Мы всегда пользовались презервативом, хотя я принимала противозачаточные.

— Я принимаю таблетки.

Он колебался, его грудь тяжело вздымалась от дыхания. Хакс не озвучил своего решения. Он просто расстегнул пуговицу на моих джинсах и стянул их вместе с черными трусиками вниз по бедрам.

В тесноте это было нелегко, но мне удалось снять туфли, а затем и джинсы.

— Платья. Тебе нужно носить больше платьев, — пробормотал он, стягивая джинсы с бедер.

Я улыбнулась, затем опустила взгляд. Его твердый член высвободился, и нас охватил прилив жара, когда я снова устроилась у него на коленях, ожидая его команды.

Хакс положил руки мне на бедра, направляя меня вниз по своему стволу. Медленно, дюйм за дюймом, мы соединялись. И когда он погрузился в меня, растягивая, я рухнула ему на грудь и стала просто получать наслаждение.

— Черт, как же в тебе хорошо, детка.

Я промычала в знак согласия, прижимаясь носом к его шее и глубоко вдыхая. Специи, мыло и краска. Это был мой Хакс. И он был обнажен внутри меня. Ничто не разделяло нас, кроме эмоциональных стен, которые мы воздвигли. Барьеры, которые, возможно, не должны были существовать в этой машине. Правила, которые мое глупое сердце хотело нарушить.

— Двигайся, — приказал он, направляя меня своими руками.

Я двигалась вместе с ним вверх и вниз, двигая бедрами каждый раз, когда он проникал глубже. Мой клитор пульсировал от его твердости. Я положила руки ему на плечи, кончики пальцев впились в мягкую фланель его рубашки.

— Подними колено, — сказал он, отодвигая его от двери, в которой оно застряло, и направил его к ребрам. — Черт возьми, ты такая гибкая.

Это была его работа. Казалось, каждую ночь Хакс растягивал меня по-новому. Он прижимал наши тела друг к другу, сжимая своими большими руками, пока я не сливалась с его телом. Пока мы не достигали новых позиций и новых высот.

Он был причиной, по которой я могла опуститься на него сейчас, изменив угол наклона, чтобы кончик его члена коснулся того места, от которого дрожал каждый мускул моего тела. Место, на которое Хакс претендовал в ту самую первую ночь. Хаксу принадлежали все воспоминания о Каламити, даже те, что были до нашей встречи. Потому что все они привели меня к нему.

— Эв, — его хриплый голос обволакивал меня, как шелк. — Посмотри на меня.

Мои глаза встретились с его синими глазами и… крах.

Я любила его.

Я, несомненно, была влюблена в Риза Хаксли.

То, каким милым он был. То, как хмурился. То, как любил свою дочь. То, как заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

Эмоции подступили к горлу, но я проглотила их, не отрывая взгляда от этих синих глаз, которые заглядывали мне прямо в душу. Он заставлял меня чувствовать себя самой красивой женщиной в мире. Он заставлял меня чувствовать себя особенной. Желанной. Я была его зависимостью, а он — моей.

В его взгляде промелькнула вспышка. Напряженность его взгляда усилилась, когда глаза затуманились.

Никогда за все время, что мы были вместе, такого не было. Связь между нами была не только физической. Больше нет. Здесь, в этот момент, мы были незрелыми и уязвимыми. Два израненных сердца. Ушибленные, разбитые и сломанные, их потрепанные кусочки соединились в произведение искусства.

Сегодня мы были настоящими.

— Эв. — От его шепота у меня перехватило дыхание. Он перестал помогать мне двигаться и поднес руки к моему лицу, обхватив ладонями мои щеки. Кончики его пальцев прошлись по линии моих скул. По кончику моего носа. По контуру моих губ.

Затем его рука опустилась между нами, и от легкого движения его большого пальца оргазм, за которым я гналась, обрушился на меня с новой силой.

— Хакс. — Мое тело напряглось от переполнявшего меня удовольствия.

Когда мы кончали, то оба издавали крики и стоны, катаясь на волне, пока я не рухнула ему на грудь и не зажмурила глаза, чтобы отогнать еще одно воспоминание.

Хакс помог мне подняться со своих колен, затем обнял меня своими сильными руками, крепко прижимая к себе, пока мы выравнивали дыхание.

Это был нежный момент. Обычно мы не разделяли его. Хакс был не из тех, кто любит обниматься, и после секса мы обычно были настолько измотаны, что падали на подушки и засыпали.

— Эв, я… — Его объятия усилились, когда он зарылся носом в мои волосы.

— Что?

— Ничего, — пробормотал он.

Момент был упущен. Он отпустил меня и открыл дверцу, ночной воздух ворвался внутрь и разогнал пар. Он вышел и помог мне надеть джинсы и ботинки.

Когда мы оба оделись, он взял меня за руку, поцеловал костяшки пальцев и сказал: