Я роняю ключи. Прежде чем успеваю их подхватить, они оказываются в его руке, болтающейся передо мной.

— Или не хочешь?

Мне хочется закричать. Но почему? Из-за страха. Ещё раз, почему?

Мои глаза не отрываются от шрама, даже когда я смотрю краем глаза. Мне знаком этот шрам.

— Откуда у тебя этот шрам? — спрашиваю я, выдыхая последние остатки воздуха из лёгких.

Даг медленно проводит по нему пальцем.

— Недоразумение. А что? Тебе нравится? У меня есть и другие шрамы, если хочешь их увидеть.

Я качаю головой, всё ещё завороженная тем фактом, что мне знаком этот шрам.

Прищурившись, я пытаюсь разглядеть его глаза сквозь темные очки, но не могу.

— Милая? Всё в порядке?

Я резко поворачиваю голову в сторону лестницы.

— Мама.

Даг отступает на шаг.

— Вы уронили ключи, мисс.

Я хватаю их, и он разворачивается, поднимаясь на следующий лестничный пролет.

— Выпьем в другой раз, — говорит он.

Я смотрю ему вслед, чувствуя, что застыла на месте и задрожав ещё больше, чем когда он открыл мне дверь.

— Кто это? — спрашивает мама.

— Э-э… — Я качаю головой и пытаюсь отпереть дверь, не уронив ключи снова. — Парень, который живет этажом выше.

— Ты хорошо с ним знакома?

Дверь открывается, и меня охватывает чувство облегчения, когда я вхожу внутрь и запираю её за нами.

— Нет. — Я бросаю сумку на стойку и мою руки. После близости Дага чувствую, что мне нужно принять душ, чтобы смыть с себя всю его мерзость. — За исключением Эрики, я никого не знаю в доме. Так что же привело тебя сюда?

Она отодвигает стул от маленького круглого кухонного стола и садится, испуская долгий вздох.

— Шерри позвонила мне.

— Шерри? Мама Гриффина?

Я прислоняюсь к кухонному столу и скрещиваю руки на груди.

— Да. Она беспокоится о тебе. И я теперь тоже. Почему ты не пришла ко мне на прошлой неделе, когда у вас с Гриффином возникли проблемы?

В её голосе столько же боли, сколько и на лице.

— Я хотела. Просто…

Я люблю свою маму. И после того, как окончила среднюю школу и поступила в колледж, мы стали подругами. Отпала необходимость в выявление моей особенности, и мы стали просто матерью и дочерью. Но потом умер мой отец.

— Это связано с твоим отцом?

Я киваю.

— Я всё ещё твоя мать. Я всегда рядом. Знаешь, что я почувствовала, когда Шерри рассказала мне о том, что произошло?

— Извини, — я чувствую себя неловко. — Я понимаю, что тебе всё ещё тяжело после смерти отца. Я не хочу быть для тебя ещё одним источником беспокойства.

— Со мной всё в порядке, Суэйзи.

— Ты не в порядке. Прошло уже больше года, а ты так и не взяла в руки фотоаппарат. Ты не работала. Ты не навела порядок в его половине шкафа. И когда мы ужинаем вместе, мы только и делаем, что говорим об отце.

— Он мой муж и твой отец. Что плохого в том, чтобы хранить память о нём?

— Он был твоим мужем.

— Суэйзи…

Она поджимает губы.

— Я тоже любила его. Я тоже скучаю по нему. Но, похоже, наши отношения — это не что иное, как воспоминания о прошлом. Если бы ты проявила хоть какой-то интерес к моей жизни, работе, к моим отношениям с Гриффином, в общем, к чему угодно, тогда, возможно, я бы почувствовала, что мне нужно было выплакаться на твоём плече на прошлой неделе.

Женщина, стоящая передо мной, разбивает мне сердце. Ей нет и пятидесяти, а она ведет себя как восьмидесятилетняя вдова, ожидающая конца своих дней. Моя мама красивая. Мужчины всегда заглядывались на неё. Возможно, я не видела, как мои родители открыто проявляли свою любовь друг к другу, но я замечала, как мой отец неодобрительно смотрел на тех, кто слишком долго засматривался на мою маму.

— Ты не понимаешь.

Она опускает голову и смотрит в пол.

— Тогда заставь меня понять. Позволь мне помочь тебе.

— У меня есть психотерапевт.

Я смеюсь.

— Знаю. И совершенно очевидно, что он отлично справляется со своей работой.

— Суэйзи…

Её взгляд встречается с моим.

— Прости, что не позвонила тебе на прошлой неделе. Мы с Гриффином помирились. Но в моей жизни сейчас столько всего происходит, что я хочу поделиться этим со своей мамой. Не с убитой горем женщиной, с которой мы встречаемся за ужином раз в неделю, а с моей мамой. Той, которая закатывала глаза, когда я выбирала сексуальные лифчики и трусики, когда у меня появился первый парень в колледже. Ты купила мне коробку презервативов и тюбик смазки на девятнадцатилетие. В течение двух лет, между вторым курсом в колледже и смертью отца… ты была самой классной мамой и подругой на свете.

— Я не стремлюсь быть такой. Я просто не знаю, куда мне двигаться.

Я киваю.

— Знаю. Но ты так и будешь топтаться на месте, если будешь всё время оглядываться назад. Тебе не обязательно забывать его. Ты просто… — Я качаю головой. — Не знаю. Думаю, тебе нужно найти способ немного больше приобщиться к жизни.

На её лице появляется печальная улыбка.

— Извини. Я постараюсь стать лучше.

— Хорошо, — говорю я, отвечая на её печальную улыбку.

— Я была бы классной. — Её лицо сияет. — Разве не так?