— Слушай, я тебя по-хорошему прошу. — всадник наклонился вперед, перегибаясь через луку седла: — выкинь ты эту железку, ты же все равно ею махать не умеешь, я же вижу.

— А ты с коня своего слезь и подойди поближе, – ответила она, взвешивая в руке кривую уханьскую саблю. Баланс здорово смещен к острию, тяжелей, чем она привыкла, плохая сталь, неудобная рукоять… нет, она, конечно, сможет что-то показать и с этой железякой в руке, но такое оружие вообще не предназначено для фехтования. Уханьская сабля предназначена для одного – чтобы приподняться на стременах и вот так – обрушить на пешего удар сверху вниз, да с оттягом, так, чтобы аж в ладони отдалось. Подлое оружие. Не для фехтования, когда равный с равным, стоя на земле, а для того, чтобы добить спешенного или безоружного.

— Я же еще раз кнутом тебя могу перетянуть. – всадник распустил кольца свернутого кнута к земле: - и вообще бить до тех пор, пока ты эту штуковину не в силах будешь в руках держать.

— Конечно. Бить кнутом женщину – это так по-степному. В вашей традиции. – она сплюнула на землю: - даже боишься со мной на равных биться.

— Хей! — прозвучал веселый голос. Еще несколько всадников подъезжают и берут ее в круг. Прекрасно. Просто прекрасно. Говоривший – шире в плечах, держится в седле уверенней, в руке – копье, к седлу приторочен лук с колчаном, а с пояса свисает кривая сабля. Конечно же уханьская…

— Ханой, ты слышал? — голос подъехавшего всадника теперь звучал насмешливо: - конечно, слышал. Эй, девка, зря надеешься. Наш Ханой не знает, что такое честный бой, он никогда не примет бой на равных, даже от такой, как ты.

— Максуд. — всадник с кнутом покачал головой: — мы же говорили об этом. Неужто обиду затаил?

— Кто? Я? — подъехавший всадник усмехался: — конечно, нет. Мы братья, Ханой. Как там – пальцы на одной руке. Кто же будет упрекать мизинец за то, что в нем нет силы? Ты воюешь, как умеешь. В конце концов, важна только победа, не так ли? Никто не станет смотреть на тебя косо, если ты сейчас возьмешь лук и расстреляешь ее с расстояния… потому опасаешься, что в бою на земле она тебя побьет.

— Я могу обезоружить ее. Выстрелю аккуратно, в живот, – предложил еще один, положив стрелу на свой лук. Наконечник стрелы… она узнала его. Большой, округлый. Такие стрелы предназначены для того, чтобы убивать мелкую живность, не портя шкуры, ну или такой стрелой можно сбить с ног того, кого не хочешь убивать, кого нужно взять живым. Она стиснула зубы и оглянулась. До горизонта – степь. На земле – тела напавших. Чуть поодаль жмутся друг к другу остальные женщины.

— Ты можешь выстрелить. А я могу слезть с коня и отнять у нее саблю голыми руками. А наш Ханой может… наверное кружить вокруг нее, пока она не устанет.

— Максуд! – всадник скрутил кнут: — ты все-таки затаил обиду. Но…

— Ладно. — всадник легко спрыгнул со своего коня и вытащил свою саблю из ножен: — хорошо. Раз так, то мне придется надавать тебе по заднице. Убивать не буду, ты же молодая жена нашего уважаемого наставника, но вот синяков на заднице у тебя сегодня прибавится.

— Вот как. Степняки всегда хвастаются перед боем? — она пыталась вновь сплюнуть в траву, но во рту у нее сухо, глотка пересохла так, что аж больно.

— Мунсогор! – выкрикивал тот всадник, которого звали Максуд, и вскинул кулак в воздух: — Мунсогор!

— Хватит. – морщился тот, что спешился: — довольно уже. Это не круг, а она – не воин. Просто дурочка, которую я сейчас… - и он шел к ней широким шагом. Она наблюдала, как он двигался, и думала, что еще полгода назад бы усмехнулась, увидев такой шаг. "Слишком широко и небрежно он шагал. Ставил ноги так, словно втыкает их в землю. Даже чуть качнулся в сторону… оно и понятно, если весь день верхом, а с седла рубишь и стреляешь, бьешь копьем – то потом ноги немеют даже у привычного. Как с лошади слез – сперва размять их нужно. А он – сразу в бой. Так что еще полгода назад ей даже меч не понадобился, она бы его простой палкой избила, ведь… палка! Она смотрела на саблю в его руке и прикусывает губу. Палка – вот ответ. Она не сможет фехтовать саблей, ею только рубить. Но вот палкой… прямой и длинной палкой, как та, что лежит вон там в пыли, на нее опирался один из погонщиков, видимо потянувший связки или повредивший колено во время налета. Простая прямая палка с рогулиной на одном конце, наверное, использовалась в хозяйстве, что-то подпирала… да, сабля может разрубить палку, но – не сразу. А она и не собирается встречать удары степняка меч-в-меч. Это было бы глупо даже с настоящим мечом, он намного сильнее ее. Если даже у нее в руке будет ее цзянь и она попытается заблокировать его удар прямой подставкой – он выбьет меч из ее руки, ну или отобьет ей ладонь".

Она отбросила тяжелую и кривую саблю в сторону, сделала два шага в сторону и подобрала с земли палку. Взвесив в руке. Да, самое то.

— Ого! – раздался голос одного из всадников: — а она горячая девка! Собралась отходить тебя палкой!

— Хорошо, что ты бросила меч, – говорил тот, кто стоял на земле напротив нее, опуская свою саблю: - значит, я поколочу тебя не так сильно. А теперь… - он сделал шаг вперед, но она поднимает свою палку, становясь в стойку.

— Мне не нужна эта железка, чтобы одолеть тебя, – прокричала она: —давай договоримся. Если я одолею тебя, то вы меня отпустите.

— Одолеешь? С палкой? – одна бровь у него чуть поднялась: - да если ты меня со своей палкой одолеешь, потом можешь быть хоть царица степная.

— Вы слышали?! – она повысила голос, обращаясь к другим всадникам: - все слышали? Если…

— Слышали, слышали. Если ты его палкой поколотишь, то я лично тебе лян серебром заплачу, хоть у меня не так много денег. Я бы даже женился на такой, да старый Чермес возревнует. Давай, Ханой, заканчивай уже тут…

— Хорошо. – тот, кого называли Ханоем – сделал шаг вперед, даже не поднимая свое оружие, но она резко ударила его палкой по плечу, выбивая пыль из одежды. Удар шел изнутри наружу и сверху вниз. Взмах крыла журавля – будь у нее меч, поединок был бы закончен. Но это палка, и она – дополнительно толкает его кончиком в плечо, разворачивая от себя.