Я поворачиваюсь к Валентине, киваю, делая вид, что раздумываю.

— Любопытно, — протягиваю. — У тебя есть догадки, Валентина?

Она медленно кивает и, глядя мне в глаза, спокойно говорит:

— Я не эксперт, но у меня складывается ощущение, что денег на обещанное R&D нет. По крайней мере, пока мы в вас не вложимся. Раздутую цену акций поддерживает ваш сын, который несет в соцсетях чушь, лишь бы манипулировать рынком. Но за этим ничего не стоит. И когда его фантазии не сбудутся, рынок это быстро исправит.

Она — хищный зверь в одном из самых сексуальных тел, которые я когда-либо видел. Я откидываюсь в кресле и наслаждаюсь спектаклем. Я могу ненавидеть Валентину, но она — моя правая рука не просто так.

— М-моего сына называют визионером, — пробормотал Джексон. — Таких, как он, единицы. Он меняет индустрию, он гений! Да, иногда говорит громкие вещи, но вы не пожалеете об инвестициях в него…

Я впиваюсь в него взглядом и вздыхаю:

— Твой сын — мечтатель. Он не думает о прибыли, он хочет изменить мир. Это, конечно, благородно, но не за мой счет. Я тебе не благотворительный фонд.

Еще одна капля пота скатывается по его виску. На секунду мне даже становится его жаль. К счастью, это быстро проходит.

— Я дал тебе шанс объясниться, но ты предпочел врать. Твой сын должен уйти с поста CEO (прим.: CEO (Chief Executive Officer) — это главный исполнительный директор компании. Он или она отвечают за общее управление компанией и принимают ключевые решения, чтобы обеспечить ее успешную работу и развитие), а ты — назначить кого-то, кто сможет вернуть прибыль. У тебя три дня на решение. Потом я выведу все свои вложения.

Джексон бледнеет.

— Лука, если ты это сделаешь… мы разоримся.

Я скрещиваю руки на груди и медленно киваю.

— Тогда тебе стоит хорошенько подумать о своем наследии.

Я встаю, и он вынужденно делает то же самое. В глазах мольба.

— Три дня, — повторяю, провожая его к выходу. Он кивает, лицо перекошено мукой.

Когда дверь за ним захлопывается, Валентина поднимает брови и смотрит на меня с явным презрением. Она держится идеально профессионально при других, но когда мы одни — откровенно насмехается надо мной. И я до сих пор не понимаю, почему позволяю ей это.

— Три дня? — переспрашивает она. — Ты монстр. Он будет мучиться с этим решением все три дня, хотя ты мог просто созвать экстренное заседание совета и сам убрать этого мальчишку. Ты же главный акционер. Вместо этого ты заставил его прийти сюда и пытал его.

Я ухмыляюсь.

— Я не тот, кто назвал его сына идиотом и загнал его в угол, как добычу. К тому же он сам построил эту компанию. Только ему решать, позволит ли он сыну ее угробить. Три дня — достаточно, чтобы найти другого инвестора. Если он действительно верит в его идеи, то именно так и поступит.

На ее губах мелькает тень улыбки, но она тут же качает головой, собирая документы со стола. Восемь лет, а я все еще не умею ее читать.

Я отрываю взгляд от нее и смотрю на старые карманные часы отца.

— Бабушка ждет нас обоих на семейный ужин. Ты знаешь, она не любит, когда ее заставляют ждать. Мы поедем вместе, а потом закончим работу.

Валентина молча кивает. Ни намека на протест. Уже восемь лет она работает в том же ритме, что и я — по шестнадцать часов в сутки. Изначально я заставлял ее работать так, чтобы она сама сбежала. Но теперь это просто стало нашей нормой.

Она молча идет за мной к машине.

С тех пор как ее наняли, я пытался распутать связь между ней и моей бабушкой — но безуспешно. Даже Сайлас Синклер, наш гениальный глава службы безопасности, не смог ничего выяснить. У меня нет ни малейшего понятия, почему бабушка восемь лет назад назначила моей ассистенткой какую-то юную девицу, бросившую колледж, и уж тем более — почему Валентина до сих пор приглашена на мероприятия, предназначенные исключительно для семьи.

В ней есть что-то, что меня бесит до чертиков. И дело не только в этой чертовой тайне, которой она себя окутала.

Глава 2

Лука

За столом стоит гул, разбавленный смехом и звонкими голосами моих братьев и сестер.

— Возьми еще, Вэл, — бабушка перекрикивает шум, наполняя тарелку Валентины с заботой, которую обычно дарит только мне, моим братьям и сестре.

Она бросает на меня строгий взгляд, и я, стиснув зубы, добавляю ей еще панированной моркови.

Не могу понять, почему бабушка так к ней привязана. Наши еженедельные семейные ужины — святое. Всего два человека за пределами семьи допущены за этот стол: лучшая подруга моей сестры, Рейвен, и Валентина.