— И это ты называешь выбором?! Родить тебе ребёнка, а потом бросить его или остаться с тобой?!

— Остаться не со мной, а с ребёнком. Ты мне даром не нужна. — Резко отстраняется, отворачивается и садится на своё обычное место. — У таких, как мы, нет и никогда не будет выбора. В следующей жизни постарайся родиться в нормальной семье.

Сползаю с дивана, снова заматываюсь в покрывало.

— Ты действуешь как твой отец, даже говоришь в точности как он. У вас даже фантазия одинаково работает. Поздравляю, ты вырос его копией!

Зверь что-то печатает, не обращает на меня внимания.

— Можно мне уйти?

— Разве я тебя держу? — спрашивает, не оборачиваясь. — Я всё сказал, а ты меня услышала. Предпочитаю тебя не насиловать, но и в чашку спускать не собираюсь. Сделаю тебе ребёнка естественным путём. Придёшь, когда будешь готова.

Закрываю глаза, выдыхаю безнадёжность и отчаяние. Зверь прав. У таких, как мы, нет и не будет выбора. Однажды я понадеялась, что любовь пробьёт все преграды, построенные миром синдиката, но увы, я жестоко ошиблась, а отец Софи поплатился жизнью. Брат не станет принуждать меня к замужеству, однако спокойной жизни ждать глупо. Многие охотятся за сестрой Дона. Не Зверь, так кто-то другой поставит меня перед фактом. У меня никогда не будет выбора.

Снаружи шум, крики, смех.

Пытаюсь уложить Софи спать, но она то и дело подскакивает в постели. Голубые глазёнки сверкают любопытством.

— Мама, это Зверь дерётся?! Можно я посмотрю? Ну пожа-а-алуйста!

— Софи, ты выдумываешь, никто не дерётся.

Вру неубедительно, потому что по крикам очевидно, что происходит за домом. Пусть не драка, а кулачные бои, но смысл тот же. И успокаиваться жители острова явно не собираются, им детей не укладывать. А уж когда дерётся (как выразилась Софи) Зверь, то от шума чуть ли не стены трясутся. Особенно хорошо слышны женские крики.

Да-да, женские. У Зверя на острове целое женское поселение, причем добровольное, молодое и очень привлекательное. Как они, что, где, с кем и в каком порядке, не хочу даже представлять, да и вообще стараюсь об этом не думать.

Закрываю окна. Пусть будет душно, но тихо.

Софи сворачивается калачиком и наконец закрывает глаза.

— Мама, расскажи мне про папу, — просит мечтательно.

Малышка никогда не знала своего отца, и он стал для неё воображаемым героем. Как, впрочем, и для меня, только не воображаемым. Мой отец убил Массимо выстрелом в спину, когда я была беременна. Наказал за то, что мы с Массимо сбежали и пытались скрыться. Простой солдат моего отца, он не имел права касаться принцессы синдиката, даже если я этого хотела. А он не только коснулся, но и сделал мне ребёнка, и помог бежать, когда отец задумал продать меня старому извращенцу ради собственной выгоды. Так что да, отец Софи для меня тоже герой, но отнюдь не воображаемый. Он погиб из-за меня и ради меня.

— Твой папа был таким красивым, что все девушки за ним бегали. Но он замечал только меня.

— И любил, да? — сонно шепчет Софи.

— Да, очень. Тебя он тоже любил. Наверняка он смотрит с небес и гордится тобой.

— Даже когда я плохо себя веду?

— Всегда.

— Расскажи, как вы познакомились!

Это самая любимая история Софи, и я рассказываю её как сказку, приукрашивая детали, наряды и наше окружение. Малышка засыпает, забавно сопит в подушку. Потом вдруг приоткрывает сонные глаза и говорит.

— Зверь сильный, он нас защитит.

— От кого, милая?

— Дядя Орсон говорит, что враги всегда найдутся.

Когда мы вернёмся домой, я настучу «дяде Орсону» по голове за его высказывания при ребёнке.

Софи моя дочь, и любопытство она унаследовала у меня. Как только она засыпает, я выхожу из дома и, прячась за деревьями, подхожу к тренировочной площадке. На открытом воздухе подобие ринга, на нём Зверь и ещё один мужчина, тоже угрожающих размеров. Вокруг них толпа, мужчины и женщины. В воздухе ощутимое напряжение. Противник быстрее, более юркий и подвижный, наносит удар за ударом, пытаясь пробить защиту Зверя. Тот блокирует удары, уворачивается, словно выжидает. Потом наносит один меткий убийственный удар, и противник в нокауте.

Зверь не обращает внимания на крики толпы. Смотрит в мою сторону, как будто может видеть меня за деревьями. Потом отворачивается, обнимает за плечи двух девушек в купальниках и спускается с ринга победителем.

Мне следует уйти. Вернуться в комнату, лечь спать и постараться не вспоминать, как бугрилось мышцами тело Зверя, мощное, блестящее от пота. Однако, ведомая любопытством, остаюсь на месте. Смотрю, как с земли снимают твёрдое покрытие. Под ним — углубление, наполненное… грязью?

Девушки что-то говорят Зверю, он улыбается и кивком показывает на грязь. Они скидывают верх купальников, спускаются в углубление и начинают драться. Стараются повалить друг друга, толкаются, брызгаются, визжат. Падают, но тут же поднимаются на ноги, хотя и с трудом, так как грязь скользкая.

Толпа смеётся, улюлюкает, следит за движениями соперниц и выкрикивает их имена.

На лице Зверя улыбка, но смотрит он не на девушек, а на меня. Вернее, на деревья, за которыми я прячусь.

Наконец, одной из девушек удаётся повалить соперницу в грязь. Удерживая её на земле, победительница смотрит на Зверя. Он подзывает её к себе. Под улюлюканье толпы проводит ладонью по её обнаженной груди вниз к лобку. Девушка стонет, изгибается.