— Ты что, пила? — спрашиваю просто чтобы подтвердить догадку. Ни претензии в голосе, ни, если честно, даже удивления.

— И что? — дерзит Юля, вскинув подбородок. — Не я же была за рулем.

— Действительно не она, — нервно посмеиваясь, подтверждает Руслан. — За рулем вообще никого не было. Все были слишком заняты.

— И что? — огрызается уже на отца. — Запрешь меня?

— Она хотя бы не отрицает, — все с тем же странным смехом комментирует Руслан, ни к кому конкретно не обращаясь.

Юля, насупившись, отворачивается. Я подаюсь вперед и целую ее в мокрую щеку, ласково погладив по второй.

— Приеду завтра, — говорю чуть слышно.

— Как хочешь, — бурчит дочь.

— Именно так я и хочу, — заверяю, еще раз поцеловав. Встаю и киваю Руслану на дверь. — Как это произошло? — спрашиваю в коридоре.

— Пойдем в машину, не хочу, чтобы еще кто-то услышал. Задолбало за нее краснеть. — Колеблюсь пару секунд, выискивая взглядом Богдана, а Руслан выходит из себя и шипит: — Который это уже? Третий? Или у тебя по мужику на каждый день недели?

— Даже если и так, это только мое дело, — теряю терпение и я, с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос. Слышу шаги по коридору, поворачиваю голову и вижу Богдана, медленно идущего в нашем направлении. — Будь любезен, прогрей машину к моему приходу, раз уж не удосужился сообщить, что с дочкой все в порядке, — бросаю Руслану и иду Богдану навстречу. — Пообщались?

— Конечно, — тепло мне улыбается. — Прямо сейчас могут перевести в одноместную.

— Так нет же свободных? — удивляюсь, а Богдан пожимает плечами:

— Как для кого.

— Ясно… спасибо, но, думаю, ночку пусть проведет в компании. Полезно будет. Я еще не знаю деталей, но и того, что выяснила, достаточно.

— Он же довезет тебя? — провожает выходящего из отделения Руслана взглядом.

— Всегда есть такси. Ты и так сделал слишком многое. Спасибо, — импульсивно обнимаю его и чувствую его большие горячие руки на своей спине.

Только собираюсь отстраниться, как он сжимает меня крепче и говорит уверенно:

— Все будет хорошо. Не злись на нее слишком сильно, дело молодое. Ей и без того завтра придется несладко.

— О чем ты? — бормочу ему в грудь и начинаю нервничать. — Врач что-то сказал?

— Это не касается ее здоровья. Физического, во всяком случае. И не должен был, поэтому не шуми.

— Богдан, я сейчас свихнусь, расскажи ты по-человечески.

— Я в этой ситуации человек посторонний, — вздыхает и отпускает меня. — Скажу только, что тот, по чьей вине произошла авария, пострадал сильнее всех. Парень в очень тяжелом состоянии и вряд ли выкарабкается.

— О, Господи, — зажмуриваюсь и закрываю лицо ладонями.

— Все, иди. Если что, я на связи, можешь звонить в любое время.

* * *

До машины Руслана дохожу в прострации. Сажусь и машинально растираю холодные руки, глядя прямо перед собой.

— Почему ты не оделась? — ворчит Руслан, накрывая меня своей курткой. — Я был занят, носился от врача к медсестрам, поэтому говорил коротко. Но «караул» же не кричал. И кто этот мужик?

— Личное пространство, Руслан, — отвечаю отстраненно. — Не забывай, пожалуйста. Я уже не твоя жена, чтобы ты имел право на подобные вопросы. Поговорим о Юле. Что произошло?

— Наша дочь уединилась на заднем сиденье машины с парнем, — отвечает раздраженно. — А какой-то дебил подумал, что будет весело приоткрыть дверцу и надавить на педаль газа. Чтоб тачка дернулась, видимо. Там автомат, мотор заведен, парочка занята, ручник снял и никаких проблем. Но второпях и наверняка спьяну случайно воткнул заднюю. Тачка под приличным наклоном, передними колесами на горе снега, покатилась назад. А стояла за старым зданием театра, помнишь, мы там как-то парковались, когда еще открыт был? Теперь там тусуется молодежь на колесах.

— Они припарковались подальше ото всех, за укрытием, у самого оврага, — дополняю обреченным голосом. — В который и скатились. Не пристегнутые.

— Да, — подтверждает и морщится. — Уклон там приличный, а на дне оврага деревья, в одно из которых они и прилетели. А того тупорылого пранкера зацепило дверью. Он тоже в больнице, Юля сказала его первым увезли. Завтра встречусь с его родителями и устрою такой разнос…

— Он при смерти, — перебиваю. — Рус, — поворачиваюсь к нему и позволяю выплеснуть напряжение в слезах. — Мальчик при смерти. Чей-то ребенок, понимаешь? Глупый еще совсем. Такой же глупый, как наш собственный. Не нужно скандалить, умоляю.