— И чего делать, Фёдорыч? — когда разбирательство было законченно и весь личный состав дружно отправился кто под арест, а кто на «губу», генерал-полковник остался с верным адъютантом и вдруг словно постарел лет на десять. — Как не крути, я сам во всём виноват. Знал же про этого деятеля, городской военком докладывал, но я рукой махнул, мол сами разбирайтесь. И ведь не свалишь ни на кого, кто главный в округе? Я! И такой позор допустил!

— А мне кажется не всё так страшно, — Петренко отложил в сторону фуражку и расслабился. — Скорее уж наоборот.

— Объясни. — Дмитрий Иванович перевёл мутный взгляд на старого товарища и, внутренне встряхнувшись, собрался. — Чего тут хорошего?!

— То, что Семён в стройбат попал — мелочи, — начал растолковывать не слишком хорошо соображающему от шока генералу Николай Фёдорович. — присягу он не принимал, так что на основании того, что данные неполные забрать его оттуда проще простого. Никто не станет держать Мастера-энерета среди «королевских войск». Плюс его бронь, короче я не вижу проблем.

— Даже если местные упрутся, всё равно им придётся Семёна в другую часть переводить. — согласно кивнул Калинин, начиная мыслить рационально. — Но это пока не тянет на решение проблемы. Проклятье! Если бы этот засранец сразу мне позвонил…

— То никуда бы не поехал. — закончил фразу адъютант. — Сам знаешь, Семён служить не хотел. А так, он уже в армии. Надо только донести до него мысль, что уйти сейчас будет позорно. Хуже, чем служба в стройбате.

— А… ведь это мысль! — окончательно пришёл в себя генерал-полковник. — Ну Фёдырыч, ну голова! Ведь действительно, не хотел Сёмка в армию идти, всё, мол, я и на гражданке родину защищаю. А сейчас-то деваться ему некуда!

— Именно, — кивнул Петренко. — Не знаю, почему он сразу бучу не поднял, может не хотел конторских привлекать, может перед тестем будущим было неудобно, может посчитал что это ты людей послал, да ссориться не захотел. Но сейчас обратной дороги нет.

— Лично слетаю, поговорю. — хлопнул себя по коленям практически счастливый генерал. — Заодно обсудим, где хочет служить. С местными договорюсь, куда они денутся. В крайнем случае вызовем его в командировку на завод, там уже не отвертишься, особый контроль, не пустят так и за саботаж можно присесть.

— Сикорскую стоит в известность поставить. — подсказал Николай Фёдорович. — Она тоже через свои связи может поспособствовать, у Семёна с ней хорошие отношения.

— Да и без Матушки Зимы справимся! — отмахнулся Калинин, но тут же поправился. — То есть в известность её поставим обязательно, но лишь по факту. А там пусть сама решает. Эх, Семён, задал задачу! Но этого паскуду военкома я всё же на северах сгною. Моего внука в стройбат! А ведь он им говорил, не поверили! Ну ничего, полярная ночь долгая, будет время обо всём подумать. А то ишь, ты, генерала ему подавай! Вот и будет белыми медведями командовать, раз людьми не может. И пусть попробует их не призвать, так до конца жизни и будет за полярным кругом куковать, уж я это могу гарантировать. Стройбат, надо же!

Глава 7

Я мерно бухал берцами по подмёрзшей спортивной дорожке части, стараясь не выбиваться из общего темпа. С утяжелителями на руках и ногах это было не так уж и просто, но поскольку бег для меня был штукой привычной, пока всё получалось, в отличии от новичков, давно уже забивших на подобные тренировки. Хотел бы сказать молодых, но нет, самым юным тут был я, а большинству призывников уже стукнуло двадцать один. Самому старшему вообще двадцать восемь уже намотало, он недавно закончил аспирантуру, и теперь свежеиспечённый кандидат наук в ранге Кандидата вместе со всеми бежал утренний кросс, поскольку энергеты были военнообязанными без исключения, а призывной возраст для рангов выше Разрядника был поднят до тридцати пяти лет. Вот такая загогулина. И главное, я вполне мог откосить, бронь от завода это позволяла, но по идиотскому стечению обстоятельств перехитрил сам себя, поверив в некую операцию прикрытия, или чего я там себе накрутил. Вот же кретин!!!

Дед прилетел утром, заняв кабинет командира части. Спорить с генералом-полковником, пусть и не его непосредственным командиром тот просто не решился, срочно вызвал меня и ретировался, оставив помещение победителю. Я в этом время как раз смотрел странное для гражданского действо по названию утренняя уборка казармы. Подъём, зарядка по форме одежды номер два, затем, наконец, можно было умыться и оправиться. Тот ещё аттракцион, когда желающих больше шести десятков, а посадочных мест в сральнике всего четыре. А за попытку справить нужду в раковину простой как валенок «Бомба» получил знатного леща.

И я даже одобрил это действие, хотя вчера ночью у нас с «дедами» состоялась воспитательная беседа на тему беспредела в отдельно взятой роте. Пришлось на примерах объяснять, что воспитывать молодёжь это одно, а обирать их и гнобить это совсем другое. Например, бить табуретом и резать ножом кого-то категорически недопустимо. И за это может очень больно прилететь от злого Мастера. Пытавшегося скалиться в мою сторону кавказца я снова приласкал Шоком, пообещав засунуть ему нож так глубоко, что не каждый хирург возьмётся вытащить. А в подтверждение смял клинок в кулаке, сделав из него небольшой шарик. Уж не знаю, проникся он или нет, но притих.

Не знаю, может стоило позволить ему ткнуть меня своей зубочисткой, всё равно толку от этого не было бы. На ранге Мастера физическое тело уже настолько напитывается энергией, что ножом его не проймёшь. Ну без дополнительного усиления точно. Хотя обжабится. Будут ещё меня всякие мужики тыкать. Не по-нашему это, не по-советски. Я лучше ему в морду дам. Надёжней будет.

Остальные вроде бы мне вняли, по крайней мере ночь прошла спокойно, а вот утром после зарядки и оправления началось то самое представление, поразившее меня своей буквально балетной хореографией. Да и как тут не поразиться, когда вернувшаяся в казарму толпа вдруг без команды хватает кровати и дружно утрамбовывает их в один угол казармы. При это двое бойцов сматывают ковровую дорожку со «взлётки» и волокут её на улицу, выбить пыль. В это же время человек пять начинает с огромной скоростью мыть и подметать освободившееся пространство. Как только оно начинает сверкать чистотой, та же толпа хватает кровати и волокёт их в вычищенный угол, а уборщики принимаются за место, где те стояли до этого.