— Понятия не имею, что он ей сказал. — Эмма сжала в руках подол сарафана. — Он… даже не знаю. Очень высокий. Аккуратный. У него высокий лоб, и прямой нос. Длинные… волосы, очень ухоженные. Лиловые глаза. Очень светлая кожа. Ходит, обычно, в рубашках или костюмах.

— Красивый, в общем. — Даглас усмехнулся. — Презентабельный. Ты не сказала, как его зовут, но так точно описала его портрет, что спутать с кем-то, если я его увижу, будет просто невозможно. — Он вздохнул. — Ты его сильно любила, да? Привязанность… к своему первому мужчине обычно довольно прочная, особенно в таком случае. Сильно, не отвечай, я вижу. — Врач как-то странно улыбнулся, затем вновь прикрыл глаза. — Вряд ли ты нуждаешься в чьих-то советах сейчас, но я скажу. Отпусти его. Он сказал, что относился к тебе, как к сестре? Тогда дай ему то, что он хочет. Относись к нему, как к брату. Всякий раз, когда его видишь, повторяй себе, что он — твой брат. А любить брата как мужчину нельзя. Ему можно пожелать счастья с другой женщиной.

— С другой? — Эмма чувствовала, как перед глазами все плыло, а в грудь словно всадили гигантское копье. Пожелать Ему счастья, пожелать любви, когда все в душе трескается и рвется. От боли, ревности, обиды. Мысль о том, как Нейт прижимает к себе другую, как смотрит на нее и говорит, что хочет, прожигала насквозь. Одна только мысль, хотелось рыдать. Фастер всеми силами избегала представлять это, а прямо сейчас перед глазами встала картина. Пуговицы с рубашки летели в сторону, он… держит её за ягодицы, притягивает к себе.

А она стонет под ним. И как именно, Эмма знала. Прямо сейчас, находясь в спортивном зале, ей хотелось заткнуть уши и закричать. Её Нейт любил только её, но «её Нейт», и Нейт настоящий — разные люди. «Её Нейт» жил только у Фастер в голове. Настоящий же снисходительно помогал подруге из детского дома, и так же снисходительно называл сестрой.

— Плохо себя чувствуешь? — С грустью спросил Даглас. — Не жди от себя… слишком много. Жизнь поступила с тобой очень жестоко, но со временем станет легче. Станет, я обещаю.

— Жизнь? — Девушка наклонилась, и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Хотя бы с той позиции, что ты не можешь просто так уйти. Но твоя слабость… мы её подлечим. Из дома «брата» ты уйдешь на каблуках. И ни разу не обернешься. — Мужчина положил пациентке руку на спину, и та вздрогнула от этого прикосновения. — Ну что, начнем? Пусти свою боль во благо. Вставай и иди, а я… буду тебя поддерживать. До тех пор, пока ты сможешь идти рядом и без моей помощи. — Доктор лучисто улыбнулся, и тряхнул головой. — Ну что, начнем?

Эмма уверенно, утвердительно кивнула. Нейтан её не любит. Но неужели это означает, что без него она должна погибнуть? Как придаток-неразлучник. Зачахнуть и скорчится, словно хрупкий цветок. Кактусы… не умирают так просто. Они долго могут жить без воды, и накапливать влагу в себе, потому такие пухлые и несуразные. Но у них есть свои плюсы. Например, стойкость. Расти в тех условиях, где никакой другой цветок не выжил бы. У всех… есть свои плюсы.

Фастер сжала зубы. Доктор Даглас с улыбкой показывал, как нужно стоять на одной ноге, и зачем так важно закрывать при этом глаза. «Ты не смотришь на свои ноги, пока идешь, это нормально. Не нормально на них смотреть. Но, если ты наденешь каблуки прямо сейчас — тут же начнешь смотреть вниз, потому что не чувствуешь равновесия. Закрой глаза, встань так, как я тебе показал. А будешь падать — я тебя поймаю».

Поймаю.

* * *

Ноги дрожали от усталости, однако Фастер упорно шла домой. Не вызывала такси, и даже старалась лишний раз не присаживаться. Нельзя поощрять проблему, нужно над ней работать. Почему-то слова о том, что она могла бы быть сильнее, коробили. Коробили, и заставляли с яростью сжимать зубы, даже тогда колени тряслись. Кактусы… ветром не сносит, они плотно стоят на земле.

В окнах дома уже горел свет, хотя тьма еще не опустилась на город. Глухие удары в груди тут же участились, и пульс начал ощущаться в висках. Мужской силуэт ходил по кухне из стороны в сторону, и активно жестикулировал. Иногда рядом с ним появлялся женский, но тут же растворялся за шторой.

Влажной рукой Эмма дотронулась до входной двери, и вошла внутрь. В темный коридор, и голоса сразу стихли. Штайнер тут же вышел из кухни, и сузил глаза.

— Долгая, однако, физиотерапия. Добрый вечер. — Молодой человек скрестил руки на груди и склонил голову в сторону. — Будешь есть? Или сегодня опять «я не голодна»?

— Нейт. — Она подняла глаза на его силуэт, и судорожно выдохнула. В груди что-то защемило. Стоит здесь, перед ней. Прищуривается… наверняка, хотя Фастер даже не видела его лица. Высокий, статный. И пах так же приятно, как и всегда. И наверняка теплый. Горячий.

Брат.

— Что? — В голосе слышалось раздражение. — Ты будешь есть или нет?

— Нет. Я купила в городе кофе и салат. Ничего не буду больше, спасибо. — Девушка судорожно выдохнула и, расстегнув туфли, шагнула в дом.

— Начинается. — Ей казалось, он закатил глаза. Раздражение в тоне усиливалось. — Салат за весь день, ну да. И опять эти туфли. Туфли, ты еле ползешь. Для кого это? Ну для кого, скажи?! Кто на тебя смотрит в этих туфлях?!! — Он резко подался вперед, схватил их за тонкие кожаные ремешки, и поднял. — Какой смысл ходить на физио, когда у тебя заботы о себе как у овоща?! Возьми мои деньги, купи себе гребаные кеды!! Тогда, может, от физкультуры будет хоть какой-то прок!! Давно нужно было их выкинуть, чтобы ты не страдала дурью, которую я потом расхлебывал.