Впрочем, пока этого вопроса мы не касались, разве что в теории, да и то вскользь. А весь последний месяц, кроме учёбы и тренировок мы снова упражнялись в шагистике, готовились к параду в честь Первомая. Да, время в армии летело незаметно, казалось, вот только была вся эта суета с призывом, потом присяга, Новый год, а вот на дворе уже весна. Первые полгода службы практически пролетели и скоро мы из «духов» должны были превратиться в «слонов», но с этим была проблема.

Дедовщины у нас в роте не водилось ни в каком виде. Нет, в части были так называемые старослужащие, но во-первых, они и сами были призваны уже в достаточно взрослом возрасте, во-вторых, практически никто из них в части не жил, только самые залётчики, остальные предпочитали снимать квартиры в посёлке. Ну и последний момент, кроме негласной армейской традиции, больше никаких мер воздействий на так называемых «духов» у них просто не было. Попробуй дай мне по ушам, так можно и свои потерять. За мной не заржавеет.

В других ротах, где служили Юниоры и Разрядники внутренняя иерархия всё же сохранилась, но их просто было больше и призывы шли как положено, а не как у нас, если соберут достаточно Кандидатов и Мастеров. Собственно, поэтому обычно наша рота пополнялась только осенью, в весенний не успевали, будущие стражи родины массово защищали дипломы и кандидатские. А вот к осени они уже освобождались, оформлялись на работу и тут их и поджидали военкомы.

Мне просто повезло со временем, иначе пришлось бы служить с Разрядниками. Не то что меня это напрягало, но там по любому не удалось бы избежать определённых эксцессов. Мне и так хватало проблем, хотя последнее время в нашем противостоянии с замполитом образовалось некоторое затишье. То ли у него темы закончились, то ли понял, что на меня это не действовало, но Калныныш оставил меня в покое. Да и с парнями из роты отношения выправились.

Оно, конечно, когда с подачи товарища майора меня всячески обличали, я казался самим воплощением антисоветчины, но время шло, а я крамольных разговоров не вёл, от нарядов не косил, заграничными шмотками не козырял, деньгами не сорил, да и вообще свою исключительность никак не выпячивал, предпочитая быть как все. Особого отношения офицеров ко мне тоже замечено не было, разве что Кулешов чаще всего выбирал в качестве спарринг-партнёра, но тут неизвестно, кому больше повезло, то ли мне, то ли тем, кого не выбрали. Бился инструктор жёстко и от нас того же требовал. Короче не тянул я на контру поганую и буржуйского шпиона.

Ещё один фактором, на мой взгляд, оказавший значительное влияние для нормализации отношений в коллективе, оказались мои боевые качества. Занятия по рукопашному бою никто не отменял, да и все парни в той или иной мере умели боксировать и бороться. Но мало кто мог делать это на моём уровне, а уж если речь заходила об вооружённой схватке, то мне и вовсе не было равных, особенно если имелась возможность выбрать не нож, а хотя бы палки.

Почему хотя бы? Да потому что-то же «Лезвие», прекрасно ложилось на предмет, это оказалось как раз та техника, что я подсмотрел у африканцев в Париже. И я не советовал бы обычным людям пытаться сражаться врукопашную с энергетом, вооружённым даже палкой. Порубит в капусту. Эти техники мы тоже отрабатывали, но не сегодня. Сегодня у нас был день дистанционных атак и к вечеру даже я с трудом таскал ноги. Монотонная работа выматывала скорее морально, а учитывая, что я параллельно отрабатывал другие техники или в уме решал задачи, просто для улучшения контроля двух потоков сознания, так что уставал не меньше остальных. И очень удивился, когда перед отбоем к нам в казарму буквально ворвался Калныныш, с нашим командиром роты и ещё парой смутно знакомых офицеров из части. В душе тут же заскребли кошки, предчувствуя большие неприятности, но я не мог понять, откуда исходит угроза.

— Смирно! — капитан Пронин был явно недоволен вторжением, но был вынужден подчиняться. — Дежурные ко мне! Приготовиться к проверке!

Собственно досмотры прикроватных тумбочек у нас проходили регулярно, как и во всех других ротах. При этом ни старшина, ни капитан особо не злобствовали, разрешали и гражданские мыльнорыльные, хорошую, многослойную туалетную бумагу, и книги, разве что за еду дрючили по полной. Про разное запрещённое, то бишь почти всё, говорить не буду, чай не на курорте. Короче, дело это было привычное, но поведение замполита наводило на конкретные мысли, от чего становилось не по себе.

— Это что?! — естественно Калныныш тут же нашёл к чему придраться, буквально во второй тумбочке обнаружив импортную мазь для ног. — Мы, значит, боремся с проклятыми капиталистами, а ты их поганью ноги мажешь?!!

— Это болгарская, — Максим Нестеров по глупости попытался спорить и тем самым лишь дал повод замполиту закопать себя ещё глубже. — Они же наши, советские.

— Я смотрю, у вас, товарищ капитан, идеологический уровень роты на уровне плинтуса, — майор презрительно швырнул тюбик себе под ноги и наступив на него направился дальше. Мазь, естественно, разлетелась по полу, а взгляд Пронина не сулил ничего хорошего залётчику. — Хотя чего я ожидаю с таким комсоргом. Рядовой Колесников! Чем вы объясните то, что ваши товарищи, вопреки всем наставлениям и заветам партии гоняются за товарами нашего идеологического противника?!

— Виноват! — в отличии от Нестерова, Егор был опытным аппаратным работником, пусть и юным и понимал, что никакие оправдания не помогут. — На ближайшем собрании…

— Да что ты мне теперь рассказываешь! — отмахнулся Улдис Теодорович. — Работа должна вестись планомерно, каждый день! Увидел, что твой товарищ сбился с пути, подойди, поговори! Объясни, что этим он не просто нарушает кодекс строителя коммунизма, он фактически предаёт всё, за что боролись наши деды и отцы!

Меня подмывало спросить, а его отцы и деды случайно не в Латышской дивизии СС служили, но я сдержался. Это у нас после распада Союза много этой нечисти повылазило, здесь же они сидели тише воды, ниже травы. Да и вряд ли потомка нацистов приняли бы в партию, скорее уж его предки были из латышских стрелков, воевавших за большевиков во время революции. Что, впрочем, не отменяло некой надменности в поведении замполита. Наоборот, он явно считал себя кем-то вроде новой аристократии, номенклатурой, стоящей над серой массой. От чего не нравился мне ещё больше.

— Я буду поднимать вопрос о снятии тебя с должности комсорга, в связи с несоответствием занимаемой должности, — естественно Калныныш не мог упустить такую возможность избавиться от Егора. — Давайте дальше. Это что? Чья это задница слишком нежная, что её нужно вытирать трёхслойной бумагой с ароматом персика?!!

Наученные горьким опытом бойцы молчали, хотя именно эту бумагу продавали в «чипке» и замполит не мог об этом не знать. Конечно, в туалете имелась и уставная, производства легендарного Картонно-Бумажного Комбината из Набережных Челнов. Та самая, для которой острословы составили инструкцию о проверке отрыва перед употреблением в дело на предмет металлической стружки и щепы. До такого, конечно, не доходило, но качество уставного пипифакса удручало и заставляло вспомнить о том, что солдат должен стойко переносить все тягости и лишения воинской службы. Впрочем, как и положено халяве, здоровенной бобины такой бумаги всё равно хватало не больше чем на пару дней и вполне можно было нарваться на ситуацию, когда приспичило, а нету. И тут свой рулончик мягонькой бумаги всегда приходил на помощь.