В понедельник утром офис меня встречает звуками набирающего обороты скандала.

— А я против! Мы обсуждали, что разберемся с Юлей сами… Зачем это все?!

Та-а-ак. Даже интересно. Стащив с плеч пальто, решительно толкаю дверь в небольшую переговорную, в которой меня дожидается целая делегация во главе с Наумовым. Присвистываю, обводя насмешливым взглядом собравшихся.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

— Привет, Юль, — вскакивает на ноги Стася. За полтора суток, что мы не виделись, она осунулась и даже, кажется, похудела. Понятно, почему Наумов на стреме. Я бы за своих мальчиков вписалась тоже, какой бы ни была ситуация.

— Это по мою душу, что ли? Может, представишь нас?

— Нет! В этом нет совершенно никакой необходимости, — тараторит Стаська. — Эти люди уже уходят.

— Мои юристы, — перебивая дочь, напряженно замечает Наумов. — Присядь, пожалуйста. Есть разговор.

— Папа, я же тебя русским языком попросила! — ахает Стася. И честное слово, мне очень приятно, что это не ее идея — натравить на меня этих типов в дорогих костюмах. Все же в главном я не ошиблась.

— Да я, в общем-то, не против, — вздыхаю, опускаясь в предложенное кресло. — Давайте обсудим.

По факту я не вложила в этот бизнес ничего, кроме времени и своих идей. Если честно, вступив в мир большого бизнеса, в глубине души я была готова к тому, что останусь у разбитого корыта. Хотя тут мне им даже предъявить нечего — никто же меня не гонит. Я сама захотела слиться на полпути.

— Вот, ознакомься, пожалуйста. Если что-то непонятно, Федор Дмитриевич с удовольствием тебе объяснит, — берет слово Наум, подталкивая ко мне кожаную папку с документами. Интересно, он правда думает, что я настолько наивная, чтобы обратиться за разъяснениями к его юристу, когда налицо конфликт интересов?

— Спасибо. — Вскидываю ресницы. — У меня есть свой… толкователь.

Уж поди, Алка разберется, что да как, пусть это и не ее специализация.

Задержав на мне взгляд, Наумов резко кивает. Что-то похожее на уважение мелькает в его глазах и тонет в искорках смеха. Странно.

Настороженно пробегаюсь по бумажкам. Ну, собственно, примерно так я это и видела. Все логично. И подробно, ну просто до занудства. Я деликатно зеваю в кулак, как вдруг взгляд цепляется за абсолютно нескромную цифру — сумму отступных. Мои брови удивленно взмывают вверх, прежде чем я успеваю нацепить на лицо маску невозмутимости. Еще один неожиданный факт, да. Который для других мог бы даже оказаться лестным, тогда как я не могу отделаться от неприятной мысли, что от меня хотят откупиться любой ценой.

— Не думаю, что мой вклад оценивается в настолько крупную сумму.

— Сумма вполне рыночная. Я не склонен сорить деньгами.

— Окей. И в чем подвох?

— Нет никакого подвоха, но…

— Значит, все-таки «но», — усмехаюсь, — да нет, вы продолжайте!

— Но мы со Стасей все же предпочли бы оставить все как есть.

— В смысле, чтобы ты никуда не уходила, — поясняет та, не без труда овладев собой. — Пожалуйста, Юль. Не руби с плеча. Просто подумай. Неделю, две — сколько тебе потребуется, чтобы убедиться, что ты поступаешь правильно.

— А если я уже все для себя решила?

— Тогда мы подпишем документы прямо сейчас. Ты получишь свои отступные, а Стаське придется пахать втрое больше, чтобы довести дело до ума.

Я не любитель потянуть кота за яйца, поэтому хочу отказаться, но пока подбираю слова, чтобы никого не обидеть, Наумов продолжает:

— Ты, кажется, хотела дать почитать составленные бумаги своему юристу…

— Ладно, — нехотя соглашаюсь я, хотя документы прозрачны, и в этом нет совершенно никакой необходимости. Наверное, просто нужно признать, что я очень сильно загорелась нашим проектом, чтобы вот так одним росчерком пера обрубить концы. — Тогда, если это все, я пойду.

— В четверг у нас пробный запуск линии. Ты придешь? — напряженно интересуется Стася.

— Постараюсь. Всего доброго, господа.

Выхожу, ощущая на себе ожогом взгляд Наумова. Надеваю сброшенное пальто. Просовываю руку в карман, в задумчивости поглаживая забытый там телефон. У меня осталось еще одно незаконченное дело. Убираю из черного списка номер Данила и жму на дозвон.

— Да неужели? — фыркает этот гад.

— И тебе не хворать, Дань. Я тут собрала твои вещи, можешь за ними подъехать.

— Хрен с ними — с вещами. Ты мне лучше скажи, что со Стаськой.

— Это ты у нее спроси.

Я конечно, человек проработанный и лояльный, но, блин, и у моего терпения есть пределы. Разбирайтесь, детки, как-нибудь сами, да?

— Не могу! Ее папаня перекрыл мне все доступы.

— Ну, это логично. Кому охота, чтобы их детишек использовали всякие проходимцы?

— Ты ничего обо мне не знаешь! — огрызается Даня.

— Я знаю достаточно. И все, что я знаю, свидетельствует против тебя. Прости.