– Теперь мы играем в игру «истекаем слюной по тому, чего не можем получить»?

– Ага. Давай посмотрим, ты любишь стейк с картошкой?

Я усмехаюсь.

– Для меня нет большой разницы. Еда есть еда. Надо есть, иначе умрешь. Что я действительно хочу, так это сигарету и бутылку виски.
– Я держал в квартире бутылку своего любимого виски, просто чтобы доказать, что могу устоять перед ним.

– Значит, если бы повар-гурман предложил приготовить все, что угодно, ты попросил бы виски и сигареты?

– Только сигареты. Я больше не пью.

– Хорошо.
– Она пропускает этот маленький лакомый кусочек без дальнейших вопросов.
– Это решено. Ты можешь принести чай с пузырьками, а я принесу сигареты.
– В ее словах слышна безнадежность, от которой у меня разрывается сердце.

Чтобы вытащить нас отсюда, потребуется гребаное чудо.

В наступившей тишине я не могу удержаться и слишком долго думаю о виски, пока не произношу нечто столь же опасное.

– Куриный пирог в горшочке.

– Что?

– Вот чего мне не хватает.
– Заткнись, Портер, ты не хочешь начинать это… - Пирог с курицей, который готовила Сара.

И вот оно.

Я только что толкнул валун, который балансировал на краю горы, и пути назад нет.

– Сара.
– Эверли подхватывает тему, но она явно не знает, что с ней делать.
– Она… она была…

– Моей младшей сестрой. Сводной сестрой, технически, но так как она была единственным членом моей семьи, который признавал меня, это не имело значения.

И вот теперь я в деле.

Я почти слышу, как Эверли путается в мыслях. Перебирает, отбрасывает, хочет узнать больше, но понимает, что нужно делать это очень осторожно, чтобы я не замкнулся. Она слишком хорошо меня знает.

– Твоя сестра… Она любила готовить?

– Нет, она ужасно это делала.
– Я смеюсь.
– Но она научилась готовить куриный пирог в горшочке, и это был единственный вид пирога, который можно было есть. Это было первое, что она приготовила для меня, когда выросла и ушла из дома.

Он также был последним, но я этого не говорю.

– Итак, она пела, играла на гитаре и готовила куриный пирог.

– Это, пожалуй, и весь итог.

Я полон дерьма. Этого даже близко недостаточно, чтобы подвести итог.

– Может, ты расскажешь мне больше? Что еще она любила делать?
– Отчаяние, прозвучавшее в этом вопросе, заставляет меня вспомнить, как одинока девушка за стеной. Иногда я забываю, что моя сестра была одной из ее подруг на несколько мимолетных мгновений. У нее не было времени узнать ее достаточно хорошо.

При других обстоятельствах, несомненно, они стали бы подругами.

Именно этого она хочет от меня сейчас - спасательного круга, связи с девушкой, которая пела ей с той стороны стены.

– Она спасла меня.
– Это чистая правда, правда.
– Она спасла мне жизнь.

– Что она сделала?
– В этих словах слышно благоговение, и внезапно я не могу вспомнить, почему я молчал о ней так долго. Почему я отказывался говорить о ней. Может быть, я не хотел приносить ее память в это место тьмы и смерти. Но дело в том, что она уже была здесь.

– По какой-то причине она верила, что я чего-то стою. Бог знает почему - в большинстве случаев я был не слишком добр к ней, но, когда она принимала решение, ее было уже не переубедить. Однажды, когда ей было шесть лет, я побил хулигана на детской площадке, и после этого она была уверена, что мне суждено стать супергероем.

– Я буду твоим помощником, - объявила она, повиснув на коленях на перекладине.
– У меня даже может быть прозвище. Какое, как ты думаешь?

– Мне не нужен помощник. Ты, наверное, описаешься при первом же взгляде на Джокера.

– Нет, не описаюсь. Я могу быть храброй, как ты. О, я знаю!
– Она указала на гнездо, устроенное в ветвях осины.
– Я могу быть синей птицей.

– Никто не боится синей птицы.
– Я потянула за одну из косичек, свисающих вниз.
– Кроме того, это имя уже занято.

Я проводил свои выходные, сидя на полу в местном магазине комиксов и читая. Я знал об этом.