На повороте в сторону моего двора, Руслан неожиданно разрывает затянувшуюся между нами паузу.

— Нет.

Я даже не сразу соображаю, к чему он говорит свое категоричное «нет».

— Что «нет»? — переспрашиваю.

— Я не ходил к ней, дошел до входа, и…

— Передумал? — язвлю, сжав лямку ремня. Соболев заезжает в мой двор, сбавив скорость почти до остановки.

— Нет, тебя увидел. — Спокойно и как-то устало признается он. И только мне кажется, что звезды в моей вселенной вспыхнули звеньями надежды, как Руслан добавляет:

— Зря, наверное…

Господи! Знал бы он, что у меня тахикардия настоящая от его качелей, моих внутренних метаний, непониманий. Но тут я поворачиваю голову, и вполне ясно разливаю знакомую фигуру около своего подъезда. С упаковкой торта в руках. Герман. Переминается с ноги на ногу. Поглядывает на мои окна. Вон и телефон вытаскивает, кликает там что-то, а когда мой мобильный отдает трелью входящего, становится, очевидно — Вебер мне звонит.

Руслан резко глушит двигатель, на его губах сверкает хищная, опасная улыбка. Он дергает ручка, выходя на улицу.

— Ты куда? — оглушено спрашиваю я.

— Поздороваться, — бросает сходу Соболев. — Хорошие манеры никто не отменял.

Пока я отстегиваю ремень и выскакиваю из авто, Руслан успевает дойти до Германа и что-то ему сказать. Он тянет руку, и сперва мне кажется, хочет пожать ладонь Вебера, но потом я понимаю — нет, тут другое. Соболев выхватывает торт у Германа, бросив взгляд в мою сторону, мол, чего медлишь, шустрее.

— В чем дело? — торопливо спрашиваю, оказавшись, наконец, рядом с парнями. Коробка с тортом оказывается у меня в руках, Руслан ее практически силой впихивает. Да и в целом его лисьи глаза полыхают чем-то таким, у меня и слов подобрать нет. Это не злость или гнев, больше похоже на вспышку ревности. Но я в это отказываюсь верить. Не после того, как Соболев то с одной переспал, то с другой. Он ветреный, и я для него не больше, чем очередной трофей на полке. Если, конечно, меня вообще в эту категорию занесли.

— Холодно уже, решил побыть благородным самаритянином, — кривит губами Руслан, затем подхватывает под локоть Германа и толкает в сторону своей машины. — Подвезу товарища. А то замерзнет, как ему потом девочек ублажать? Не хорошо.

Вебер делает несколько шагов, брови его хмурятся, и он одергивает руку Соболева.

— Ты в конец офигел, однокурсник? — рычит Герман.

Я тоже не остаюсь в стороне, понимаю, что происходящее может вообще к ужасным последствиям привести. А уж зная, какой-то Соболев взрывной, не удивлюсь, если он и кулаками махать решит. Нет, такого допускать нельзя.

— Я тебе ведь говорил, — грозно рычит Руслан, но я не вникаю в его слова. — Ты настолько тупой, что нужно повторять дважды?

Поставив торт на заснеженную землю, хватаю Соболева за руку.

— Прекрати, — требовательно прошу его. Наши взгляды как раскаты грома в грозовом небе. Они встречаются, разносят друг друга вдребезги и разлетаются искрами. От них воздух плавится, не хуже раскаленного металла.

— А если нет? — он вдруг поддается на встречу, опаляя своим дыханием мои губы. Вены гудят, кровь по ним настолько разгоняется, что тело пронимает волной дрожи. Пульс частит. Желание такое дикое, безумное, как хищник, впивается в меня, подталкивая сделать безрассудство. Либо поцеловать этого парня, либо ударить его. Со мной такого никогда не было. Я чувствую себя влюбленной дурой, у которой отказали мозги.

— Тебе не надоело еще? — прищурившись, отвечаю немного грубовато. Ведь еще несколько минут назад мне казалось, что мы можем существовать на одной территории, при том вполне себе мирно, и снова катастрофа.

— А тебе? — вопросом на вопрос, как удар по дых.

— У меня все нормально! — прикрикнув, шиплю, не отводя взгляда.

— Поэтому решила резко разнообразить личную жизнь? — он еще ближе наклоняется, хотя куда уж ближе. На секунду, не больше, но сердце представляет, что Руслан хочет меня поцеловать. Впиться в мои губы. С жадностью. С обуреваемым желанием. Точно таким же, какое полыхает во мне. Но я опять напоминаю себе о той фотке, о девушках…

И… меня накрывает. Ну правда, сколько можно? Последние недели я как на пороховой бочке, не знаю, в каком месте рванет. Устала. Невыносимо все это. И близость Соболева. И взгляды его. И поведение. Хватит. Пора что-то делать с этим.

Размыкаю губы, чтобы спросить у Руслана, почему он так себя ведет. Что ему, в конце концов, нужно от меня. Но Герман внезапно вырастает между нами, отдалив меня от Соболева. И вот магия под названием «любовь-ненависть», что шпарит не хуже огненных стрел, развеивается. Будто два магнита, которые должны были соединиться силой взаимного притяжения, выбросили в разные стороны.