— Да погоди ты… — Борис лихорадочно соображал. — Погоди. Мы и подумать-то ничего толком не успели. Сейчас расклад сил в нашу пользу. У Ставицкого, кроме как отключить станцию, других козырей нет. Это его последний, отчаянный шаг. Он загнан в угол. Надо с ним поговорить. Может быть, что-то пообещать… обмануть. Убедить в том, что нам плевать на отключение, что мы и так справимся. Он же в технике не бум-бум.

— С ним Васильев. Он ему наверняка уже всё популярно растолковал.

— Ну хорошо, ладно, блефовать у нас не получится. Тогда, может, как-то перехитрить? Ну, думай, Паша. Не смей сдаваться! Ты же не сдавался, даже когда он тебя Никой шантажировал…

— Никой, — перебил его Павел. — Это ты вовремя вспомнил. Потому что где сейчас Ника, я тоже не знаю.

— В смысле? Погоди, — Борис вцепился обеими руками в край стола. — Погоди, Паша. Долинин туда отряд послал, мы вместе в лифте ехали, они должны были уже…

— Пропал отряд. Как раз в лифте с ними связь и прервалась.

Борис вздрогнул, словно ему оплеуху отвесили.

— Один военный лифт действительно блокирован, — подтвердил Островский. — По нашим сведениям там люди.

— Ну и что? — почти заорал Борис. — Паша, это ещё ничего не значит! Возможно, Ника всё ещё в больнице, на сто восьмом…

Дыхание перехватило, фраза, так и не дошедшая до конца, погасла на полуслове. Караев… Этот чёртов ублюдок. Мельников сказал, что Караев знает, где Ника. Борис беспомощно посмотрел на побледневшего Олега, потом на Островского. Всю эту историю со служебной запиской, Караевым и Никой он рассказать полковнику не успел, времени не было. Говорить об этой сейчас, при Павле, было нельзя, но… Выправил ситуацию Островский. Поднялся со своего места, коротко бросил: «Сейчас всё выясним» и быстро вышел в приёмную.

— Паша, послушай, — Борис сделал отчаянные глаза Мельникову, заклиная того молчать, но Олег и сам всё понял, коротко кивнул. — Паша. Мы ничего толком не знаем. Но, поверь, интуиция мне подсказывает, что с твоей девочкой всё в порядке. Если бы она была у Ставицкого, он бы точно не преминул этим воспользоваться, чтобы добить тебя, а, значит, Ники у него нет. И скорее всего она всё ещё…

— В больнице на сто восьмом обнаружено два трупа, — в кабинет вернулся Островский, встал рядом со столом, прямой, как палка. — Санитар, фамилия — Петренко, его уже опознали. А второй военный. При нём документы на имя Караева. И судя по описанию, это он и есть.

— Два трупа? — эхом отозвался Павел.

— Да, огнестрел.

— Петренко — это, кажется, охранник, которого Долинин к Нике приставил, — негромко сказал Олег. Всегда такой невозмутимый, сейчас он явно волновался.

— А Ника? — спросил Борис. — Девушка лет семнадцати, маленького роста. Волосы рыжие.

— У неё пропуск на имя Надежды Столяровой, — добавил Мельников.

Островский покачал головой.

— Про девушку ничего не известно.

— Так пусть ищут. Она должна там быть!

Борис с ненавистью посмотрел на Островского, не мог подождать с этой информацией, чёрт его раздери. Тот на взгляд Бориса никак не отреагировал. Невозмутимо развернулся и снова вышел из кабинета. Что нужно делать, он знал и сам. Едва сухая спина полковника скрылась за дверью, Борис снова вернулся к прерванному разговору.

— Паша! Послушай ты меня. Если её не нашли, она вполне могла спастись. Слышишь меня?

— Слышу, — подтвердил Савельев. Говорил он ровно, со стороны могло показаться, что Павел абсолютно спокоен, но Борис-то знал, что это не так. За долгие годы дружбы Борис навострился угадывать малейшие нюансы, самые незначительные оттенки в поведении друга.

— Не смей её хоронить! И себя тоже — не смей! Надо подумать, Паша,… давай подумаем, вместе, — Борис уже почти упрашивал. — Может быть, можно как-то незаметно пробраться на эту чёртову станцию? Ну, Паша? Ты же там работал, наверняка всё знаешь. Может, есть какой-то запасной ход, что-то такое?

— Да нет там никакого хода. Они все либо заперты, либо контролируются людьми Худякова.

— Есть!

От этого голоса — Марусиного голоса — Бориса как током прошибло. Он и не знал, что она всё это время находилась рядом, хотя это логично — Маруся сейчас фактически Пашкина правая рука.

— Есть там один вход. На технический этаж между Северной станцией и Южной…

***

Маруся замолчала. Борис всё ещё вглядывался в схему, от переплетения линий коридоров, технических помещений, подстанций рябило в глазах. Пространственное воображение никогда не было его коньком, ему было сложно, но, кажется, даже он понял, как надо идти, чтобы выйти на эту незапертую дверь. Шанс небольшой — там идут бои, и предсказать как всё пройдёт, невозможно, — и всё равно у них появилась надежда, пока ещё маленькая, совсем крохотная, но она была. Надежда проникнуть на Южную станцию, застать Ставицкого врасплох, ударить с двух сторон…