Я подхожу ближе и касаюсь губами ее щеки, а затем направляюсь к входной двери дома, который она делит с бабушкой — дома, в котором я выросла.

Это место должно наполнять меня теплом и радостью. Но, если быть честной, оно никогда не вызывало у меня этих чувств.

— Вэл? Ты уже уходишь?

Я замираю, услышав голос бабушки.

Она стоит в коридоре, прислонившись к стене, с кружкой agua de sandia в одной руке и пластиковой сумкой в другой.

— Я… да. На работе срочное дело.

Бабушка улыбается, в ее взгляде читается что-то мягкое, понимающее.

— Ты никогда не умела мне лгать, Вэл, — с улыбкой говорит она.

Она поднимает пакет. Я сразу догадываюсь, что там — контейнеры из-под масла или йогурта, которые она так любит собирать. Я никогда не знаю, что в них, и угадывать стало для меня своеобразной игрой.

— Для тебя, Принцесса. Еще теплое. Поделись с тем красивым начальником, если захочешь.

Я смотрю на нее, широко распахнув глаза.

— Как… как ты поняла, что я поеду в офис?

Уход был импульсивным решением. Как она могла знать, что я так поступлю, и успеть собрать мне еды?

— Ты всегда прячешься в работе, когда тебе больно, — нежно говорит она, кладя свою руку на мою.

Я сжимаю пальцы на пакете, глядя в ее добрые, понимающие глаза.

— У твоей мамы сердце на месте, внучка. Она хочет, чтобы ты была счастлива, просто у нее… неправильные способы защиты. Не злись на нее, ладно?

Она всегда знает, как сказать что-то такое, что сглаживает мою боль.

— Я люблю тебя, бабуля.

Она кивает.

— Я тебя больше, Вэл. Всегда буду.

Я резко вдыхаю и крепко обнимаю ее. Она кажется чуть более хрупкой, чем раньше, и это пугает меня.

— Невозможно, — шепчу я. — Я люблю тебя больше всех.

Она смеется, и ее смех немного склеивает меня изнутри, заглушая боль, оставленную матерью. Я сажусь в машину с улыбкой, ночь уже не кажется такой безнадежной.

На секунду я думаю о том, чтобы написать Сиерре или Рейвен, но потом передумываю. Смешно, но мне действительно не по себе от того, что я солгала матери. Если я сказала, что работа срочная, значит, мне действительно стоит поработать.

Я вздыхаю, подъезжая к офису. Ночной охранник приветствует меня по имени, и меня почти захлестывает жалость к себе, когда двери личного лифта Луки закрываются. Мне двадцать восемь, и у меня нет никакой социальной жизни вне работы. Даже мои два самых близких друга — это люди, которых я знаю благодаря своему боссу. Это просто жалко.

Офис пуст сегодня вечером, и я вздыхаю, направляясь к своему столу. Я должна была бы выйти куда-нибудь и повеселиться с друзьями, но вместо этого я здесь, в офисе, в субботу вечером.

Я останавливаюсь на полпути, когда замечаю, что в кабинете Луки горит свет, и хмурюсь в недоумении. Я точно знаю, что в его расписании ничего нет. Что, черт возьми, он делает здесь в такое время?

Глава 4

Валентина

Лука поднимает взгляд, когда я вхожу в его кабинет. Взгляд цепляется за мою одежду, и на его красивом лице тут же появляется хмурый оттенок. Я опускаю глаза на себя и тут же понимаю причину его недовольства. Джинсы. Простая футболка. Я почти никогда не позволяю себе появляться перед ним в таком виде. Мне не нужно считать — я и так знаю, что могу пересчитать такие моменты на пальцах одной руки. Я всегда держу марку. И он тоже.

Я все еще помню предупреждение, которое он дал мне, когда мы только начали работать вместе. Он сказал мне никогда не входить в его кабинет, надев что-то такое, в чем я не смогла бы присутствовать на заседании совета директоров, и до сегодняшнего дня я этого не делала.

— Валентина, — его голос ровный, лишенный эмоций. Мы работаем вместе уже восемь лет, но он по-прежнему называет меня полным именем.

Я — Вэл для всех. Кроме него.

С самого начала он дал понять, что не питает ко мне симпатии. Я знаю, что во многом это связано с тем, что работу мне дала его бабушка, а не он. Но, сколько бы вопросов он ни задавал, мне самой до сих пор неведома истинная причина ее решения.

— Лука, — я натягиваю на лицо улыбку и делаю шаг вперед.

Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя неловко рядом с ним, но сейчас это чувство вернулось. У меня нет законной причины быть в офисе сегодня вечером, и я беспокоюсь, что он заподозрит меня. Несмотря на его постоянное недоверие, я никогда не давала ему повода сомневаться во мне, но быть в офисе в субботу вечером, когда он лучше всех знает, что мне не над чем работать? Даже я должна признать, что это странно..

— Что ты здесь делаешь? — наконец спрашивает он.