Ну, что же, - сказал я, - если вы побольше расскажете мне о мадам Граун, я, может быть, и утешусь.

Не знаю отчего, но атмосфера этого дома как-то располагала меня к аффектации в речах и манерах.

И даже более того, - сказала она, воздевая палец с острым ноготком, j'ai une petite surprise pour vous. Но сначала мы выпьем чаю.
– Я понял, что на сей раз мне не избегнуть комедии чаепития; и вправду, горничная уже катила столик с посверкивающим чайным прибором.

Поставьте сюда, Жанна, - сказала мадам Лесерф.
– Да, вот так.

Теперь вы должны рассказать мне как можно точнее, сказала мадам Лесерф, - tout ce que vous croyez raisonnable de demander а une tasse de thй. Я подозреваю, вы любите добавить немного сливок, ведь вы жили в Англии. А знаете, вы похожи на англичанина.

Предпочитаю походить на русского, - сказал я.

Вот русских, боюсь, я вовсе не знаю, не считая Элен, разумеется. Эти бисквиты, по-моему, довольно милы.

А что же ваш сюрприз?
– спросил я.

У ней было чудное обыкновение внимательно смотреть на вас - не в глаза, нет, а на нижнюю часть лица, словно у вас там крошки или что-то еще, и неплохо бы это смахнуть. Сложена она была для француженки очень изящно, а прозрачная кожа и темные волосы представлялись мне весьма привлекательными.

Ах!
– сказала она.
– Я спросила ее кое о чем, по телефону, и...
– она помедлила, видимо наслаждаясь моим нетерпением.

И она ответила, - сказал я, - что никогда не слыхала этого имени.

Нет, - сказала мадам Лесерф, - всего-навсего рассмеялась, но мне этот ее смешок знаком.

Кажется, я встал и прошелся по комнате вперед и назад.

Ну, - наконец сказал я, - вообще говоря, это не повод для смеха, не так ли? А она знает, что Себастьян Найт умер?

Мадам Лесерф прикрыла темные бархатистые глаза в безмолвном "да" и вслед за тем снова взглянула на мой подбородок.

Вы с ней виделись в последнее время, - я хочу сказать, видели вы ее в январе, когда известие о его смерти попало в газеты? Она опечалилась?

Послушайте, мой дорогой друг, вы странно наивны, - сказала мадам Лесерф.
– Есть разные виды любви и разные виды печали. Положим, Элен - это та, кого вы ищете. Но зачем полагать, что она любила его настолько, чтобы оплакивать его смерть? Или, быть может, она любила его, но у нее особые взгляды на смерть - такие, при которых истерики исключаются? Что мы знаем об этом? Это ее личное дело. Она, надеюсь, все вам расскажет, но до того времени вряд ли будет справедливым ее оскорблять.

Я ее не оскорблял, - воскликнул я.
– И сожалею, если сказал что-то несправедливое. Но расскажите же мне о ней. Давно вы ее знаете?

О, за последние годы, не считая этого, я виделась с ней нечасто, она, знаете ли, все в разъездах, - но мы вместе учились в школе, здесь, в Париже. Ее отец был русский, художник. Она совсем еще девочкой вышла замуж за того дурака.

За какого дурака?
– заинтересовался я.

Ну, за мужа своего, конечно. Большинство мужей - дураки, но тот был hors concours. По счастью, это тянулось недолго. Попробуйте моих.
– Она вручила мне и свою зажигалку тоже. Бульдог зарычал во сне. Она подвинулась и свернулась на софе, освободив для меня место. А вы, похоже, мало знаете женщин, да?
– спросила она, погладив себя по пятке.

Меня интересует только одна, - ответил я.

А сколько вам лет?
– продолжала она.
– Двадцать восемь? Я догадалась? Нет? О, ну, тогда вы старше меня. Но не важно. О чем это я говорила?.. Да, я кое-что знаю о ней из ее рассказов, ну и то, что сама раскопала. Единственный мужчина, которого она любила по-настоящему, был женат, это еще до ее замужества, она тогда была худышка, понимаете?
– и он то ли устал от нее, то ли еще что. После у ней были романы, но, в сущности, это не имеет значения. Un coeur de femme ne ressuscite jamais. Потом приключилась одна история, о ней она мне рассказала подробно,- эта была довольно печальной.

Она рассмеялась. Зубы ее были великоваты для маленького, бледного рта.

У вас такой вид, будто моя подруга была вашей любовницей, - сказала она, дразнясь.
– А кстати, я все хотела спросить, откуда у вас этот адрес, - я имею в виду, что заставило вас искать Элен?

Я рассказал ей о четырех адресах, полученных в Блауберге. Назвал имена.

Это великолепно, - вскричала она, - вот это, я понимаю, энергия! Voyez vous зa! И вы ездили в Берлин? Она еврейка? Обворожительно! А других вы тоже нашли?

Одну повидал, - сказал я, - этого хватило.

Которую?
– спросила она, корчась от неуемного веселья.
– Которую? Мадам Речную?

Нет, - сказал я.
– Ее муж снова женился, а она исчезла.

Но вы прелестны, прелестны, - приговаривала мадам Лесерф, утирая слезы и зыблясь от нового смеха.
– Представляю, как вы врываетесь к ним и натыкаетесь на ни в чем не повинную парочку. Ох, я сроду ничего не слыхала забавней. И что же, его жена спустила вас с лестницы или как?

Оставим это, - сказал я с некоторой резкостью.