Я поворачиваюсь, завинчивая крышку на своей кружке.

— Это хорошо. Если ты не уловила мою мысль.

— Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, и мне не нравится быть таким отвлекающим фактором. Я не думаю, что это уместно.

Что мне делать? Она уловила связь? Или, возможно, она просто догадалась о моих мыслях, что она — Дейзи, хотя пока не может этого осознать.

— Мне бы хотелось, чтобы ты уточнила, что именно считаешь неуместным.

— Серьёзно? — Она сужает глаза, подогревая бутылочку Морган. — А я думала, что мы больше не будем об этом говорить. А что случилось с «забудь, что это вообще было»? Боже! Не могу поверить, что Гриффин был прав.

Скрестив одну руку на груди, а другой поднося ко рту кружку с кофе, я прокручиваю в голове её слова. Они не имеют смысла.

Дерьмо!

Теперь всё ясно.

— Нет. — Я качаю головой. — Ты всё неправильно поняла. Я не имел в виду сообщение. Я имел в виду твои знания о моём прошлом. О Дейзи. Это хороший способ отвлечься.

— Оу, упс. Ну, хвала небесам.

Она садится в глубокое кресло и протягивает Морган бутылочку.

— Ты думала, что размышления о твоём сообщении помогают мне отвлечься?

Вчера мне пришлось срочно ехать на приём к доктору Грейсону. Мой голос не должен был звучать так обиженно.

— Возможно. — Она морщится. — Это вина моего парня. Когда я рассказала Гриффину о случившемся, он пытался убедить меня, что ты… ну…

Она закусывает зубами нижнюю губу и морщит нос.

— Что?

Я наклоняю голову вперед.

— Он убеждал меня, что ты хотя бы на мгновение вообразил, что сообщение адресовано тебе. Как будто я случайно не отправила его не тому человеку. Так что… — Она пожимает плечами. — Гриффин считает, что ты не скоро забудешь образ, который первым всплыл в твоей голове.

Я расслабляю челюсть, чтобы что-то сказать, но не могу найти нужные слова, поэтому снова сжимаю её.

— Это не мои мысли. Это было бы крайне нежелательно, если бы ты так думал. И Гриффин не знает тебя так, как я. Его не было вчера вечером, когда ты говорил мне те слова, перед моим уходом. Это были не слова человека, у которого в голове были неподобающие мысли. Так ведь?

Я несколько раз киваю.

— Так я и думала.

Хорошо. Она истолковала мой кивок как «ты права», а не как «да, с моей стороны было неправильно фантазировать об этом».

— Извини. Не знаю, почему мой мозг сейчас начал строить абсурдные предположения о том, что скрывается за твоими улыбками. Мне приятно осознавать, что мои необычные знания о тебе принесли что-то позитивное. Я могу справиться с безумием, если это даст тебе ощущение покоя — необходимое отвлечение.

Схватив свой портфель, я одариваю её натянутой улыбкой.

— Очень любезно с твоей стороны. Что ж, у меня впереди долгий день. Желаю вам двоим повеселиться.

?

НЕЙТ ДУМАЛ О ТОМ, что я делаю ему минет. Это нехорошо. Гриффин был прав. Почему он должен был быть прав в этом? Один из множества фактов, который я знаю о Нейте Ханте: когда он собирается солгать, его челюсть начинает двигаться, как у марионетки. Он не совсем солгал, но и не сказал мне правду. Удивительно, что он не поскользнулся на луже вины, когда шёл в гараж. Я видела, как она капала с него, когда он пытался найти достойный ответ на моё обвинение — обвинение Гриффина.

Не буду спорить с Нейтом. Это неправильно. Что, если он не сможет контролировать свои мысли? Гриффину я тоже ничего не скажу. Он выйдет из себя и больше никогда не пустит меня в этот дом. Но хуже всего то, что теперь, когда я знаю, что Нейт думал или думает об этом, я не могу перестать думать о том, что он думает об этом, а значит, и я думаю об этом.

Мой разум не перестает создавать образ моего рта вокруг члена Нейта. Разум — это не просто опасное место, это самое опасное место. Всё неправильное, греховное и злое зарождается в разуме. Ирония заключается в том, что часть человеческого тела, которая контролирует всё, также является самой неуправляемой частью тела.

Когда подходит время дневного сна Морган, я укладываю её в кроватку, потому что сегодня мне что-то не по себе. Нейт сказал, что сегодня у него напряженный день, так что я совершенно уверена, что наблюдение по камерам за няней не является главным приоритетом. Кроме того, вчера он разрешил мне осмотреть его дом, сославшись на то, что ему нечего скрывать.

Я начинаю с его кабинета. Скучные книги по анатомии и другие учебники загромождают полки. Он никогда не был любителем романов. Я передвигаю ладью и коня на шахматной доске, просто чтобы поиздеваться над ним. У меня нет сомнений, что сейчас он ведет изнурительный шахматный поединок с самим собой. На углу его стола стоит фотография Дженны. Она смотрит вниз, сложив руки на своем маленьком животике. На неё больно смотреть.

Исследовав всё, что находится на виду, я пробираюсь по коридору к его спальне. В углу комнаты висит камера. Я заметила её, когда пришла сюда в первый раз. Это разумное решение — установить камеры в большинстве комнат, но я не могу не думать о том, что на компьютере Нейта может быть запись, на которой запечатлён момент, когда Дженна и Нейт занимались сексом.

Я не могу думать о том, как они занимаются сексом, не думая о сообщении. И невозможно думать о сообщении, не представляя, как я обхватываю его член губами. Это направляет мой мозг в том же направлении, что и мысли Нейта. Интересно, возбуждает ли его эта идея? Как часто он об этом думает? Где он об этом думает? Может быть, это и есть причина его ухмылок, которые, кажется, появляются из ниоткуда, но всегда, когда он смотрит на меня?