– Роджер… пожалуйста.
– Я сжимаю браслет, сердце колотится под ребрами.
– Мне нужно лекарство.

Еще одно ворчание пещерного человека.

– Ты выживешь.

– Нет. Это серьезно. Что-то пошло не так… с моей процедурой.

Сомневаясь, Роджер смотрит на меня глазами-бусинками, его лысая голова превращается в две головы, затем снова в одну. Я не могу его прочитать. Его лицо ничего не выражает, но он все еще здесь.

Я поднимаю ослабевшую руку, наш драгоценный план побега зажат в кулаке.

– Ты можешь… помочь мне сесть?
– Он видит, что я не притворяюсь. Мне действительно плохо - я потею, дрожу и обессилена. Моя кожа горячая и покрасневшая, и я могу только представить, как сейчас выгляжу.

– Пожалуйста. Ты мне… нужен.

Невыносимо произносить эти слова, но гнить в этой камере еще хуже.

Айзек молчит.

Он слушает, ждет, безмолвно умоляет как-то передать этот браслет.

Мое сердце колотится от избытка адреналина, напоминая о том, что я все еще жива.

Я все еще здесь.

Я все еще имею значение.

– Роджер… - Потянувшись к нему, я пытаюсь двигаться самостоятельно, но падаю назад с тихим стоном.

– Я не могу. Я хочу есть.

Наконец, к моему огромному облегчению, Роджер подходит. Я замечаю, как он оглядывается через плечо на камеру, прежде чем снова посмотреть на меня. Он ничего не говорит, наклоняется и обхватывает мой торс своими мощными руками, поднимая меня вверх, на колени.

Я цепляюсь за него.

Я крепко обнимаю его, прижимаясь горячей щекой к его груди.

– Спасибо.

Его большое тело застывает в моих объятиях, пока я обнимаю его, изображая радость и комфорт. От него пахнет отбеливателем и сигаретным дымом, смертью и разложением. Но когда мои руки медленно спускаются по его талии, я осторожно засовываю браслет в задний карман и сжимаю его ягодицу.

Роджер напрягается с тихим стоном. Притягивает меня ближе, прижимает к себе.

– М-м-м, - стонет он, издавая непристойный, гротескный звук, который скручивает мои внутренности, как болезнь похуже, чем эта инфекция. Огромная лапа обхватывает мою задницу, ощупывая меня через тонкую рубашку.

Боже мой.

Что, если он пойдет дальше?

Что, если он…?

– Эй!
– Внезапно рядом со мной раздается шум. Айзек начинает колотить по стене, греметь цепью, устраивать сцену.

Отвлекающий маневр.

Мое дыхание становится быстрым и поверхностным, когда я пытаюсь высвободиться из хватки Роджера. Его пальцы крепко сжимают мою задницу, почти до синяков, пока он смотрит на стену.

– Заткнись, блядь, там.

Айзек продолжает.

Шум, крики, ругань.

– Ты бесхребетный гребаный придурок. Иди сюда и разберись со мной, ничтожная мразь с маленьким членом.
– Он бьет цепью по стене с такой силой, что едва не пробивает ее.
– Иди, блядь, сюда, чтобы я мог вмазать кулаком по твоей уродливой морде.

Роджер отпускает меня, и я падаю назад, прижимаясь к стене.

Комната кружится.

Я наблюдаю, как он бросается к двери, двигаясь быстрее, чем я когда-либо видела.

Все вокруг как в тумане.

Хаос.

Я заваливаюсь набок, приземляясь на кровать, тело сотрясает дрожь, пульс учащается, а разум смутно осознает хаос, творящийся рядом со мной. Я слышу, как отпирается дверь Айзека. Звякает цепь. Его голос становится громче, оскорбления вылетают из его рта, как змеиный яд.

Кулаки. Удары. Грохот железа. Ворчание и стоны.

Я смотрю в камеру, гадая, наблюдает ли кто-нибудь. Слышит ли то, что слышу я.

Айзек одолел его? Роджер убил его?

Свернувшись в клубок, я пытаюсь не отключиться. Я цепляюсь за реальность, в то время как мое тело грозит погрузиться во тьму.

Нет… не сейчас. Пожалуйста, не сейчас.

Я шепчу сквозь стучащие зубы:

– Задний карман.

Раздается последний хрустящий звук, а затем все стихает.

Я жду шагов. Тревоги. Голоса Хранителя времени, сообщающего, что наше время истекло.

Но ничего не происходит.

Мои глаза закрываются, кошмары набрасываются на меня, чтобы унести прочь. Но прежде чем потерять сознание, я слышу голос Айзека по ту сторону стены.

– Оставайся со мной.