По-русски самый известный роман Каффки — Цвета и годы — вышел в 1979 году в переводе Олега Россиянова, но, увы, как и многие достойнейшие тексты венгерской культуры начала XX века (часто в очень приличных переводах), растворился в море «литературы стран народной демократии» вместе с классическими для венгерского читателя текстами Дюлы Круди, Деже Костолани, Михая Бабича и многих других авторов журнала Нюгат.

Оксана Якименко

Их было двое: студенты с пылким воображением, умные, высокомерные и сильные. Молодые, одинокие, уверенные в себе и красивые юноша и девушка — и вот однажды они встретились.

Девушка совсем недавно переехала в Пешт. В жизни она знала только книги. В детстве ей так часто твердили: «Ты уродина!» — что потом, когда стали обращаться по-другому, она уже не верила. С самого начала она сталкивалась лишь с печальными вещами и боялась всего, что весело и приятно. А это всегда играет с человеком злую шутку. Девушка знала: только книги неизменны, верны и надежны. И чуть-чуть спесивы — это она тоже в них любила.

Молодой человек учился в городе уже несколько лет — и не только по книгам. Он легко справлялся со всем в жизни — иногда с такой неудержимой быстротой и такими извилистыми путями, что это казалось почти нездоровым. Бедняга вился чистым чертом и порой не успевал спокойно подумать: он помнил только глубокое удивление, которое охватывало его каждый раз, когда ом ценой нешуточной борьбы вдруг добивался чего хотел, — за карточным столом, в фехтовальном зале, в гостях у женщины или в многослойных чертежах.

— Вам нужно познакомиться, — сказала милая, кроткая молодая женщина, которая приходилась юноше сестрой Так они и встретились однажды солнечным весенним утром.

Юноша только пришел с соревнований по гребле — а девушка еще была на службе. Она хотела помолиться в никому не известной церквушке в Буде — по ее суеверным представлениям, так было действеннее. Она пошла туда, чтобы поблагодарить небеса за особую милость: за то, что смогла приехать сюда из провинции и выучить много разных вещей, и за то, что не стала такой же несчастной, как другие женщины в семье, которые сначала очень кого-то любили, а затем выходили замуж — или выходили замуж до того, как успевали полюбить.

— Сегодня сюда кое-кто придет, — сказала, обнимая юношу, мама Иза, кроткая маленькая женщина двадцати лет. — Так и представляю, как вы будете философствовать.

Салон мамы Изы был свежим, юным и полным цветов.

В широком распахнутом окне весенний ветер играл занавесками с узором из роз, а внизу, на улице, солнечный свет, смеясь и торжествуя, бликом отражался от проносящихся мимо экипажей на мягких рессорах. Мама Иза, вся растрепанная, лежала на ковре и развлекала розовенького младенца.

Там и произошло знакомство.

Девушка подозрительно и недружелюбно, почти смущенно, протянула юноше руку, а тот смерил ее пристальным взглядом с головы до ног — и улыбнулся.

Они стали видеть друг друга очень часто — каким-то случайным образом чуть ли не каждый день.

— Интересная девушка — странная, — сообщил юноша, Петер, младшей сестре. — Умна, как взрослая женщина, а наивна, как ребенок. Странная.

«Очень рассудительный молодой человек, — думала порой Магда, девушка, перебирая книги. — Умный, а главное, не опасный. С ним можно говорить не жеманясь. Наверное, он уже заметил, что за мной не надо ухаживать, как за другими».

Но этого-то юноша тогда как раз и не заметил.

«Понятное дело, — решил он, — пора закрутить небольшой роман. Легко начать милый изящный флирт и в нужный момент закончить. Более подходящей ситуации и не придумаешь».

Того же мнения придерживались и остальные: Иза, ее муж и тетушки, заявившиеся на полдник. Заинтересовался даже малыш, который среди кружевных подушек тихо напевал на своем собственном языке:

— Правда? Ну правда ведь?

Магда взяла младенца на руки — а Петер склонился над ней, и пряди их волос соприкоснулись.

Понятно, что так и надо было продолжать, чтобы все закончилось, как водится, умеренным количеством слез,

мрачным сном о девичьем разочаровании. Сейчас девушке как раз полагалось вспыхнуть до ушей.

Она не вспыхнула. Магда встала, пригладила волосы и, посмотрев в зеркало, произнесла: «Ого! Все-таки нет!»

Петер внимательно оглядел стройную девушку с ледяным взором и сказал про себя с чувством, в котором было и радостное изумление: