— Например?

— Например, внушить императору, что только его родной ребенок должен унаследовать трон. Сыграть для этого на каких-то чертах его характера. А потом подсказать, что единственный способ получить такого ребенка — это постоянно менять любовниц-магичек из сильных кланов. Мол, хоть одна, но обязательно забеременеет и родит. И вот, в итоге, вполне обычное человеческое желание продолжить свой род приводит к пустой императорской казне и всем проблемам, которые из этого вытекают. И проблем стране от хронически пустой казны намного больше, чем было бы, если бы нашего монарха просто убили.

— Вы действительно полагаете, что где-то в ближнем окружении императора находится эмиссар демонов? — Теаган смотрел, хмурясь.

— Не знаю. Вернее, правильнее будет сказать, что я подумал о такой возможности только сейчас и только из-за вашей ситуации.

— И что же, где-то рядом со мной тоже находится эмиссар демонов, каким-то невероятным образом вложивший мне в голову идею возродить Инквизицию? — Теаган проговорил это с явной иронией, но я лишь кивнул:

— Именно так.

— Рейн, простите, но это абсурдно!

Я вернулся к своему креслу и сел.

— Почему абсурдно?

— Признаю, ваши рассуждения про императора заслуживают внимания, но на меня точно никто не влиял.

— Как насчет белой секты?

— Я попал туда всего год назад. Собрание в храме Текент было первым, куда меня допустили. И я могу поклясться… Хотя вы и так должны прекрасно видеть, что я не лгу — все, что касается Инквизиции, я начал обдумывать намного раньше.

Теаган говорил правду, но мне казалось, будто что-то тут никак не сходилось.

Я задумался, постукивая пальцами по подлокотнику, и молчал, похоже, достаточно долго, потому что Теаган не выдержал.

— Рейн?

— Если бы я был эмиссаром демонов, — озвучил я свои размышления, — если бы я хотел воздействовать на следующего главу Церкви, то разве стал бы я ждать, пока он не повзрослеет? Нет, ведь у взрослого мировоззрение уже сформировано. Я вошел бы в его ближний круг пока он еще являлся ребенком. Но в вашем случае это было неосуществимо, поскольку эмиссар мог начать действовать только после выбора верховным иерархом наследника. К тому времени вы были уже подростком. Но и на подростка можно влиять… Скажите, светлейший, не появился ли в вашем окружении, в первые годы после вашего провозглашения да-виром, новый человек — умный, понимающий, харизматичный, внушающий восхищение?

В лице Теагана что-то дрогнуло.

— Подобные люди не такая уж редкость. Это ни о чем не говорит, — сказал он напряженно.

— Значит, появился. Хорошо, — я сцепил пальцы в замок, продолжая прокручивать в голове вероятности. — Он был вам кем-то вроде учителя? Можно сказать, вашим примером для подражания?

У Теагана так изменилось выражение лица, что я впервые подумал — сейчас он просто пошлет меня куда подальше и не ответит. Тема, похоже, была для него очень болезненной. Но нет, все же проговорил:

— Да. И учителем, и примером.

— Расскажите о нем, — попросил я.

Снова повисла долгая пауза.

— Он был одним из командоров ордена, — наконец медленно проговорил Теаган. — Дядя пророчил его себе в первые заместители, но не получилось — он… его звали Андор Кресови… попал под демоническое проклятие, так что с Границей ему пришлось распрощаться. Вышел в отставку, переехал в столицу, женился, но через пару лет овдовел и больше завести семью не пытался. Дядя решил, что Андор станет мне отличным наставником по боевым искусствам и привел его в Обитель. Таллис не возражал. Первое время Андор держался отстраненно, но постепенно мы начали разговаривать. Общение с ним было словно глоток свежего воздуха после бесконечных интриг Обители. Он не пытался получить через меня какие-то льготы или преференции, протолкнуть на теплое место родню, уговорить Таллиса принять то или иное решение. Внутренние дела Обители его вообще не интересовали. Начитанность и философский взгляд на жизнь — редкие свойства среди Достойных Братьев; Андор оказался таким исключением. У него был на удивление широкий кругозор. Мы много говорили — о человеческой природе, о постулатах религии, о демоническом влиянии на нашу жизнь и культуру…

— О шибинах и демонах-полукровках? — добавил я.

— Да, о них тоже… Но Андор никогда не призывал к их уничтожению…

— Напрямую, конечно, нет, — согласился я. — Но если вы вспомните ваши беседы — говорил ли он о том, что полукровки, а также все, кто связан с шибинами, разрушают человеческое общество? Что они приносят скверну? Что человечество сможет по-настоящему процветать только тогда, когда полностью очистится от всего, что с ними связано? Что законы Империи слишком мягки, и что далеко не все, живущие в нашей стране, заслуживают милосердия?

— Это… не такая уж редкая точка зрения, — негромко ответил Теаган.

— То есть все это он говорил?

Теаган молчал.

— Прошу вас, ответьте.

— Да, — отозвался он с усилием.

— А беседовали ли вы о том, что люди, однажды оступившиеся, неспособны исправиться? Что ситуация в Империи становится все более сложной, и любая мягкость к преступникам есть попустительство? Что раньше, в добрые старые времена, славные своими строгими законами, было лучше?

Теаган повернул голову, глядя куда-то в сторону.