Шрифт:
22 февраля 1917 года
Кто пил чай? Чей чай? Зюганов пил? Замените !
(Владимир Вольфович Жириновский)
Государь-император Николай Александрович Романов (второй этого имени) неожиданно перед отъездом в Могилёв, в ставку императорской армии, куда его настойчиво приглашал сам Алексеев, заехал в Зимний. Он вызвал туда министра внутренних дел, начальника столичной полиции и командующего столичным же гарнизоном. Глупцом император не был, очи имел, но с какой-то фатальной настойчивостью смотрел куда угодно, только не правде в глаза. Ему внезапно захотелось убедиться, в том, что при его отъезде в столице ничего не случиться и всё пока что находится под контролем верных империи сил. На дворе стояло раннее зимнее сумрачное утро, посему алкогольные напитки как-то сами по себе отпадали. По дороге в Зимний государь немного продрог и потому попросил чаю. Слуга сообщил, что на кухне есть прекрасный травяной отвар, который великолепно согреет после промозглого питерского ветра. Николай, пребывая в глубокой задумчивости, на чай согласился. К чаю подали небольшие бутерброды (не путать с канапэ! эти были просто чуть меньше обычных) с рыбой и холодной телятиной, печенье трёх сортов и несколько видов варенья. Поднос с едой Николай от себя отодвинул. А чай, который приятно горчил, сразу же пришёлся государю по вкусу. Он сделал несколько аккуратных глотков, стараясь не обжечься. И через несколько секунд потерял сознание.
— Вот так происходит, когда хорошо делаешь своё дело. — Сообщил духу Петра дух Якоба Брюса, наблюдая за подавшим чай слугою, который быстро переоделся и бросился прочь из дворца. Охрана ему вопросов не задавала. Ничему их чёрт не учит!
— А ты куда? — заворчал Брюска, увидев отлетающую душу Николая Второго.
— В рай, наверное… — ответила не слишком уверенно та, еще не осознавая, что уже отмучилась на ЭТОМ свете, но еще на ТОТ не попала.
— Хочу сказать тебе две новости: хорошую и плохую. Хорошая — русская православная церковь признала тебя святым-великомучеником. Вместе со всем твоим потомством и супругой. Невинно убиенными врагами в подвале екатеринбургского дома Ипатьева.
— Химика? — Несказанно удивился Николай.
— Нет, его брата, купца. Не перебивай! — насупился Брюс.
— А вторая, для тебя плохая. Господу нет никакого дела до того, кто кого кем провозглашает. Судит он по делам твоим! А ты, по делам своим оказался достоин адской сковороды! И мученическая смерть твоя в глазах господа только усугубила твою вину. Так что не спеши, полетим, я тебя в Ад подброшу. Там Вельзевул заждался.
Конечно, будучи человеком с весьма своеобразным юмором, таковой душа Якоба и осталась. Никакие сковороды душу Николая не ожидали. Ибо душа — суть нематериальная, и жарить ее на какой-либо поверхности смысла нет. Но кто сказал, что мучения духовные, коим подвергаются души грешные в аду будут менее страшны, чем поджаривание на огне? Они куда как страшнее, ибо изобретательнее!
— А что по-другому никак? –поинтересовался свежепредставившийся Николай.
— Господь сказал в Ад, значит, в АД! — твердо произнёс Брюс.
И так еле мерцавшая душа последнего российского императора стала какой-то совершенно тусклой.
— Пётр, государь, поспеши! — обратился Брюс к последнему истинно русскому императору, точнее, его душе. И та ухнула в тело, которое еще не успело остыть и осознать факт своей смерти.
Души Брюса и Николая несколько мгновений наблюдали, как Пётр осваивается в новом теле, после чего удалились.
Оказавшись в теле Николая, душа Петра осознала, что снова стала глухой и слепой, ну, это по сравнению со своим бесплотным состоянием. А ещё… это тело было каким-то маленьким! Вот! Пётр, от природы довольно крупный мужчина (особенно на фоне своих коротышек-современников) никак не мог с комфортом вместиться в сие, довольно убогое вместилище.
Нет, вроде бы тело ему досталось вполне приличное: Николай за собой следил, был физически развит, не пренебрегал атлетикой, да и дрова рубил регулярно как сказали бы сейчас, пребывал в хорошей спортивной форме. Но дело-то не в форме, а её содержании!
И сейчас содержание никак не совмещалось с формой!
— Какую породу испоганили! — почти дословно произнёс Пётр слова, сказанные императором Александром Третьим своей супруге, датской принцессе[1].
Впрочем, у этого тела было одно преимущество — оно было живым! И устраиваться всё-таки как-то следовало. Иначе никак! И к появлению вызванных на срочную аудиенцию в Зимний трёх весьма взбудораженных этим вызовом персонажей, Пётр в теле государя Николая Александровича как-то, с горем пополам, освоился.
[1] Будучи под действием пары рюмок коньяку, отец Николая, Александр Александрович сказал своей супруге, датской принцессе и русской императрице, весьма миниатюрной женщине: «Какую породу испортила!» и глубокомысленно добавил: «Дура!». Императоры Романовы от Александра Первого отличались статью, были высокими, с хорошим телосложением, настоящими богатырями! Сам Александр Третий при железнодорожной катастрофе держал на своих плечах крышу вагона, давая возможность пассажирам выбраться из оного.
Глава четвертая
Говорится о вреде чая из трав
Глава четвёртая
В которой говорится о вреде чая из трав
Петроград. Зимний дворец. Покои императора
22 февраля 1917 года
Первую чашу пьём мы для утоления жажды, вторую — для увеселения, третью — для наслаждения, а четвёртую — для сумасшествия.
(Апулей)