Шрифт:
Моя улыбка сияет, я бы все отдала, чтобы он это увидел.
– Это было чудо… но, когда она заиграла свою любимую песню, что-то в нем немного сломалось.
– Что это была за песня? Мой голос задыхающийся и наполнен эмоциями, едва громче шепота.
– Ее кавер-версию «Wild Horses». Она пела чертовски хорошо. Только ее голос и гитара. Клянусь, у тебя мурашки побежали бы по коже.
– Его самообладание висит на волоске, его переполняют эмоции.
– Чертова песня. Каждый раз, черт возьми, пробирало.
– И все началось с той игрушечной гитары.
– Да… с той голубой блестящей пластиковой гитары.
– Он задумчиво хмыкает.
– Бог знает, зачем она вообще нашла этого парня, но хорошо, что она это сделала, потому что он был жалким гребаным кошмаром. После того, как она простила его, дела у него пошли лучше. По крайней мере, на какое-то время.
Я не замечаю, как слезы текут по моим щекам, - не сразу, пока они не повисают на моей челюсти, как хрупкие бисеринки. Одна падает на сорочку, оставляя соленое пятно. Я раскрываю ладонь и смотрю на блестящий медиатор, осознание оставляет новые дыры в своем сердце.
Голубой и блестящий.
Резко вдохнув и почти не дыша, я провожу рукой по лицу.
– И что же случилось?
– Она исчезла, забрав с собой всю музыку мира. Конец.
Конец.
Это не может так закончиться.
Боже… не может.
Но внутри меня все сжимается от осознания, от понимания, от леденящей душевной боли.
Я знаю, что это так.
– Как ее звали?
– Можешь называть ее, как угодно. Придумай сама.
– Обычная резкость в его голосе исчезла, оставив что-то хрупкое.
– Это была Сара?
– Слова звучат так тихо, что я не уверена, слышит ли он меня. Особенно после того, как проходит несколько ударов сердца.
Пять.
– В мире много женщин с таким именем, Беверли без буквы Б.
Я закрываю глаза, по щекам текут слезы, и представляю себе Сару по ту сторону стены. Сару с нежным, ангельским голосом. Сару с сердцем, таким ярким и чистым, живым, наполненным песнями. Благодаря ей я услышала музыку впервые за долгое время.
Ник замолкает.
Я чувствую его боль так же глубоко, как свою собственную, даже через эту стену между нами. Она осязаемая. Душераздирающая.
Я не знаю, сделают ли мои следующие слова только хуже или подарят хоть какой-то проблеск утешения во тьме, окружающей нас.
Я сжимаю в руке драгоценный медиатор и тихо шепчу:
– Она пела и для меня тоже.
ГЛАВА 10
Это один из тысячи вопросов, которые задает мне Эверли с тех пор, как я очнулся прикованным в этой комнате пару недель назад. Когда я рассказал ей ту слегка завуалированную историю о Саре, то, как ни странно, почувствовал облегчение, и после этого стал чаще беседовать с ней.
Теперь эта похищенная женщина, запертая в камере размером с аквариум для золотых рыбок, знает меня лучше, чем кто-либо из ныне живущих.
Мне было сложно приспособиться - тяжело общаться, когда ты всегда был замкнутым и занятым работой. Кто бы мог подумать, что я продержусь так долго? Точно не я.
Я до сих пор не имею ни малейшего представления, почему они меня держат здесь.
Готовясь к своему возможному побегу, я провожу дни в тренировках, насколько позволяет мое медленно восстанавливающееся тело, и впитываю всю информацию, которую могу получить от девушки за стеной. Никогда в своей чертовой жизни я не произносил столько слов. Не могу сказать, что у меня это отлично получается, но я учусь. В основном. Это довольно просто - несколько моих слов тут и там гарантируют еще как минимум час ее разговоров. Она просто не понимает, что мои слова состоят из расплывчатых истин и искусных уверток, тщательно продуманных, чтобы защитить мою личность и не подпустить ее слишком близко.
В конце концов, возводить стены - это то, что у меня получается лучше всего. Иронично, что, когда я наконец начинаю открывать частички себя, это происходит из-за одной из них.
И все же она до сих пор не знает моего имени.
Что касается вопроса о моих детских мечтах, то я использую этот повод, чтобы прервать мучительно медленные отжимания, упираюсь коленями в пол и, задыхаясь, отвечаю.
– Не знаю… Наверное, я думал, что либо спасу мир, либо уничтожу его. Типичные детские штучки.
По правде говоря, я всегда хотел стать детективом. Шерлок Холмс был моим героем. И Бэтмен.
– А как насчет тебя? Ты всегда хотела оказаться на глянцевых снимках, чтобы на них дрочили незнакомцы?
– В твоем исполнении это звучит как порнография.
Она принимает это за грубую шутку, но я помню ту рекламу купальников из своего расследования. Человеку с хорошим воображением не нужно было много додумывать.
– Вообще-то моя карьера сложилась совершенно случайно, - продолжает она.
– Правильное место, правильное время. Это было лестно, я думала, что снимусь пару раз, пройдусь по подиуму и заработаю немного денег, чтобы выплатить кредиты на колледж, но, видимо, пышные вьющиеся волосы были в тренде. Поразительно, но все получилось.