Окно в избе урядника ярко светилось. Марьюшка, ежась от ночного холода, завернувшись в потертую епанчу, постучала в дверь. Увидев девушку, Васильев не удивился.

— Входи, Марья, — погладил окладистую бороду. — Есть вопросы к тебе. Поможешь?

— Я по тому же делу, — сказала она. — У поворота на Каменную долину видела кровь на камнях. Тащить оттуда тело до реки далеко. Скорее всего, злодей тело спрятал неподалеку.

— Даже если Егорушку своего выгородить хочешь… — заметил Васильев. — Возьмем завтра мужиков с лопатами и поищем, — пообещал Васильев.

Что мачеха ее из дома выгнала, Марьюшка тоже рассказала. Урядник позвал работницу Дарью и велел устроить гостью на ночлег.

На следующее утро урядник со стражниками и парой мужиков, вооруженных лопатами, направились к повороту на Каменную долину, взяв с собой Марьюшку. Там у тропинки стоял огромный валун. На поверхности валуна были видны бурые пятна, похожие на кровь. Под засохшим дубом неподалеку земля выглядела заметно перекопанной.

— Тут копайте, — сказал Васильев мужикам.

Они принялись за лопаты. Когда из-под земли показалась рука, Марьюшка зажмурилась от ужаса. Убийца, вероятно, торопился и рыть глубокую могилу не стал.

Левая рука трупа была крепко сжата, как будто держала в окоченевших пальцах какой-то мелкий предмет. Одному из мужиков пришлось приложить немало усилий, чтобы вытащить находку. Ею оказалась пуговица. Урядник поднес ее к глазам.

— Пуговица? — переспросила Марьюшка. — Обычная пуговица?

— Не совсем, — заметил урядник. — С мундира убийцы. Или одного из убийц.

— И что в ней странного?

— Такие носят курсанты и выпускники Межевого корпуса. А много их у нас? То-то же. Молодец, девка! Глазастая. Лишь бы задачка сошлась с ответом.

— Похоже — таки застрелили его, — произнес один из стражников, наклонившись над трупом. — А пуля-то, глядите, внутри.

— Чего мешкаете? — прикрикнул урядник на мужиков. — Грузите! Похороним опосля по обычаю христианскому.

Труп после осмотра могилы положили на телегу, прикрыв мешковиной. Затем процессия двинулась к поселку.

Хозяин прииска Михайло Барышев, сидя на лавке в полицейской избе, горестно обхватил голову руками.

— Савелий? Поверить не могу!

Урядник положил на стол пуговицу с символикой Межевого корпуса.

— В пистолете вашем явно не хватает пуль, Михайло Ильич, — заметил урядник. — Если только пистолет не закопали и не утопили.

Барышев вздохнул:

— Одного понять не могу. Зачем убивать-то?

— А задолжал ваш Савелий в Екатеринбурге одному крупному кредитору, так? Прокофьеву, — вмешался в разговор исправник, доселе сохранявший удивительное спокойствие. — Кабы не пуговица эта, простой парень Егорий Меркулов отправился бы на каторгу. Без вины. А ваш Савелий — снова играть в карты и делать новые долги. Мог ведь пользу Отечеству принести после учебы в Межевом корпусе. Вместо этого с наемным душегубом на пару вашего управляющего прикончили. Однако в спешке пуговицу, сорванную с мундира в схватке, не заметили. Иннокентий Палыч, распорядитесь освободить Егория Меркулова и задержать Савелия Барышева.

Марьюшка стояла у ограды, провожая взглядом стражников, которые вместе с Барышевым последовали к его особняку. До ее ушей донеслось:

— Эх, отомстила мне Каменная Девка!

Марьюшке стало жалко Барышева. Еще бы: Савелий — его единственный наследник. Себя ей тоже хотелось пожалеть: ни отца, ни матери, ни дома. Сама она — последняя в роду Сизовых. Зато у нее теперь есть Егорушка! И он свободен. Вот только где они будут жить? Сироты оба. Что ж, на время приютить их обещала старая Даниловна. А там… они, конечно, поженятся. Все у них еще будет. И станут они жить долго и счастливо, как и положено любящим.

Мягко урчали старенькие толкатели, поднимая буруны за кормой. Калданка ходко шла вверх по реке. Мимо тянулся глинистый берег и облезлая, весенняя тайга. Скука.

Вся моя забота — сидеть на упруге да пополнять заряд тех самых толкателей. Обидное занятие для одаренного, даже для такого невеликого рангом, как я.

Я посмотрел на своего единственного спутника, крепкого бородатого деда в барских одежках и простом картузе. Тот курил трубку и сурово смотрел вдаль, не обращая на меня внимания. Ничего не менялось с самого утра.

К этому молчаливому деду меня определили то ли слугой, то ли еще каким помощником. Зовут его Иван Дмитриевич, и он настоящий граф, но просит называть себя без титулов — наставником, хотя ничему и не учит. Впрочем, не бьет, и ладно. Вот разбогатею, выкуплю себя и сестренку, и не будет надо мной начальника, а пока можно и потерпеть.

Прикрыв веки, я обратился к дару, и улыбка тронула губы. Внизу под денницей то и дело мелькали огненные искорки. В реке есть золото! И я найду, откуда оно там появилось. Хорошо быть рудознатцем.