты не против.

Ее свирепый взгляд возвращается.

— Ну ладно, тогда я просто истеку кровью на полу, круто… но можно хотя бы со стула встать? Желательно без лишних ножевых ранений.

После еще одного долгого колебания она подходит и начинает развязывать узлы, сначала те, которыми стул привязан к опорной стойке, а затем те, что туго затянуты вокруг моих конечностей. Последняя веревка, упавшая на пол, та, что удерживала мое раненое запястье.

Я вскакиваю со стула, как только она исчезает.

Боль притупляется потребностью, я выдергиваю штопор из руки и хватаю Слоан, когда она отступает, прижимая ее к себе в отчаянных объятиях. И благодарю каждого бога, которому никогда не молился, когда она обнимает меня в ответ. Она утыкается лицом мне в грудь и пропитывает футболку всеми страхами, которые прятала.