Я почесал подбородок.

— Я имею в виду, мы могли бы поехать на понтоне на другую сторону озера. Там есть барбекю, антикварные лавки, туристическое дерьмо.

— Антикварные магазины? — Себ схватился за невидимые жемчужины на шее и задыхался, выражение его лица стало плоским. — Знай свою аудиторию, брат.

— Извини, Себ. Бордели в этом штате нелегальны.

— Как будто мне когда-нибудь придется платить, чтобы переспать. — Он повернулся ко мне и зашагал назад по причалу, жестом показывая на свое лицо. — Посмотри на меня.

— А я должен?

— Я чертов бог.

— Ты съел на завтрак восемь шариков кокаина?

Он усмехнулся.

— Идем. Давай поедем в центр и перепихнемся.

— Если мы поедем в центр, ты трахнешься, а мне придется сидеть в холле дрянного мотеля и ждать, пока ты помоешь свой член в раковине на кухне, потому что я подвезу тебя домой.

Опыт доказал мою правоту.

Себастьян хихикнул.

— А Зак и Ром этим летом будут рядом?

Я покачал головой.

— Нет. У них свои дела.

Мы забрались на понтон, который кто-то припарковал рядом с папиной мини-яхтой. Хотя она и не дотягивала до своего соседа за двадцать миллионов долларов, но все равно была отличной машиной, вся в серебристо-черном виниле, с современными стереосистемами и причальными фонарями. В ней даже был складной столик для обеда.

Со всеми этими делами мы с Себом уже давно не делали ничего интересного вместе. Я был рад провести немного времени с младшим братом. Во время нашей стажировки Себ умудрялся излишне нагнетать обстановку, постоянно пытаясь превзойти меня, когда мне было буквально на все наплевать.

На самом деле я вернулся только потому, что знал: деньги фон Бисмарка помогут создать семью с Брайар Роуз.

Люди, не знавшие Себа, считали меня умным и элегантным, знающим толк в цифрах. Как только они знакомились с ним, то переводили меня в разряд туповатых братишек. В конце концов, он был умнее, красивее и амбициознее. Он безжалостно добивался всего, что попадалось ему на глаза.

Он отделял свою личную жизнь от работы, школы и спорта так, как я никогда не мог. Это давало ему преимущество передо мной.

Но мне было все равно, что я не самый лучший брат.

Я просто хотел, чтобы мы поладили.

Я запрыгнул в понтон вслед за Себом, вставил ключ в замок зажигания и завел мотор, наклонив рычаг газа вперед. Лодка помчалась вперед, разрезая прозрачную бирюзовую воду, как нож.

Себ засучил рукава и достал нам пиво из маленького холодильника под одной из скамеек. Он откупорил крышки большим пальцем и протянул одну мне. Я сделал медленный глоток, всматриваясь в горизонт на нашем пути к острову, примыкающему к дому на озере.

— Разве это не скучно - все время трахать одну и ту же девушку? — Себастьян оперся локтями о перила. — Разве тебе не хочется разнообразия?

— Не совсем. В жизни есть нечто большее, чем просто намочить свой член, Себ.

Мы с Брайар Роуз занимались этим всего один раз, но я уже давно знал, что для меня это будет только она. Мне не нужен был никто другой. Да и зачем? У меня было всего две руки, и они обе были нужны мне, чтобы удержать ее.

— Да, я знаю. — Он сделал еще один глоток пива, пока понтон мчался по озеру. — А еще есть гребля и барбекю.

Я фыркнул и покачал головой.

— Ужасно.

— Кстати, об ужасном... — Он похлопал меня по спине сзади и с ухмылкой схватил за плечо. — У меня плохие новости.

Ага. Я знал это лицо. Это было лицо засранца, который получал удовольствие от того, что портил мне день. У Себа была злая жилка. В этом смысле он напоминал мне Ромео. Портил людям день ради спорта. В качестве неапологетичного бонуса.

Я застонал.

— В чем дело?

— Пока ты был в Европе, я хотел подкрасться к одной из девушек, с которыми я встречаюсь в Instagram...

Девушек. Во множественном числе. Господи. Я не осуждал, но, черт возьми, мой брат был полным игроком.

Я почувствовал, как у меня защемило челюсть.

— Ладно.

— В итоге мне всегда случайно нравится одна из их фотографий, сделанных в 1588 году или что-то в этом роде. — Он захихикал, сделав еще один глоток пива. — Поверь мне, нет ничего более унизительного, чем знать, что кто-то получил уведомление о том, что тебе понравилось их дерьмо, еще до того, как они достигли половой зрелости.