14 сентября в Лондоне прошла встреча заместителей министров финансов G7, участники которой были сильно встревожены состоянием мировых рынков и особенно финансовым крахом в России. Одлинг-Сми проинформировал их о состоянии дел и улетел в Москву на встречу с Примаковым. Его позиция на предстоявших переговорах должна была быть наступательной: было бы глубокой ошибкой считать, что если все закончилось августовским кризисом, то, значит, и реформы в целом были задуманы неверно. Причиной кризиса стало то, что Россия не сумела сбалансировать налогово-бюджетную систему и провести структурные реформы. И поэтому МВФ не станет поддерживать стратегию, идущую вразрез с курсом реформ, поскольку от них не только нельзя отказываться – их нужно ускорять.

Фишер позднее отмечал: «Девальвация и реструктуризация долга в России вызвали сильнейший кризис на всех остальных развивающихся рынках. Остается только удивляться, как могли люди инвестировать под трехзначный процент и одновременно считать, что в крайнем случае Запад все равно найдет деньги, нужные России для расчетов с ними. Должны же они были понимать, какое именно предупреждение посылали им рынки. Впрочем, есть одно объяснение: тех, кто не рассчитывал на вечную платежеспособность России, на рынке к моменту кризиса уже не было, а остались лишь оптимисты, которые верили себе больше, чем рынку. Вот они-то и были искренне шокированы, когда России стало нечем им платить» [203] .

Новым председателем Центрального банка 12 сентября был назначен бывший главный советский банкир Виктор Геращенко, который уже возглавлял и ЦБ России (1992 – 1994 гг.). Даже сегодня по поводу его первого пребывания на посту председателя ЦБ не утихают споры. Дело в том, что, заступив в должность, он летом и осенью 1992 года пытался напрямую кредитовать предприятия и тем самым стимулировать производство внутри страны. Однако вскоре он понял, что разбазаренные не по назначению кредиты погашать никто не собирается, и практику эту прекратил. В этом самую деятельную поддержку ему оказывала его первый заместитель Татьяна Парамонова [204] . Она была последовательной и непреклонной монетаристкой, и вдвоем с Геращенко они успешно сопротивлялись сильнейшему давлению, отказывались идти на масштабную эмиссию и даже добились впечатляющего замедления роста денежной массы. Некоторые банки столкнулись тогда с серьезными трудностями, и возможно, именно из-за этого и случился в октябре 1994 года кризис, получивший название «черный вторник».

В любом случае, Геращенко, конечно, не был «худшим центральным банкиром мира», и Джеффри Саксу должно быть стыдно за это определение. Скорее, как и многие другие руководители центробанков, оказавшиеся в напряженной политической обстановке, он просто делал что мог. К сожалению, проведя рад кадровых перестановок, он привнес определенный анахронизм в работу на таких важных направлениях, как банковский надзор, международные связи и валютный контроль [205] .

После августовского кризиса многие банки оказались несостоятельными, но власти, к сожалению, практически не использовали предусмотренную законом процедуру внешнего управления. В результате, когда начиналась процедура банкротства, эти банки уже были ничего не стоящими пустышками. Созданное (с большим шумом, включая торжественные заявления МВФ и Всемирного банка) для реструктуризации банков агентство АРКО имело весьма слабое отношение к решению проблем с крупными банками.

Сегодня известны истинные масштабы того финансового краха, и потому понятно, что бурные споры по поводу случившегося были просто неизбежны. К тому же, новый премьер-министр начал широко освещавшуюся кампанию против «нажившихся на беде» и требовал от Генеральной прокуратуры выявить их и наказать. Далее в книге будет много примеров критических высказываний, с которыми выступали бывшие советские ученые, просто романтики и даже некоторые серьезные, но, видимо, недостаточно информированные экономисты. Сами по себе споры не удивительны. Удивительно то, с каким азартом из первых же «разоблачительных» сообщений принялись раздувать большие скандалы.

В течение примерно года скандалы следовали непрерывной чередой, один громче другого. Первый из них случился после того, как «Коммерсант» 8 сентября напечатал интервью с Чубайсом. В Los Angeles Times следом появилась заметка, в которой вопрос «Имеют ли власти право лгать?» был поставлен в прямой связи с МВФ: подразумевалось, что российские власти лгали фонду. Конечно, это был типичный пример передергивания. На самом деле, Чубайс, отвечая в связи с ельцинскими высказываниями 14 августа на вопрос, есть ли у власти право «врать», сказал, что «в таких ситуациях она обязана это делать». Огромное впечатление произвела следующая его фраза: «Сейчас у международных финансовых институтов, несмотря на все то, что мы с ними сделали – а мы их кинули на 20 миллиардов долларов, – есть понимание, что другого выхода у нас уже не было». Выражение «кинули» было истолковано как намеренное действие, чего он, конечно, не имел в виду. Чубайс направил в Los Angeles Times разъяснение, но газета отказалась его напечатать. Как бы то ни было, считать, что МВФ мог быть обманут, довольно глупо, поскольку фонд в полной мере участвовал в практической работе российских властей, пытавшихся справиться с последствиями низкой собираемости налогов и серьезного ухудшения внешних условий. Совет директоров, руководство и сотрудники МВФ прекрасно понимали, какие риски были связаны с выделением июльского «Большого пакета» финансовой помощи, и пошли на них вполне сознательно.

Через несколько дней, когда история с Чубайсом еще не сошла с первых страниц газет и даже вызвала горячие споры в Конгрессе США (чего, похоже, чаще всего и пытались добиться разжигатели скандалов), началось следующее «представление». 21 сентября информационные агентства распространили выдержки из переданного Би-би-си интервью с аудитором Счетной палаты Вениамином Соколовым, в котором речь шла о том, что выделенные Западом в виде помощи миллиарды долларов были потрачены впустую. В некоторых сообщениях звучали обвинения, что средства, полученные от МВФ в июле, ушли не по назначению.

Соколов вскоре заявил, что его неправильно поняли, что Счетная палата не проводила никакой проверки расходования средств, полученных в июле от МВФ. Вообще, по его мнению, он не сказал ничего нового, а просто выразил личную точку зрения, о которой до того уже неоднократно заявлял в прессе, а именно, что западная помощь шла на финансирование бюджета, а уже при исполнении бюджета и начинались злоупотребления и коррупция. Нечто подобное Соколов предыдущей весной уже излагал, выступая в различных аудиториях в Вашингтоне, в том числе и в Конгрессе. Следует отметить, что Счетная палата в то время была весьма политизированным органом, каждый аудитор представлял какую-то конкретную думскую фракцию, и Соколов, например, был назначен фракцией коммунистов.