— Нужно больше отдыхать, — ответила санитарка на немой вопрос Алисы.

Как хорошо, что он ничего не слышал! — промелькнуло в голове.

Но Алиса ошиблась. И скоро это поняла.

Глава 67

Алиса до сих пор вздрагивала, вспоминая тот разговор с Германом. Она сама тогда еще не переварила новости от брата, а тут Литвинов, чьи ментальные функции на удивление восстанавливались быстрее остальных.

Виной всему оказалось решение включить громкую связь, когда говорила с братом. Герман, заслышав русскую речь, попросил санитарку остановиться у двери. Он банально подслушивал, и нескольких фраз ему хватило, чтобы схватить суть.

Говорят, дети за отцов не отвечают? Алиса так явно не считала. Она настолько распереживалась, что поверила в то, что все беды Германа из-за нее. Потом уже ему пришлось ее успокаивать. Он осторожно гладил Алису по волосам, когда она захлебывалась от рыданий.

И в тот же день, сказал, что они возвращаются.

“Я его не боюсь”.

А вот Алиса боялась. И за Германа, и за себя, и за Пашку, и за маму… Но что она могла сделать?! Запереть? Он бы уехал без нее.

Мелькнула безумная мысль поговорить со свекром, но Герман велел не вмешивать своих родителей. А потом долго буравил Алису немигающим взглядом.

На Алтай они попали уже в августе, ни к одним, ни к другим родителям заезжать не стали. Хотя все их звали к себе. Соскучились. В итоге нашли компромиссный вариант — при пересадке в Москве повидались и с мамой Алисы (отец, к счастью, был в командировке), и с родителями Германа.

Встреча получилась неловкой и какой-то скомканной. Конечно, все друг по другу соскучились, это чувствовалось и в крепких объятиях и слезах в глазах мам. Софья Андреевна почти без умолку рассказывала все последние новости в коттеджном поселке, где они жили, Аркадий Львович поначалу отмалчивался, но конечно, не мог не похвастаться успехами своего бизнеса.

— Ждем тебя, сынок! Все мы тебя ждем!

Момент был проникновенный, но Герман даже не улыбнулся. Все полтора часа, которые они разговаривали, сидя в ресторане аэропорта, Литвинов вслух не произнес ни слова, хотя речь давалась ему уже намного проще. Он и с коляски не встал, а уже мог ходить, пусть и c помощью.

“Я вернусь”, — короткий, даже куцый ответ.

— Папу вот-вот могут назначить заместителем генерального прокурора! — в маминых, обычно таких невозмутимых глазах, заблестела гордость за мужа.

Алиса же еще больше внутренне напряглась, не удержалась, бросила затравленный взгляд на мужа, но тот лишь усмехнулся и взял жену за руку.

Его движение не ускользнуло от свекрови. Литвиновы, кстати, не удивились новостям. Явно знали.

“А мама в курсе, что папа сделал с Германом?” — задавалась она вопросом. — “Как она вообще может с ним жить?!”

— Кстати, Гера, — Софья Андреевна явно о чем-то вспомнила. — Я думаю, ты должен знать. Яна Ольховская выходит замуж. За заместителя папы Павла Красавина. Нас даже на свадьбу пригласили. Вот и вся ее любовь к тебе. Все-таки материнская любовь ни с чем не сравнима. Алиса, без обид, но когда у тебя будут дети, ты сама поймешь.

Улыбка Германа напоминала оскал, он неотрывно смотрел на мать, но молчал.

У Алисы засосало под ложечкой. Старая давно спрятавшаяся ревность всколыхнулась в груди. Она никогда не рассказывала мужу о том визите Яны в больницу, не хотела его тревожить. А он об Ольховской не спрашивал. И надо было про нее сейчас вспомнить?!

Прощание оказалось таким же сумбурным как и сама встреча. Алиса с радостью выдохнула, оставшись вдвоем с мужем.

— Она мне никто, — негромко произнес Герман, и Алиса даже вздрогнула от его голоса. — Только ты.

Внутри что-то оборвалось. Алиса отвернулась, уставилась на огромное крыло самолета, которое было видно из иллюминатора. Незаметным движением смахнула слезы с глаз.

— Я знаю.

И осторожно пожала руку мужа. Сейчас она как никогда чувствовала, что они остались вдвоем.

Алтайский край встретил их бархатным сезоном, неземной красотой и почти полным отсутствием привычной городскому жителю инфраструктуры.

Кроме санатория в округе не было ничего. Раз в три дня на пароме привозили продукты, которые за полчаса раскупались в местном магазине. Никаких тебе кафе и ресторанов, торговых центров и ночных дискотек.

Первую неделю Алиса просто спала. По 12-14 часов в сутки. Воздух оказался настолько богат кислородом, что она просто пьянела от него. Как и Герман. Он спал еще больше. После жесткого тайминга в женевской клинике, здесь все было непривычно расслабленно. Две, максимум три процедуры за день. Никто никуда не торопился, ничего от пациентов этакого не требовал.

Но через три недели Герман начал ходить самостоятельно. Как это произошло, Алиса не понимала, она просто смотрела и плакала от счастья. Смеялась как сумасшедшая, а он смеялся в ответ.