— Я тоже тебя люблю.

— Я никогда не хотела причинить тебе боль. Прости меня, пожалуйста. — Ее голос звучит так слабо.

— О Боже, я прощаю тебя. Я отвезу тебя в больницу.

— Так холодно. Я не думаю, что я выживу, думаю, что я умираю.

— Нет, оставайся со мной. Не смей, блядь, говорить мне это. Ты не можешь умереть.

— Мне жаль. Передай моей малышке что Люсия… любит ее. — Ее губы приоткрываются, а глаза закрываются.

Я нащупываю ее пульс, и мое сердце падает, когда я ничего не нахожу. Она не дышит.

Адреналин стимулирует мои медицинские навыки, но часть меня замирает, потому что мне никогда не удавалось спасти никого из тех, кого я любил.

Я смотрю на прекрасное лицо ангела, который вошел в мою жизнь и изменил все за несколько недель. Все было серым так долго, что я не могу вспомнить, каково это — настоящее счастье. Пока не появилась она.

Это меня трогает, и я начинаю выполнять сердечно-лёгочную реанимацию.

Я продолжаю процесс, пока не слышу тяжелые шаги мужчин, приближающихся ко мне. Первое, что я вижу, — лицо Эрика, потом остальных.

Когда он понимает, что случилось с Люсией, он вызывает скорую помощь.

Его голос звучит где-то далеко, потому что я слышу только стук своего сердца, пока продолжаю делать непрямой массаж сердца и делать искусственное дыхание рот в рот, чтобы спасти Люсию.

Я продолжаю намного дольше, чем положено. Я не останавливаюсь, даже когда Массимо кладет руку мне на плечо.

Я отказываюсь, и когда я смотрю на безжизненное тело Люсии и вижу, что она выглядит так, будто перешла на другую сторону, мое нежелание сдаваться усиливается стократ, и я бью ее кулаком в грудь.

— Просыпайся, Люсия! Ты мне нужна! — снова кричу я и наношу еще один отчаянный удар.

Я не знаю, что именно подействовало — мой призыв к ней или удар, — но она судорожно вдыхает воздух, и через несколько секунд ее дыхание становится ровным.

Она моргает, с ее губ срываются неглубокие вздохи.

Я не отпущу ее.

Клянусь, я не отпущу.

Я спас ее, и больше никогда не позволю ей уйти.

Ни в жизни, ни в смерти.

Глава 42

Люсия

Я была без сознания, может быть, несколько дней, а может быть, и несколько часов.

Не имею представления.

Я знаю, что я в больнице и в меня стреляли.

Тьяго выстрелил в меня. Я помню, как почувствовала, как острая пуля пронзила мое тело, прежде чем ощутила гибель.

Когда я услышала, как Алехандро разговаривает с ним, я вышла из своего укрытия.

Я не знаю, где был Тьяго, но я знала, что у него было преимущество, потому что он мог видеть Алехандро. Я также знала, что у меня было преимущество, потому что он не мог видеть меня.

Я видела, как он вышел из участка с камерами и как вернулся в лабиринт, готовясь убить Алехандро.

Я знала, что произойдет, и не могла этого допустить, поэтому я прыгнула и со всей силы бросилась на Алехандро.

Любой нормальный человек упал бы, но мне удалось лишь заставить его споткнуться, потому что он такой большой.

Но это сработало.

Теперь я застряла в этой фазе сна и бодрствования.

В какой-то момент меня окружили врачи, а потом я провалилась в такой глубокий сон, что мне показалось, будто я умерла.

Я проснулась от яркого света, а когда мои глаза привыкли, увидела медсестер и часы на стене, которые, казалось, играли со мной.

Каждый раз, когда я открываю глаза, часы, кажется, либо движутся вперед, либо остаются прежними. Как игра в путаницу.

После одного из таких циклов закрывания и открывания глаз я увидела его — Алехандро.

Его лицо было там. И оно всегда было там, и на нем всегда было одно и то же выражение благодарности.

Как сейчас. Я думаю, что это другой день, потому что его одежда изменилась.

Он держит меня за руку и что-то говорит мне, но я его не слышу.

В следующий раз, когда я его увижу, я пойму, что день, должно быть, снова изменился, и я, должно быть, провалилась в глубокий сон, потому что Мия в его объятиях.

Теперь я слышу их немного яснее, но я все еще очень устала.

— Я здесь, — говорит он мне, и Мия хлопает.

— Люсия обожает свою малышку, — говорит она.

— Да, я знаю, — бормочу я и снова улетаю. Хотя мне этого и не хочется.

Я хочу встать и обнять ее, и его тоже. Я хочу их обоих.

Я улетаю с этой мыслью, и все лица сливаются в одно. Я вижу папу, маму и Томми, и я знаю, что я сплю.

Когда я снова просыпаюсь, Алехандро возвращается. На этот раз он в черной рубашке, а за окном темно. Здесь больше никого нет с нами. Только мы.