– Простую верёвку надо было взять, итог-то один…

– Жива? Цела? – Хассинельг разглядывал Джейн, щупал кисти и ступни, белые от пыли, мокрой тряпкой вытирал лицо.

– Едкая же дрянь эти туманы… - девушка вспомнила, как таяли тросы, и содрогнулась. На гравий высыпалась небольшая охапка костей – едва ли треть от того, что она собрала на Краю. Калиг одобрительно рявкнул.

– Справилась!

Хассинельг дал Джейн флягу с отваром курруи и склонился над обломками.

– Почти всё рассыпалось, - проворчала девушка. На гравии эта кучка костей казалась совсем маленькой, а сами они – невероятно хрупкими.

– Того, что ты пыталась вытащить, даже Калигу многовато, - нервно ухмыльнулся Хассек. – Что осталось – в самый раз. Ну что ж…

Из спального кокона Джейн – он лежал тут, в пустой пещерке, дожидаясь их – достали свёрнутую шкуру и ещё одно щупальце. Пока вещи укладывали, девушка под руку не лезла – и так все эти непонятные туманы, растворяющие заживо, и копание неизвестно в чьём могильнике… «А я ведь руки исколола,» - она посмотрела на ладони в засохших кровавых пятнах. «А из дезинфекции тут… Эй! У них там что, шкура Кьюсса?!»

Так и было – этот серый мех, и аккуратно сточенные когти на шестипалой руке, и округлые мохнатые уши… Кто-то очень тщательно освежевал убитого врага, сохранив и вставив костяшки в «перчатку» бывшей кисти, зашил прорехи на месте ран и сберёг кожу для ритуала. Джейн несколько раз глубоко вдохнула. Увидеть труп Кьюсса – ещё куда бы ни шло, тем более – речь о врагах, но чтобы так…

Принесённые из туманов кости между тем, так и не отряхнув от пыли, собрали до последнего осколка и сложили в шкуру. Хорошо, что ей не стали придавать гуманоидный вид, - руки и ноги подвернули, всё крепко стянули тросом-щупальцем, и на Кьюсса эта штука уже не была похожа.

– Пойдём, - сказал Калиг Хассеку, махнув лапой в сторону дальней пещеры. Та, кажется, была жилой – вход привалили куском окаменелой коры, скорее для вида, чем для защиты от кого бы то ни было. Джейн увидела и арку неподалёку – тут тоже был портал, сжавшийся в точку, как и тот, что вёл на Землю…

– Шайис… Джейн… - Хассек медлил. – Ты… ночь будет тёплой, а звери сюда не летают. Мы с Калигом не должны видеть, что будет. Ложись тут, где постелен кокон, не ближе и не дальше. И спи. Что бы ни было внутри шкуры – не разворачивай, пока мы не придём. Свет сюда добирается поздно, но день Мысли завершится – и мы с Калигом вернёмся. Если всё правильно, твой посох будет готов.

Джейн уставилась на шкуру. Внутри уже что-то потрескивало.

– К-как он будет готов?

Хассек покачал головой.

– Ты – страж Равнины. Все слова давно были сказаны, и их услышали. Стражу полагается посох. Боги, жители туманов, кто-то иной, - он сложит кости и скрепит их. Не мешай ему!

– А в пещеру с вами можно? Или в эту… чтоб точно не помешать? – Джейн стало не по себе. Шкура едва заметно шевельнулась – внутри, и правда, что-то происходило.

– Не отходи, - прогудел Калиг. – Собирающий должен видеть и чуять тебя. А нас – не должен. Если он сделает посох, наполовину годный для тебя, а наполовину для меня, - эта вещь не подойдёт никому.

– Понятно, - пробормотала Джейн, разворачивая узелок с припасами. Она видела, как Калиг подталкивает Хассинельга к жилой пещере, а тот оглядывается. Есть не хотелось, но хоть как-то отвлечься от трещащей и дёргающейся шкуры…

Когда стемнело, свёрток начал ещё и светиться. Треск уже был непрерывным, как и шевеление – шкуру то раздувало изнутри, то что-то проползало под ней, приподнимая над собой мех… Свечение меняло цвет – сперва быстро, и Джейн насчитала четырнадцать оттенков, потом – всё медленнее… Осталось только два – ирренциевая зелень и чистая белизна. Треск притих, зато начался скрежет. «Ну и как тут спать?!» - Джейн, задремавшая было на несколько минут «на дне» кокона, подскочила от очередной белой вспышки. Она пробовала отворачиваться, затыкать уши тряпьём, но всё равно видела свет и слышала скрежет, скрип и хруст. Провалявшись неизвестно сколько с закрытыми глазами, она выглянула из кокона. Свёрток растянуло в длину, и он то вздувался, то опадал, излучая прерывистое тепло. Свечение стало светло-зелёным, будто ирренциевое сияние сильно разбавили. Иногда кости – или невидимые руки сборщика? – так дёргались, что стянутый щупальцем шов на шкуре приоткрывался, выпуская луч.

Джейн заползла было в кокон, даже ненадолго отключилась, но тут захрустел уже гравий – свёрток подпрыгнул. Девушка выкатилась наружу и увидела, что шов разошёлся уже на пол-ладони и больше не смыкается – что-то растянуло его изнутри. Если бы не вспышки, бьющие по глазам, удалось бы в него заглянуть…

«Он же сам уже открывается! Я только осторожно посмотрю…» - Джейн тихонько взялась двумя пальцами за края шва, потянула в разные стороны…

Увидеть ничего не успела – её будто воздушной волной швырнуло обратно на кокон. Проморгавшись (красная пелена ещё долго висела перед глазами), Джейн хотела опереться на руки и сесть – и поняла, что от плеч до пальцев ничего не чувствует. Обе руки были на месте, каждый палец – но как будто болтались отдельно. Джейн, хватая ртом воздух – хотелось орать от ужаса – кое-как села, тронула ступнёй висящую ладонь и не почувствовала даже прикосновения. Рук будто не было.

«Зашибись…» - она с трудом опрокинулась на спину, стараясь не придавить парализованные руки. «Нервы… что-то отключило нервы. От плеча до кончиков пальцев. И… вопрос теперь один. У местных есть нейрохирурги?»

Шкура, как ни в чём не бывало, дёргалась, светилась, изредка хрустела и подпрыгивала, но Джейн уже было не до неё. «Откуда у местных нейрохирурги – и на кой мне посох, если нет рук?!»

28 день Кислоты месяца Земли. Равнина, Дальний Край – Сердце Пламени