Не знаю, что мы могли бы придумать лучше, и я всегда был обречен оказаться в дерьме.

Я даже не могу получить передышку, зная, что я убил своего отца. Не тогда, когда я не знаю, какая судьба постигла девушку, которую я люблю.

Я врезаюсь в часть чертовых стеклянных стен, в которых отражается мое отражение.

— Добро пожаловать в лабиринт, брат, — разносится по тропинке голос Тьяго.

Я разворачиваюсь к нему лицом, но его там нет. Я его нигде не вижу.

— Где ты, черт возьми? Выходи и посмотри мне в лицо, как мужчина, а не прячься, как ты делал все то время, что я тебя знал.

— Я не прятался. — Он смеется. — Меня наняли следить за тобой и внедриться, когда придет время. Старик обещал мне все, чтобы искупить мое паршивое детство, когда он избегал мою мать, и она залетела, когда ей было пятнадцать.

— Он уже мертв. Я только что всадил ему пулю в голову.

— Ну, полагаю, это значит, что я все получаю. Я не против забрать у тебя этого ребенка, если это означает получение невообразимого богатства за семнадцать лет. Это не значит, что у меня не будет других компаний.

— Ты гребаный ублюдок!

— Да, я именно такой. Гребаный ублюдок, которому пришлось вырасти в твоей тени. Мне пришлось наблюдать, как вы с Эдуардо получаете все, в то время как у меня не было ничего. Старик использовал меня только тогда, когда хотел, а потом я получил повышение до сына, когда ты стал королем картеля.

— И ты думал, что попутно будешь дурачить меня и моих людей. Что Карлос сделал тебе, Тьяго? Он тренировал тебя. Вы, ребята, были так близки.

— Карлос был слишком предан тебе. Я убил его, когда он увидел слишком много. Он следил за мной с того дня, как умер Эдуардо, и следовал за мной, как собака. Я знал, что он подозревает меня, но никогда не говорил. Чтобы доказать тебе свою невиновность, он копнул слишком глубоко и узнал, кем я был на самом деле и кем был мой отец. Благодаря Лоренцо мы устранили его прежде, чем он успел тебе рассказать.

Слышится шаркающий звук, но я, блядь, не знаю, откуда он идет. Я иду медленнее и осторожнее. Уильям был прав, когда сказал, что Тьяго психопат. Это похоже на то, что сделал бы психопат. Поймать меня, как мышь, и играть со мной. А потом ударить, когда я буду именно там, где он хочет.

Поскольку он говорит так уверенно, значит, он меня видит.

Вероятно, он находится на перекрестке с камерами, которые не могут быть так уж далеко, если я его слышу.

Самое ужасное, что у него преимущество.

— Выглядишь нервным, брат.

— Я же сказал, не называй меня так.

— Ты прав. Я все время забываю, что у нас разные отцы и матери. Так что это большая победа для нас обоих — мы не братья. Я просто привык к этому термину за эти годы. Должен сказать, что я был, вероятно, так же шокирован, как и ты, узнав об этом.

Он звучит немного яснее. Мое дыхание замирает, и я внимательно слушаю.

Слышится шарканье шагов, но кажется, что они повсюду. Я не могу точно определить, откуда, черт возьми, они идут.

Блядь. Где он, черт возьми?

— Я бы хотел иметь свое кольцо, — снова говорит он. — Отец сказал, что я должен снова заслужить его после того, как мы потеряли Мика Санта Марию. Какие же они оба придурки. Они оба считали себя богами. Но знаешь что, Алехандро?

— Что?

— Ты тоже. Я тебе сейчас покажу, как ты истекаешь кровью, как мужчина. В тебе нет ничего особенного.

Я слышу эхо одного шага вокруг меня. Это тяжелый стук. Всего один.

Опять же, звук исходит отовсюду, и на выбор есть четыре коридора.

Еще один тяжелый удар, затем следует взрыв выстрела, но что-то врезается в меня, заставляя меня отступить назад.

В миксе звуков женщина кричит от боли. Я ожидал, что выстрел пронзит мое сердце. И так бы и случилось, но то, что врезалось в меня, было Люсией, и ее подстрелили вместо меня.

Она с криком падает на землю, а Тьяго выпрыгивает практически передо мной, смеясь.

— Похоже, я получу два за…

Я не даю ему закончить. Я убиваю его пулей в голову. Она обрывает его слова, а следующие две пули в грудь и шею, когда он падает, добивают его.

Я больше не уделяю ему никакого внимания, даже не смотрю на него еще раз.

Люсию подстрелили.

Люсию подстрелили, когда она пыталась меня спасти.

— Люсия. — Я опускаюсь на колени рядом с ней и беру ее за лицо, пока она плачет. Кровь льется из ее груди.

— Мне жаль, — плачет она.

Я срываю с нее футболку, чтобы увидеть, где прошел выстрел, и моя душа вопит, когда я вижу рану возле ее сердца.

— Нет, — качаю я головой. — Нет, этого не может быть.

Она протягивает руку и касается моего лица. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, Алехандро.