Если на принудработы в северном направлении покорённых тинса и бунса гоняли обычно этапами в десятки человек под конвоем, то обратно им предоставлялась возможность добираться своим ходом: работники из одной и той же партии сплошь и рядом исполняли трудовую повинность за разное время – кто-то быстрее благодаря ударному труду, иные же, наоборот, зарабатывали штрафные дни. А во избежание ненужных никому эксцессов выдавалась бумага, подтверждающая, что такие-то граждане полностью отработали положенный срок. По ней же кормили на казённых постоялых дворах в течение декады после выдачи. Этого времени должно хватить, даже тащась с черепашьей скоростью, чтобы добраться до родной деревни.

В принципе, никто не следил особо – куда направляются «новые ганеои», отдавшие свой трудовой долг. Большинство, разумеется, возвращались домой. Но хватало и тех, кто решался остаться на рудниках или при медеплавильнях. Некоторые же оседали в Мар-Хоне или вообще оказывались в столице острова. «Невозвращенцы» были исключительно проблемой односельчан: «свалившие» продолжали до новой переписи населения числиться по прежнему месту жительства, и все повинности на общины накладывались, в том числе, и с учётом таких «мёртвых душ». Старосты тинса-бунса постоянно донимали моего секретаря жалобами по поводу «подлецов, бросающих сородичей», и слёзно просили вернуть их либо войти в положение и уменьшить обязательные поставки продовольствия. Но «проблемы негров шерифов не волнуют».

Организовать сыск «невозвращенцев» и их депортацию по месту «прописки» не сложно, благо, никто из них не прятался. Ещё проще было бы конвоировать отработавших свою норму до родных селений. Но откуда я возьму лишних людей для этого?! Кроме того, не хочется превращать Пеу-Дарингу в полицейское государство с мелочным контролем за всеми. Ну и ещё пара соображений побуждала меня не препятствовать разбеганию представителей самой низшей страты папуасов: во-первых, оно способствовало перемешиванию населения острова, а во-вторых, уменьшало массу «новых ганеоев» и размывало этот слой. Последнее могло показаться странным, особенно на фоне того, что ваш покорный слуга сам и являлся инициатором порабощения болотного народа. Но тут, увы, практические соображения, кои в своё время и привели к появлению на свет нового класса папуасского общества, вступали в противоречие с вбитой в меня моралью человека двадцатого века, которому рабство противно. Вот я и пытаюсь, одною рукой закабалив бунса-тинса, другою дать части из них лазейку в свободную жизнь. Той же цели служило и прикомандирование освоивших грамоту «болотных червей» писцами при неграмотных начальниках.

Раноре побурчал немного для порядку: дескать, быстрее валите домой, не задерживайтесь нигде. Тинса внимали ему молча, ускорив работу челюстями. Судя по всему, если не весь путь, то ближайшие несколько километров «лимитчики» проделают в ускоренном режиме, спеша исчезнуть из поля зрения высокого начальства. Я, конечно, мог бы осадить чересчур ретивого подчинённого, но не вижу особого смысла: пусть суниец покуражится, заодно демонстрируя служебное рвение. Троица отработавших своё рудокопов закруглилась с обедом и почти сразу же засобиралась в дальнейший путь, на ходу благодаря служанок и поваров. Мой главный телохранитель проводил их пристальным взглядом. Впрочем, выходить из трактира и проверять, в какую сторону «болотные черви» направились, Раноре поленился.

Для Сонаваралинги-таки с сопровождающими нашлись, конечно, блюда и повкусней, чем кой с гомеопатической дозой свиной требухи. С утра все успели проголодаться, и потому с удовольствием уминали варёную «курятину» в специях с хлебом-этешем. Настроение у меня было самое благодушное, и я собрался даже объявить охране и мастеровым полуденный отдых – чем балую окружающих крайне редко.

Когда в обеденный зал ввалился, хлопнув хлипкими дверями, запыхавшийся гонец, никаких нехороших предчувствий не зародилось. А зря…. Посыльный, обнаружив в помещении нашу компанию, как-то резко передумал насчёт еды и питья, а вместо этого направился прямиком ко мне.

– «Пану олени» – извергая «аромат» давно (точнее никогда) нечищеного рта хрипит гонец – Послание от тонбе Ванимуя.

– Давай сюда – командую – Иди, отдыхай.

Что там могло случиться такое, ради чего комендант Мар-Хона посылает курьера ловить меня по дороге, вместо того, чтобы просто приказать передать вести в Новом порту, которого никак не миновать….

Разворачиваю письмо. Ванимуй тут, оказывается, с боку припёка: вручен мне отчёт радиослужбы. Ну, насчёт «службы» сильно сказано – кучка молодёжи под руководством Атойта Удтая, возящейся с корабельной радиостанцией трофейного «Далекоплывущего». Очень аккуратно, кстати, возящейся. Никто не лезет, куда не следует – палеовийский матрос за этим зорко следит. Изучают потихоньку радиодело с электричеством, попутно прослушивая эфир – по преимуществу на используемых флотом тюленеловов волнах. Передавать ничего не передают – по причине того, что самим с собой вести радиопереговоры не получается. Ипаль на пару с Айтотом, правда, в рамках «радиокружка» соорудили примитивную искровую станцию, работающую и на приём, и на передачу, но энтузиазм их учеников быстро сошёл на нет – как-то не впечатляет вместо человеческого голоса ловить треск электрических разрядов и считать «точки-тире».

И вот, нежданно-негаданно всё это баловство принесло плоды. Подопечные Утдая ухитрились двое суток назад поймать чьи-то переговоры. Разумеется, ни слова не поняли, но тенхорабитствующему палеовийцу хватило самого факта такого радиоперехвата, чтобы бросить все дела и неотрывно сидеть возле приёмника. И уж у него-то проблемы с языком не возникло. Из уловленных обрывков радиодепеш тюленелов быстро понял: пожаловали соплеменники. Что не сулило ничего хорошего. Потому он сразу же доложил Ванимую. Ну а тот в свою очередь тут же приказал отправить письмо с отчётом Айтота Сонаваралинге-таки.

Поймать Утдаю удалось немного – но хватило, чтобы понять, что в сторону Пеу движется соединение палеовийских кораблей. Расстояние на момент обнаружения можно оценить от тысячи километров или ближе, состав эскадры непонятен, но не меньше трёх вымпелов. Из них – два «Далекоплывущих» (номер восемь и какой-то неустановленный). С остальными кораблями – полная неясность. Но что именно по нашу душу следуют – это точно.

Разумеется, после таких известий послеобеденный отдых отменяется. У самого меня аппетит как-то резко пропадает – с трудом запиваю кислым ягодным морсом уже умятую «курятину», и начинаю подгонять сопровождающих, дабы быстрее закруглялись.