Шрифт:
Как оказалось, влюбленность не только слепит, но и калечит.
Массимо поймал меня на крючок. Либо пытался выслужиться перед моим отцом и заполучить высокую должность, либо был заслан Доном Леоне, чтобы шпионить за семьей Агати. Скорей всего, второе. Массимо без труда уговорил меня сбежать с ним из родительского дома, держал меня в глуши, наверняка ждал указаний Дона Леоне…
Мой отец выстрелил Массимо в спину. Убил его. Однако кто-то его спас, вернул к жизни. Значит, среди людей отца были и другие предатели.
В те годы отец сотрудничал с Доном Леоне, однако, как говорится, именно друзья однажды становятся самыми опасными врагами.
Где-то невдалеке раздается голос, любимый и ненавистный. Массимо заходит в мою комнату. Раньше он был любовью всей моей жизни. Ради него я совершила сумасшедшие поступки, немыслимые.
Вот такой урок. Нельзя идти на сумасшествие. Никто этого не достоин.
— Ты меня слушаешь, сука? Знаю же, что не спишь… Раздвигай ноги!
Я все еще в футболке Зверя, но она больше не пахнет им и не приносит мне покой.
Возможно, я умру в этой футболке.
Левый глаз заплыл после ударов Дона, им я почти не вижу. Правым тоже ничего не вижу, потому что не хочу видеть Массимо. То, как он грубо раздвигает мои ноги, спускает свои джинсы и ладонью растирает свой член.
Я смотрю только внутрь себя.
Массимо смотрит мне между ног, скалится, быстрее работает рукой.
— Помнишь, как я сорвал твою вишенку? Или как ты там это называла… У меня еле вставал, когда ты несла ту херню. Никакая это не вишенка, а дырка. Мокрая дырка для траха. Была тесная дырка, потому что я был твоим первым, а теперь тебя наверняка так пропахали, что никакого удовольствия не будет. Да и после родов становится не дырка, а обвислая дыра. — Дергает меня за футболку, заставляя сесть. — Соси сначала!
— Где Софи? — спрашиваю хриплым шепотом.
— Соси, сказал! — орет во всю глотку.
Хватает меня за волосы, тянет на себя, когда слышу строгий женский голос из дверей.
— Дон Леоне велел не трогать Беллу, пока ее не осмотрит врач на случай беременности.
Мой единственный незаплывший глаз тут же открывается. Кто эта бесстрашная женщина?
По униформе и буклям узнаю домоправительницу Дона Леоне. Когда мы были здесь в прошлый раз, она заботилась о Софи. Хорошо заботилась.
В моем сердце рождается надежда. В таких ситуациях надежда может родиться совершенно из ничего, только от одного взгляда, слова.
Массимо отвешивает мне оплеуху и уходит, матерясь на ходу.
Соскальзываю с кровати на пол. Стою на коленях, складываю руки в молитвенном жесте.
— Умоляю вас, подождите! Я не попрошу вас ни о чем крамольном, клянусь! Вы заботились о моей малышке Софи в прошлый раз, не позволили ее обидеть. Я слышала о вас. Вы живете в доме Леоне много лет и фактически заменили мать Аде, дочке Дона. Вырастили ее доброй и любящей, несмотря на окружение. Я знаю Аду, она часто о вас вспоминает. Я бы отдала вам все, что у меня есть, но увы, мне нечего сейчас вам предложить. Меня не ждет ничего хорошего, но я прошу только за Софи. Взываю к вашей доброте и чуткости. Умоляю вас: помогите моей малышке. Эти… люди оставили ее на острове со Зверем. Мне страшно представить, что с ней там может случиться… Там жуткие люди, преступники. Умоляю вас, свяжитесь с моим братом, Орсоном Агати, и скажите ему, где держат Софи. Он ее спасет. Малышка не нужна Дону Агати, наоборот, она ему мешает. Прошу вас…
Еще долго продолжаю умолять после того, как за домоправительницей закрывается дверь.
23
Утром приходит врач. Я не знаю, что говорить, как врать, о чем умолять. Да и способна ли я хоть что-то изменить в этом мире? Однажды я надеялась, что могу, и ради любви совершила немыслимые поступки. Ради любви к ребенку и любви к мужчине. Мы строили семью. Хотя нет, строила и мечтала только я. В это очень трудно поверить, но Массимо мне лгал.
Седовласый мужчина средних лет с бегающим взглядом останавливается в дверях, и по одному его виду я понимаю, что просить о помощи бессмысленно. Несмотря на клятву Гиппократа и обязанность помогать пациентам, этот отдельно взятый врач только добавит мне боли.
Он ни о чем меня не спрашивает, только берет кровь. Полагаю, Дон предупредил его не рассчитывать на мои правдивые ответы. Осматривать меня он тоже не рискует. Для того, чтобы взять кровь, он позвал двоих охранников, которые меня держат.
Но как только меня отпускают, я вижу в этом свой шанс. Отталкиваю врача и выбегаю из комнаты. Я помню, где выход. На всех парах лечу к лестнице.
Меня ловят у самых дверей, за несколько шагов до свободы. Отводят обратно. Не церемонятся, волокут как попало.
Врач сидит на полу в коридоре, изображая из себя тяжело больного. На самом деле, я едва ли его толкнула. Максимум будет синяк на плече. Но он не иначе, как пытается что-то выпросить у Дона, поэтому симулирует страшные повреждения.