И как-то теперь Даня станет выкручиваться?

— На веки вечные? — пригорюнился он. Выглядело искренне. — Это слишком долго. Может, моя волшебная Чудушка, простите меня уже завтра? Ну или хотя бы через три дня?

Очаровательный. Трогательный. Самоуверенный.

Мальчишка.

Васса засмеялась, отчего речушка слегка вспенилась, немного забурлила.

— Понадобится хорошее подношение, человек, — сообщила она. — Что ты можешь преподнести?

— О, вам понравится, — заверил Даня вассу пылко.

— Посмотрим, — мурлыкнула она и отпрянула, уходя обратно в реку. Даню снова окатило водой, уже с ног до головы, и он вскочил, отряхиваясь, как собака. Засмеялся.

— Женщины, — провозгласил он с удовольствием.

— Преподношение? — переспросила Поля скептически. — Например?

— Разные духи любят разное, — проговорил Даня с видом учителя, — вассы равнодушны к материальным дарам, они предпочитают все необычное, красивое.

Тут он оглянулся на речушку и шутливо погрозил кому-то пальцем.

— Подслушивать нехорошо, лапоньки. Пойдем, Поленька, я расскажу тебе все в машине. Не будем портить вассам сюрприз.

Поля тоже заглянула в прозрачную водную гладь, но ничего необычного там не увидела. Пожала плечами и потопала за прыгающим Даней к внедорожнику. Он даже не подумал переодеться и привычно развалился, как был, в мокрой футболке. Ну и ладно, по такой жаре может даже приятно.

— Ну говори уже, — поторопила его Поля, когда они отъехали подальше.

— У меня есть тайное оружие, — весело объявил Даня.

— Ты что, носишь в своих рюкзаках все на свете?

— Лучше, Поленька, лучше. У меня есть ты.

— Прости? Ты хочешь принести меня в жертву? — удивилась она. — Утопить или что-то подобное? Имей в виду, я буду отчаянно сопротивляться. Ты тощий и не похож на силача, так что у меня неплохие шансы тебя поколотить. Учитывая волю к победе и всякое такое.

Даня захохотал, запрокинув голову.

— Поленька, — всхлипнул он, — девочка моя подозрительная. Сразу видно, что ты росла при князе, что тут скажешь. Человеческие жертвоприношения запрещены с 1741 года, а я законопослушный малый. Нет, есть конечно исключения, но это явно не наш случай. Ты, моя ненаглядная, напоешь духам воды свои колыбельные.

— А я соглашусь? — задумалась Поля.

— А ты нет?

— Тоже хочу подношение, — неожиданно для себя сказала она. Поля никогда не была капризной или жадной, но тут в ней что-то пробудилось. Может, память духа поля, которым она (возможно) прежде была. А может, что-то другое, девичье, ревнивое.

Почему это всем дары, а ей дырка от бублика.

Даня фыркнул.

— Договоримся, — легкомысленно заверил он ее, — я же мастер переговоров. Просто скажи, что тебе нравится. У меня есть янтарный браслет, хочешь? Во-первых, он симпатичный, а во-вторых — отгоняет муннов. Мне его подарил он мужик из Каменки, я его с итрами на карьере подружил…

— Не браслет, — прервала его Поля и надолго замолчала. Чем ниже они спускались, тем больше селений им встречалось. Как правило, они находились в отдалении от дороги, но любопытные местные жители все равно выбегали из своих домов, привлеченные гулом мотора.

Даня дружелюбно махал им руками. Если он собирался жить в Высокогорье тихо, не привлекая к себе особого внимания, то явно не с того начинал.

Деревьев тоже становилось все больше, горы уступали место земле, и через несколько часов они въедут в полосу тундры, где и пряталась Сытоглотка, приют охотников. Дорога оказалась длиннее, чем Поля ожидала, наверное придется искать ночлег. Еда и палатки у нее были в багажнике, но Даня с его неиссякаемой общительностью наверняка захочет остановиться в какой-нибудь деревеньке.

Что же Поле попросить у него?

Она бы охотно позаимствовала жизнелюбие и беззаботность, веселость и эмоциональность, поскольку все еще ощущала себя неполноценной соломенной куклой. Вроде как по всем признакам человек, но человек, которому ничего особенно не хочется и который ни к чему особенно не стремится.

Поля просто водила свои фуры, туда-сюда, сюда-туда. Ей нравились дорога и монотонность своего бытия, она понимала важность своей работы, но порой, совсем редко, этого казалось недостаточным.

Как будто жизнь проходит где-то в другом месте, там, где Поли нет.

Прежде такие мысли ее почти не беспокоили, так, слегка царапали, но последние дни рядом с Даней что-то изменили. Он был таким бестолковым и энергичным, таким настоящим, что хотелось то ли поставить его в угол, а то ли просто наблюдать за ним, как за резвящимся на полянке щенком.

Нет, Поля не хотела быть такой, как Даня, еще чего не хватало, она слишком разумна для подобных нелепостей, но…

Это крохотное, почти незаметное «но».