– Да, на токарном можно обрабатывать детали не длиннее метра и не шире двадцати сантиметров – моё ухо привычно выхватывает в речи Ипаля знакомые слова, заимствованные обитателями Северного архипелага из ирсийского.

То, что тюленеловы применяют знакомую мне метрическую систему измерений, особого удивления, в свете ранее полученной информации, у меня не вызвало. Но немного напрягало: приходилось постоянно следить за речью, дабы в общении с мастеровыми, быстро освоившими «палеовийские» меры длины, веса и прочего, не проколоться относительно своего хорошего знакомства с терминами.

– Тогда займитесь с Чираком и Турваком созданием таких машщини, которые будут делать де-та-ли в рост человека или даже больше - распоряжаюсь.

– Может, лучше всё же пока делать на наших станках оружие, чтобы было с чем встретить моих соплеменников?
– предложил подлейтенант – Ты уже говорил, Сонаваралингатаки, что нужно выиграть не одну битву, а всю войну. Но если Палеове придёт сюда, первая битва может стать и последней в этой войне.

Совершенно нет желания объяснять сопляку, что та война, к которой я готовлю свой остров, не закончится с завоеванием Пеу: если дареои разных племён станут единым народом с более-менее приличным культурным уровнем, чужеземное господство не продержится долго. А чтобы сделать пеуссцев из вэев, тинса, текокцев, сонаев и прочих, оружие почти бесполезно. Тут школы и дороги подойдут. Примером тому Скилн, люди которого восстали против Палеове – насчёт последнего, конечно, просто моё предположение.

Всё это бесполезно сейчас объяснять. Поэтому просто повторяю: «Сначала нужно вырастить тех, кто этим оружием воевать будет».

«Хорошо, шонбе» – тагирийское слово в устах Ипаля звучит куда ближе к оригиналу, чем в произношении папуасов. И когда только успел его усвоить. «Я понял твоё пожелание: заниматься изготовлением новых станков. Но для станков будет нужно электричество. Поэтому всё равно понадобятся генераторы и моторы» - тут недавний военнопленный, видимо, вспомнил что-то и на пару минут задумался. А потом выдал: «Наверное, я также займусь обучением людей, которые будут способны применять станки? Ведь даже среди вохейцев, работающих на тебя, никто не умеет ими пользоваться».

Да, досадное упущение с моей стороны. Новое направление в техническом развитии, безусловно, потребует подготовки кадров. Сам же только что упор сделал на обучение.

– Разумеется – говорю – Только хотел на это указать. И как ты намерен учить моих людей?

– Среди моряков, которые были у меня в подчинении, есть двое, хорошо разбирающие в деле. Я их заберу к себе в помощники. Приставим к каждому по несколько местных, чтобы те помогали и учились. Проявившие интерес и желание станут первыми учениками. Потом сделаем первый станок, самый простой и крепкий, чтобы не сразу сломался при неправильном обращении. На нём ученики и будут постигать мастерство.

– Одобряю – произношу, пожимая плечами: действительно, десять станков, если на них способен работать только один человек, смогут произвести столько же, сколько и один станок при одном работнике. А вот при наличии десяти работников и один станок будет эквивалентен если не десяти станкам, то двум-трём точно.

Но тут же возникает естественный вопрос: «А те двое согласятся работать на станках и обучать моих людей?»

«Думаю, я сумею уговорить их» - отвечает подлейтенант.

– Хорошо. Иди.

Шитферу бодро встаёт со стула и движется к выходу. В дверях он сталкивается с мархонским курьером.

Молча принимаю объёмистый свёрток с бумагами. Дождавшись, пока гонец покинет помещение, вскрываю почту…. Буквально полминуты хватило, чтобы от благодушного настроя, царившего на душе после разговора с палеовийцем-ренегатом, не осталось и следа.

Первый лист оказался подробным отчётом Ньёнгно о болезни, гулявшей последние два месяца среди крупного рогатого скота. В самом начале я не придавал сообщениям начальника стад особого значения: подумаешь, то одна, то другая животина сдохла. Но теперь уже нельзя отмахнуться. Происходящее вполне заслуживает название эпидемии: только за последнюю декаду умерло или было забито больше двух сотен витуков. Учитывая, что всего на Пеу имелось их меньше двух тысяч, потери серьёзные. Тем более, мрёт в основном молодняк – взрослые животины, даже если заболевали, дохли куда реже телят. С одной стороны, конечно, хорошо хоть, что дойных коров и тягловых волов в которых уже немало вложено, теряем немного, но с другой, вымирают животины, которые должны через год-другой начать давать приплод.

Благодарение предкам-покровителям, хотя бы для людей коровья болезнь не представляла серьёзной опасности – непосредственно от человека к человеку инфекция почему-то не передавалась, да и у скотины подхватить можно было только, если та уже покрылась лопающимися гнойниками. Пока что из имеющих дело с витукамипапуасов заразилось меньше двух десятков, из них всего один умер, остальные отделались несколькими днями высокой температуры и общей слабости.

Впрочем, тагириец не только живописал катастрофу, но и предлагал способы спасти если не всю скотину, то часть: временная приостановка ввоза из «Страны чёрных» новых партий КРС – пока там не прекратится мор, запрет на перегон коров и быков с побережья вглубь страны, рассредоточение витуков и ограничение на контакты разных стад друг с другом, ну, и на всякий случай, ограничить общение между людьми из разных деревень, ухаживающими за скотом.

Меры, в общем дельные. Вот только остановить импорт скотины из Тагиры так быстро не получится – пара кораблей наверняка в пути; в портах ждут отправки десятки, если не сотни голов, за которые уже частично заплачено полновесными золотыми – придётся куда-то сбывать уже купленных, теряя в деньгах, а потом ещё разбираться с продавцами, платить неустойки. Причём, в свете эпидемии, перекупщики, перегоняющие витуков с пастбищ в глубине «Страны чёрных» на побережье, будут драться за каждый медяк.